Сколько себя помнил, Вивус1 всегда куда-нибудь торопился.
«Он у нас мальчик подвижный, живенький, - говорила, гордясь, мама. – Не зря так назвали».
В детстве это получалось неумело. Торопясь в школу, он выходил из дома на рассвете, садился в первый трамвай и оказывался у ворот одновременно с охранником, который начинал утреннюю смену. Потом Вивус час сидел в полутемном холле и наблюдал, как школа наполняется людьми. Сначала приходила уборщица и протирала холл огромной шваброй. Затем появлялись повара, завучи, учителя и, наконец, ученики. Глядя на них, еще сонных, Вивус ощущал проведенный на лавке час как особое достижение: он уже вон сколько в школе просидел, а эти только-только пришли!
Потом, конечно, до него дошло, что вот этот час – это же ужасная растрата! Ведь сколько можно успеть! Но только к третьему курсу Вивус научился хоть сколько-нибудь разумно распоряжаться временем.
Однажды он понял, что часто просиживает штаны в ожидании под дверью кабинета, и начал брать с собой книжки или конспекты, чтобы всякая минута шла в дело. Постепенно он все точнее угадывал, когда следует выйти из дома, чтобы успеть на место вовремя и не ждать целый час. Настоящими врагами юного Вивуса стали пробки и цены на съемное жилье: постоянные заторы то и дело портили планы, и как проще было бы, переберись он куда-нибудь в центр!
Жизнь кипела. Так много ярких ленточек на подарках хотелось развязать, а в руках уже была целая охапка, справиться и не растерять бы: учеба, подработка, друзья, студенческий быт, Ангелина с факультета журналистики, футбол по вторникам. В этот момент Вивус понял, что в жизни у него есть две страшные вещи. Первая – опоздать. Вторая - напрасно потратить время.
“Беги, беги. Ты же у меня живенький”, - вздыхала мама, когда он торопливо влезал в кроссовки и несся “обсуждать новый проект”, или когда, бегло поковыряв ужин, утыкался в компьютер “по работе”.
Мир казался прекрасным деревом, и то ли ветви с чудесными плодами опускались все ниже, то ли Вивус рос все выше, но теперь он мог все, стоило только протянуть руку… И найти время. Время было платой за любое желание.
Он ругал себя, школьника, за бездарно потраченные десять лет. О чем он только думал тогда? Гонял мяч, смотрел мультики да сидел болванчиком в темной школе по утрам. Нет бы изучить, скажем, скорочтение, или английский, или ударно пройтись по книгам из списка произведений, которые должен прочитать каждый. Ну или хотя бы фильмы нужные смотрел – сколько бы сейчас времени сэкономил!
А времени не было вообще. Это Вивус все острее чувствовал с каждым годом. В двадцать три его осенило и он понял, чего хочет больше всего на свете. Отныне у Вивуса было не только два главных страха, но и две большие мечты. Первая – оставить в жизни след. Вторая – увидеть и испытать все, что только есть интересного в мире.
И он начал работать над этим.
“Оставить след” звучало как мечта художника, режиссера или политика. Ни к чему из этого Вивуса не тянуло, и он подался в офисные служащие. Он решил стать таким сотрудником, чтобы президенты компаний сражались за возможность заполучить его, чтобы подчиненные с благоговением произносили его имя, а практиканты все как один мечтали “быть как Вивус”. Сколько людей будет от него зависеть, сколько судеб будут нести на себе отпечаток его решения! А там и пару книжек о личностном росте можно выпустить.
Он начал с малого, и карьера ладилась. Трудолюбивый и неглупый, Вивус с удовольствием брался за сложные задачи. Находил решения там, где никто не находил. Тратил время, которое никто не хотел тратить. Ведь он-то тратил на мечту!
Вместе с должностью росла и зарплата. Постепенно Вивус начал воплощать в жизнь свою вторую мечту – познавать мир. Сначала были дешевые хостелы и прогулки пешком до дыр на кедах, затем – улучшенный класс в самолете, уютные гостиницы, автомобили напрокат. Он пробовал необычные блюда, бывал в модных ресторанах – “места”, как называли их журналы. Он был в курсе всего, что современный человек может увидеть в музее, театре, цирке или кино. Он прыгнул с парашютом, обучился сноуборду, провел неделю в дайвинг-туре – в такие моменты “места” и кинотеатры казались Вивусу отдыхом для обывателей.
Но ощущение счастья не наступало. Вивусу всегда было мало. Казалось, он может успеть больше, но почему-то не успевает. Лентяй, осел, сонная муха! Жизнь подтвержадала его страхи: вон тот за год получил должность гораздо выше (а ведь сверстник!), вон та уже полмира облетела, а этот успел стать экспертом по современному финскому искусству – нужная же штука!
“Я делаю что-то не так, - думал Вивус. - Что я упускаю?”
Он изучил методики повышения личной продуктивности, посетил курсы по эффективному управлению временем. Дела в его ежедневнике были подогнаны аккуратно и плотно, как доски в паркете. То, что не помогало на пути к его мечте, вычеркивалось. Он реже виделся с друзьями и путал имена тех, кто приходил на смену Ангелине, потому что решил для себя, что семейная жизнь не обеспечит его новыми эмоциями и не поможет оставить след.
Лучше, больше, быстрее – так жил Вивус.
Он удивлялся, почему другие живут иначе. Неповоротливые глыбы, все эти друзья, коллеги, люди в кафе и на улице. Он заканчивал список из двадцати дел, пока они пили утренний кофе. Он успевал прочесть газету, пока они ее разворачивали. Если на тротуаре кто-то шел прогулочным шагом, и обойти бездельника не удавалось, Вивус трясся от раздражения. Даже в воскресенье.
Вскоре у него все стало получаться именно так, как хотелось – быстро, на лету. Будто крылья выросли. За один короткий отпуск он успевал увидеть столько, сколько прошлый медлительный Вивус не посмотрел бы и за год. Бразильские фавелы, американские каньоны, тибетские горы, китайские храмы, пражские замки, африканские джунгли… Он за день обежал весь Рим и разочаровался – ну что за скучный город, делать совсем нечего! В двадцать седьмой день рождения он исполнил давнюю мечту – обошел весь Эрмитаж и осмотрел каждый экспонат. Это заняло три часа. А говорили, пять лет! Враки.
Одна беда – что-то случилось с памятью. Спрашивают, например: “Ну и как вам в Мексике? Понравилось? Не жарко? Еда вкусная? А кактусы на вкус какие?” А он и не знает, что сказать. В Мексике был, местную стряпню ел, даже из кактуса – вот и фото предъявить может. Но как оно было, понравилось ли… “Да так как-то”, - пожимал он плечами, скрывая за этим безразличием искушенного путешественника пустое и холодное “никак”.
И этим “никак” Вивус мог бы охарактеризовать серфинг, альпинизм, курсы об истории архитектуры, полет с парапланом и многое другое – если бы задумался. Но он не задумывался. Не было времени. В мире было еще столько непознаного! Нельзя было упустить ничего.
И он наращивал темп, успевая по три, по четыре дела за вечер! Заскочить в новый ресторан, осмотреть все работы на модной выставке, заглянуть в гости к школьному приятелю, набросать план своей книги о карьерном росте – это будет частью его «следа». Заехать в автосервис, повидать маму, успеть на лекцию о черных дырах. Курсы фотографии, бассейн, премьера фильма, пейнтболл с друзьями, мастер-класс о жизненном успехе, праздник устриц в траттории, в Прагу на выходные, уроки тенниса, дегустация вин, репетитор по английскому…
Он приходил на корпоративный праздник и как юркая змейка лавировал между нарядными людьми, здороваясь на ходу, ни на секунду не останавливаясь, постоянно прокручивая в голове, что еще нужно успеть за вечер.
Он брал с подноса бокал, и официант не успевал заметить этого жеста. Он шутил с коллегами и слышал отголоски их смеха, будучи уже в другом углу зала. Он отпускал комплименты дамам, и они удивленно оглядывались через плечо – нет никого, показалось, что ли? Он благодарил устроителя за прекрасный праздник и исчезал за дверью прежде, чем тот успевал открыть рот. У Вивуса не было на это времени. У Вивуса всегда дела. Он чувствовал себя торпедой, молнией, стрелой из упругого лука, летним вихрем, стремительным и невесомым. Люди вокруг были неуклюжими глиняными големами. Куда им угнаться!
Соседи по подъезду не успевали отвечать на его приветствия. Прохожие не успевали даже заметить, что он проскользнул между ними – для Вивуса эти статуи словно бы и не двигались. На фотографиях с дружеских вечеров он получался смазанным пятном – всегда в движении, всегда в спешке. Он потом не мог толком вспомнить, что было на этих вечерах и чем один отличался от другого, но гордился, что побывал на каждом. Он успевал все что хотел и знал, что может больше.
Его ботинки не снашивались, будто не касались земли при ходьбе. В теле поселилась легкость, будто тела не было вовсе, а со временем Вивус управлялся так, будто сам был временем!
Впоследствии Вивус стал таким быстрым и незаметным, что никто уже не мог толком сказать, был ли он в компании. Приятели озадаченно чесали затылки: “А Вивус-то с нами пошел тогда? А вчера видел его кто?” Фотографии не давали ответа: не понять, Вивус это или взвившийся от сквозняка тюль, а то и вовсе блик на объективе.
Вскоре оказалось, что никто не помнит его голоса, так же как лица, цвета волос и роста. Иногда те, кто часто общался с ним, вздрагивали и оборачивались через плечо – это ветерок шепчет что-то или Вивус поздоровался на бегу?
Вивус исчез. Стал невидимым, неосязаемым для мира, в котором так хотел создать что-то прекрасное и чьи чудеса так спешил попробовать на вкус. Совсем скоро забылось и его имя. Говорили, что был тут один с чудным прозвищем – то ли “быстрый” на латыни, то ли “живучий”. Что хотел оставить след и познать жизнь, и сейчас, пожалуй, носится по какой-нибудь аризонской пустыне или тунгусской степи – там, где ему не мешают нерасторопные медлительные люди. И сам ветер, должно быть, отстает от него, ведь у ветра еще есть работа – заметать следы за торопливым человеком.
Нью-Джерси
Добавить комментарий