Hовый русский покупает картину Рембрандта и спрашивает:
— А гарантия есть, что это Рембрандт не поддельный?
— Да есть, три года.
Анекдот
Ничто так не подчеркивает неуютность нашего жилья, как голые стены. Можно, конечно, украсить их ковриками, фотографиями, спортивными вымпелами и фарфоровыми тарелками, но все это будет “не то”: жилище будет казаться неуютным, пока вы не повесите на стены одну-две картины.
Чтобы стать владельцем этих картин, совсем необязательно посещать аукционы или художественные выставки, где вам за бешеные деньги всучат шедевр, который можно вешать любой стороной вверх, — и который впоследствии все равно окажется подделкой. В любом приличном американском городе существуют как минимум два места, где вы можете купить себе картину по вкусу и по вполне разумной цене — от 50 центов до трех долларов: это, во-первых, “фли-маркет”, а по-простому — толкучка или барахолка; и, во-вторых, — небольшой парк или сквер, где летом самодеятельные художники продают свои творения.
И дело не только в том, что вы купили именно то, что вам нравится, и что нравится оно вам тем больше, чем меньше вы заплатили, — вы даже не подозреваете, от скольких опасностей и разочарований вы себя уберегли, и что ожидало бы вас в случае, если бы вы приобрели настоящий шедевр. Вам не нужно страховать свое сокровище на сто миллионов долларов, а потом узнавать от экспертов, что это подделка, и что цена ей — 50 долларов в базарный день; вам не нужно устраивать сверхсложную сигнализацию, дабы уберечь свой шедевр от кражи, хотя рано или поздно его все равно украдут; вам не нужно бояться, что какой-нибудь борец за социальные, сексуальные, политические и всякие иные права в порядке протеста порежет вашу картину ножом или зальет ее серной кислотой.
Есть еще масса вещей, выгодно отличающих ваш 50-центовый приобретенный на барахолке оригинал от стомиллионного, хранящегося в музее или купленного на аукционе шедевра, превращающего жизнь своих владельцев в сущий ад, в сплошные неразгадываемые загадки, в лабиринт с одними тупиками, в джунгли, где опасности и разочарования подстерегают их на каждом шагу. Очерк об этих “джунглях искусства” с их загадками, неожиданностями и преступлениями я и предлагаю читателям.
КАК ТРУДНО БЫТЬ ЭКСПЕРТОМ
Вот четыре в высшей степени поучительные истории. Первая. Некто Пол Керзон из Норфолка, Англия, купил на аукционе в 1952 году за 4000 долларов пейзаж работы Клода Моне. Даже если исключить имя знаменитого импрессиониста, пейзаж был удивительно хорош: тихая речка среди зеленых берегов, ощущение массы воздуха и света, и тончайшие оттенки голубого цвета. В 1982 году престарелый мистер Керзон скончался, и все его имущество, включая пейзаж Моне, перешло к его сыну Фрицу Керзону. Этот последний, желая убедиться в том, что он действительно обладает произведением искусства большой художественной ценности, отдал картину на экспертизу.
Ответ был самый неутешительный: это заурядная подделка, никакой ценности не представляющая и стоящая не более 50 долларов. Фриц был разочарован, но пейзаж остался висеть на прежнем месте — подделка или не подделка, но картина радовала глаз своей праздничной свежестью. Десять лет спустя один из приятелей Фрица Керзона, знаток импрессионизма, увидел картину, внимательно рассмотрел ее и заявил, что это — самый что ни на есть подлинный Моне. Фриц скептически махнул рукой. Приятель предложил немедленно съездить с картиной в Штаты к профессору Таккеру.
Профессор Таккер из Массачусетского университета, доктор искусствоведения, крупнейший специалист по творчеству Моне, написавший о нем несколько монографий, не только подтвердил подлинность картины, но и установил, что это ранний Моне 1879 года, а работы этого периода ценятся особенно высоко. Несколько крупных американских художественных музеев, в том числе и филадельфийский, предложили купить картину у счастливого владельца за 800000 долларов. Тот отказался и отбыл со своим сокровищем домой.
Теперь пейзаж висит на своем старом месте, надлежащим образом застрахованный и охраняемый несколькими злющими доберманами.
История вторая. Она связана с именем Яна Вермеера из Дельфта — одного из виднейших мастеров голландской школы, наряду с такими гигантами, как Рембрандт и Хальс. Оригинальных работ Вермеера известно очень мало, они принадлежат крупнейшим музеям мира и стоят фантастически дорого. Абсолютное большинство картин художника принадлежит к жанровой живописи, и в 1940 году были известны лишь три работы Вермеера религиозного содержания: “Иисус в доме Марии и Марты” (Эдинбург), “Аллегория Нового Завета” (Нью-Йорк) и “Юный Иисус, читающий Тору”. Последняя картина хранилась в амстердамском музее на родине художника и считалась национальным сокровищем.
Как известно, всепоглощающей страстью “наци номер два” Германа Геринга было собирание картин — именно тех, что представляли собой национальные сокровища. Когда была оккупирована Голландия, главным смотрителем амстердамского музея был Хан ван Меегерен. Он сопровождал Геринга, когда тот осматривал музей, и согласился продать ему бесценную картину Яна Вермеера. На том месте, где раньше висело национальное сокровище, осталось белое пятно: администрация музея, в порядке молчаливого протеста, оставила стену пустой. Голландские патриоты совершили на Меегерена несколько неудачных покушений, а после войны он предстал перед судом и был обвинен в сотрудничестве с оккупантами и разбазаривании национальных сокровищ искусства.
Это был крайне странный процесс. Публика кипела негодованием. Прокурор произнес блестящую речь, ярко нарисовав портрет гнусного коллаборациониста, продавшего нацистам то, что для его родины было дороже золота, — ее славу. Время от времени обвинитель указывал на шедевр Вермеера, возвращенный на родину и стоявший в зале суда в качестве вещественного доказательства, и тогда суровые и сдержанные голландцы, присутствующие на процессе, утирали слезы. А обвиняемый Хан ван Меегерен, во-первых, отказался от услуг адвоката, и, во-вторых, — в течение всего процесса не произнес ни единого слова в свою защиту, хоть и отказался признать себя виновным, и лишь не отрывал пристального взгляда от картины.
Обвинение потребовало смертного приговора, и зал встретил это с восторгом. Председатель суда спросил, желает ли обвиняемый использовать свое право на последнее слово и последнюю просьбу. Тот ответил, что просит лишь одного: месячной отсрочки исполнения приговора, поскольку он рассчитывает добыть доказательства своей невиновности. Заинтригованный суд удовлетворил его просьбу.
Через пять недель все снова были на своих местах, и обвиняемый попросил председателя суда внести в зал заседаний вещественные доказательства. Тот отдал соответствующее распоряжение, вслед за чем наступила долгая и непонятная пауза. Потом появился растерянный секретарь суда, а за ним... А за ними служители внесли два национальных сокровища, две картины Вермеера, похожие одна на другую, как две капли воды.
— Прежде чем я что-нибудь скажу, — заявил подсудимый, — я прошу присутствующих здесь музейных экспертов определить, которая из этих картин является подлинной.
Это были не только лучшие эксперты страны, это были лучшие в мире специалисты по Вермееру. Снисходительно улыбаясь, они подошли к картинам и начали внимательно их изучать. Через некоторое время улыбки исчезли: эксперты никак не могли установить, “кто есть кто”, точнее — “что есть что”. Они попросили доставить картины в музейную лабораторию для более серьезного обследования, и заседание суда было перенесено на более позднее время. Но все было тщетно, обе картины ничем, абсолютно ничем не отличались друг от друга, даже при самых совершенных методах исследования.
Когда заседание суда возобновилось, Хан ван Меегерен сделал заявление, мгновенно ставшее сенсацией и облетевшее весь мир: картины Вермеера “Юный Иисус, читающий Тору”, в природе никогда не существовало; это он, ван Меегерен, создал эту картину, настолько “вжившись” в стиль и манеру великого художника, что самые прославленные эксперты не смогли обнаружить подделку и сочли “найденную” картину национальным сокровищем; он, следовательно, не виновен в торговле национальными сокровищами, поскольку продал Герингу не Вермеера, а “себя”, и обман нацистов считает патриотическим поступком.
Разъяренный прокурор осведомился, какого же черта он все время молчал и морочил суду голову.
— Прежде всего, — вздохнув, ответил ван Меегерен, — я не хотел лишать сограждан иллюзии, что они владеют уникальной картиной Вермеера. А потом, вы не представляете себе, как приятно сознавать, что твоя работа причислена к национальным сокровищам, и что твоя рука ничуть не хуже вермееровской. Я никогда не сознался бы, если бы не грозящая смертная казнь.
Подсудимый был оправдан (он, правда, вынужден был прямо в суде написать еще один, “контрольный” вариант картины), “национальное сокровище” удалено из музея и всех каталогов (мы еще столкнемся с ним по ходу рассказа), и в мире остались только две картины Яна Вермеера на религиозные темы.
Третья и четвертая истории менее драматичны, но не менее поучительны. Немецкий художник Отто Ваккер был одновременно владельцем художественного салона в Берлине в конце 20-х годов прошлого века. Обнаружив в себе талант имитатора, Ваккер начал подделывать картины Ван Гога и продавать эти подделки в своем салоне. Эта “липа” была сделана настолько талантливо, что крупнейшие эксперты в течение четырех лет ломали головы, пытаясь отличить настоящего Ван Гога от его имитатора. Ваккер был приговорен к годичному заключению, но самое интересное ожидало его по выходе из тюрьмы: из 30 подделок Ваккера шесть эксперты признали подлинными работами Ван Гога; и одна из них долгое время украшала Национальную галерею в Вашингтоне!
Англичанин Томас Китинг, как и многие молодые художники, подавал большие надежды, но на этом, к сожалению, всё и закончилось: дальше “подавания надежд” дело не пошло. Зато Китинг, подобно Ваккеру, обнаружил в себе блестящие способности имитатора. Он, однако, не стал выбрасывать на рынок подделки мастеров экстракласса, а выбрал более спокойный и верный путь.
В Англии довольно большим спросом пользуются пейзажи Сэмюэля Пальмера, английского художника 19-го века, и Китинг начал регулярно “работать под Пальмера”. Прежде чем подделки были обнаружены, часть из них не только ушла с аукциона по цене около 50000 долларов, но и попала в монографии, посвященные Пальмеру.
В 1979 году Китинг предстал перед судом, но дело был прекращено вследствие резкого ухудшения состояния здоровья художника. А два года спустя уникальные способности Китинга вновь сделали его предметом заинтересованного внимания англичан: на протяжении нескольких лет он еженедельно выступал в собственном телешоу, на глазах зрителей изготавливая подделки “суперзвезд” живописи.
Всё сказанное подводит нас к пониманию того, почему в последнее время талантливые имитаторы, “работающие под великих”, чьи подделки самые блестящие эксперты не в состоянии отличить от оригинальных работ, перестали трактоваться как “просто уголовники”.
Это напоминает итоги одного из самых грандиозных скандалов в литературе, когда в 1765 году Джеймс Макферсон, собиратель и знаток шотландского фольклора, издал “Поэмы Оссиана” — кельтского барда III века. “Поэмами” восторгалась вся тогдашняя литературная Европа, а потом выяснилось, что никакого Оссиана никогда не существовало, и “Поэмы” — блестящая литературная подделка самого Макферсона. Имитатора, естественно, “заклеймили позором”, но что с того? “Поэмы” все равно стали классикой шотландской поэзии — с Оссианом или без оного, а Макферсон занял почетное место в мировой литературе.
Точно так обстоит дело и с живописью. Талант имитатора, “работающего” под общепризнанного гения так, что самые авторитетные эксперты становятся в тупик, в какой-то степени сопоставим с талантом того, кого он имитирует. Поэтому сейчас существует совершенно особая порода коллекционеров, собирающих именно эти не отличимые от оригиналов и скандально известные подделки. Они тоже продаются на аукционах за бешеные деньги, и при нашей извращенности вполне может наступить момент, когда эти подделки достигнут стоимости подлинников, а быть может, и превзойдут их.
Не так давно во всемирно известном лондонском Британском музее открылась специальная выставка, посвященная наиболее талантливым подделкам. Здесь были представлены полотна-шедевры Рембрандта и Рафаэля, Давида и Ван Гога, импрессионистов и сюрреалистов, ничем — абсолютно ничем! — не отличающиеся от подлинников. И одно из самых почетных мест занимала картина Вермеера, речь о которой шла выше. А наряду с толпами обычных любителей живописи на выставке толклись озабоченные эксперты, с мрачным восторгом созерцая шедевры знаменитых имитаторов, подрывающих их, экспертов, авторитет и отравляющих им жизнь. Хотя с другой стороны, не будь этих имитаторов, для чего нужны были бы вообще эксперты?
По странному совпадению, аналогичная, но более “узкомасштабная”, выставка тогда же состоялась в Нью-Хейвене (Коннектикут), в выставочной галерее Йельского университета. Здесь были выставлены работы Джона Хэберли, довольно популярного американского художника конца 19-го века, родом из Нью-Хейвена. Эту коллекцию украшала картина “Портрет капитана”, купленная университетом годом раньше за 25000 долларов, и еще четыре картины подешевле. Кроме них, была картина, проданная за 50000 долларов, но университету не принадлежавшая.
Как вы уже, должно быть, догадались, эти шесть картин были великолепными подделками и демонстрировались в основном для экспертов, “в порядке повышения квалификации”. Автор этих подделок — Роберт Троттер, высокоодаренный художник из Кеннет-Скуэра в Пенсильвании, отбывший 10-месячное заключение в Хартфорде. И осужден он был, между прочим, не за имитацию Хэберли — в американском уголовном кодексе такой статьи нет, а за “телефонную аферу”: Троттер использовал телефон для своих сделок.
Троттер, как и все имитаторы высшего класса, не только “вжился” в манеру своего “объекта”, — он использовал особого состава краски и химикаты, соответствующие рамы и делал “трещины”, придающие картинам вид “естественно состарившихся”. Каждую такую картину он “получал по наследству” и продавал коллекционерам и аукционерам, владельцам антикварных магазинов и картинных галерей в одиннадцати штатах. Эта бурная деятельность продолжалась четыре года, было продано как минимум 55 картин, и “засыпался” Троттер на супругах Шаннон, владельцах картинной галереи в Вудбридже, Коннектикут.
Троттер прочел объявление Шаннонов в газете, позвонил им и предложил купить “Портрет генерала” работы Хэберли. Он привез картину Шаннонам, назначенная им цена — 25000 долларов — не показалась чрезмерной, и Юджин Шаннон купил картину, хотя, как он рассказывал потом, шестое чувство говорило ему: что-то здесь не так. Когда Троттер ушел, Юджин приложил картину к уху и прижал рукою холст с обратной стороны: в картине столетней давности при этом должен быть слышен характерный треск старой краски. “Портрет генерала” ответил на испытание гробовой тишиной, и это еще больше усилило подозрения Шаннона. Он немедленно вылетел в Нью-Йорк к известному эксперту, и тот подтвердил его сомнения, одновременно восторгаясь талантом имитатора и точностью подделки. Но Шаннону было не до восторгов. Он немедленно аннулировал выписанный чек и пригласил Троттера к себе, обеспечив присутствие в смежной комнате двух сотрудников ФБР. До того как Троттер вернулся в свою квартиру, в ней также побывали агенты ФБР и нашли вырезанную из какого-то журнала фотографию генерала времен Гражданской войны, послужившую моделью для “Портрета генерала”.
ФБР разыскало 16 из 55 подделок Троттера. Остальные 39, проданные по цене от 45 до 4900 долларов, по-прежнему украшают стены любителей старинной живописи, глубоко убежденных, что они — счастливые владельцы “подлинного Хэберли”.
Но “рекордсменом подделок” безусловно является англичанин Джон Майат, устроивший выставку плодов своего кропотливого труда.
За десять лет Джон Майат подделал 200 работ таких мастеров, как Моне и Матисс, и даже умудрился надуть экспертов на аукционе “Кристис”, решивших, что написанная им подделка является оригиналом.
В 1999 году мастер подделок был осужден и приговорен к году тюремного заключения. Благополучно покинув стены Брикстонской тюрьмы, Джон Майат, видимо, решил завязать с нечистым прошлым и начать зарабатывать честным путем. Поэтому он и принял решение устроить выставку собственных подделок.
“Вы будете смеяться, но ни одна из написанных мною картин ранее не выставлялась с моей подписью”, — усмехаясь сказал тогда художник.
А газета “Таймс”, рассказывая об этой выставке, состоявшейся в июне 2002-го, добавила: “Если бы выставляемые полотна были настоящими, то их общая стоимость достигла бы 150 миллионов долларов”.
Сам же Майат не только заработал немалые деньги благодаря своей выставке, но еще и ведет переговоры с Голливудом о создании фильма, рассказывающего о его жизни и “творчестве”.
* * *
Таким образом, суммируя все сказанное, начинаешь понимать, что покупка дорогих картин, выражаясь словами Екклесиаста, есть не что иное, как “суета сует и томление духа”. Какой смысл быть экспертом, когда развелось такое множество имитаторов, своим талантом не уступающих тем, под кого они “работают”? И что толку платить бешеные деньги за картину “с гарантией”, если потом все равно окажется, что это подделка? Лучше уж купить что-нибудь симпатичное на барахолке за 50 центов: это, по крайней мере, наверняка будет оригинал!
Полностью статью читайте в бумажном варианте журнала. Подписка на журнал в отделе “ПОДПИСКА””
Добавить комментарий