Наркоман у нас может оказаться за рулем автобуса, у штурвала самолета, кнопок ракетной установки, у пульта атомной электростанции.
У нас нет законов и правил, которые предотвращают появление наркомана даже там, где работа связана с безопасностью государства, с непосредственной опасностью для окружающих.
Нет элементарного, простого, как мычание, официального распоряжения, по которому эти люди обязаны проходить предсменный, предрейсовый, предполетный или хотя бы периодический наркоконтроль, тестирование на употребление наркотиков.
Об этом я пишу в наших газетах вот уже 15 лет.
В 2011 году президент Дмитрий Медведев провел заседание Государственного совета по проблемам наркомании. Главной новостью стало грядущее наркотестирование школьников и студентов. По материалам того Госсовета появилось много статей, в которых между прочим, вскользь, как о само собой разумеющемся, упоминалось, что у взрослых с наркотестированием давно и все в порядке. Авторитетные в медицинском мире люди, крупные чиновники говорили: «На предприятиях и в организациях тесты на наркотики проходят лишь представители определенных профессий: пилоты, космонавты, водители автобусов и другие. Этот перечень представлен в постановлении Правительства от 1993 года. На наш взгляд, документ морально устарел и его нужно пополнить новыми профессиями».
Получается, все эти годы я ломился в открытые ворота. Писал, что ничего подобного нет, а оно — есть. Только я его никак не мог найти, тот документ. Все постановления правительства от 1993 года просмотрел. Их ровно пятьдесят. И ни в одном нет.
Быть может, имелось в виду постановление от 28.04.1993 N 377 (ред. от 23.09.2002) «О реализации Закона Российской Федерации «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании» — вместе с «Перечнем медицинских психиатрических противопоказаний для осуществления отдельных видов профессиональной деятельности и деятельности, связанной с источником повышенной опасности»?
Можно также предполагать, что на том Госсовете авторитетные люди говорили президенту: «На предприятиях и в организациях тесты на наркотики проходят представители определенных профессий: пилоты, космонавты, водители автобусов... Список нужно пополнить новыми профессиями». А президент кивал: да, это хорошо, это правильно, надо расширить...
И журналисты разносили по стране их слова.
Ровно через месяц после Госсовета, в мае 2011 года, вышло постановление правительства «Об утверждении перечня отдельных видов профессиональной деятельности и деятельности, связанной с источником повышенной опасности, на занятие которыми устанавливаются ограничения для больных наркоманией». Список расширенный, из 28 пунктов, вплоть до работы на подъемных кранах.
Но суть та же — на такие работы (28 пунктов) наркоманов не берем. Видимо, предполагается, что при оформлении на работу надо предъявить справку, что не состоишь на учете в наркодиспансере. Как добываются такие справки — см. ниже.
И ни слова о проверках.
Все это называется одним словом — видимость, фикция.
Двадцать с лишним лет живем в видимости, ссылаемся, как на законы и правила, как на «меры по обеспечению безопасности населения» — на то, чего нет.
Вдекабре прошлого года Госдума приняла в первом чтении законопроект о наркотестировании отдельных категорий граждан. Спрашивается, зачем он, если у нас уже все есть, вплоть до того самого перечня?
Однако, по всей вероятности, и этот закон ждет судьба мифического перечня. Хотя с виду вроде все правильно. Например, чтобы стать охранником, поступить на военную службу по контракту, получить водительские прав или разрешение на оружие и т.п., надо представить справку из наркодиспансера. Но если претендент ранее, в подростково-юношеском возрасте, не был поставлен на учет, то справку, даже будучи наркоманом, он получит без труда. Анализ по крови или моче выявляет сравнительно недавнее употребление наркотиков. Можно перетерпеть какое-то время. Уже не говоря об известных наркоманам спецсредствах, которые ускоряют выведение следов наркотиков из организма. А анализ по волосам или ногтям очень дорог, сложен.
Говорится в законопроекте и о ежегодном тестировании государственных служащих и лиц, связанных с производствами повышенного риска. Но ежегодное тестирование — тоже во многом фикция. В силу перечисленных выше факторов. О нем, разумеется, заранее будет широко известно на предприятии, в организации.
Тем не менее, все эти меры, хоть и не решают проблемы, вполне приемлемы как слегка сдерживающий фактор. Если есть главное.
А главного — нет. Нет в законопроекте ни слова о постоянном предрейсовом, предсменном, предполетном контроле для лиц, «которые в силу своей профессиональной деятельности имеют отношение к обеспечению безопасности граждан».
Зададим самый простой вопрос: что мешает принять, наконец, директивный документ? Буквально десятки запретительных актов по всяким поводам обрушиваются на нас с вершин власти, как водопад, а этого, насущно необходимого — нет как нет.
Ведь никто не хочет, чтобы из-за наркоманов рухнула ракета, упал самолет, свалился под обрыв автобус, взорвалась атомная электростанция.
Все заинтересованы, чтобы этого не случилось. Кровно. Каждый может стать жертвой: те люди, что принимают решения на государственном уровне, тоже не на облаке живут.
И тем не менее, на объектах и производствах повышенного риска нет предсменного, предрейсового, предполетного наркоконтроля. Почему?
Зато один пункт закона будет выполнен несомненно: «Информировать органы по контролю за оборотом наркотических средств и психотропных веществ... о... лицах, допускающих потребление наркотических средств или психотропных веществ».
Тут уже возмутился уполномоченный по правам человека Владимир Лукин и направил письмо протеста председателю Госдумы Сергею Нарышкину, потребовал исключить пункт из законопроекта при втором-третьем чтениях.
По сути это — нарушение врачебной тайны. Если употребление наркотиков у нас не уголовное нарушение, то, следовательно, наркомания — болезнь. И соблюдение врачебной тайны здесь само собой разумеется. Эта тайна в веках освящена клятвой Гиппократа.
Чем обосновывает Госдума отмену врачебной тайны?
«Очень важный момент — это установление обмена информацией, — объясняет автор законопроекта Ирина Яровая. — Органы наркоконтроля, получив информацию о наркопотребителях, должны оперативно выявлять систему приобретения наркотиков».
А без врачей — никак не «выявить систему приобретения наркотиков?» Видимо, депутаты Госдумы, принявшие законопроект в первом чтении, думают, что наркомана в России днем с огнем не найдешь. Полиция наша ни одного наркомана в глаза не может увидеть. Найти бы хоть одного, схватить — и тогда через него удастся выйти на всю «систему приобретения наркотиков» и взять, наконец, за горло гидру наркомафии. Да вот беда, врачи не выдают имен наркош. Значит, надо обязать эскулапов — и тогда сразу победим наркомафию.
Это не ирония — это логический вывод из слов депутата Яровой, из одобрения Госдумы. Может, депутатам стоит зайти в любой следственный изолятор, или заглянуть вечером в любой двор и поспрашивать, где тут можно «ширнуться» или «дурью пыхнуть» — и им все-все скажут, от чистого сердца и простыми словами. И тогда они отстанут от врачей.
А прямой колоссальный вред данного пункта вот в чем...
Практически нет ни одного наркомана, который не мечтал бы вылечиться. Но это зависимость такого страшного рода, что у очень многих не получается. Тем не менее, юноши и девушки, по глупости попавшие в плен наркотиков, пытаются, обращаются к врачам. И теперь представьте, что врачи им говорят: мы начнем вас лечить, но перед этим обязаны сообщить о вас полиции. (У наркоманов в их жизни два главных, патологических страха — страх перед ломками и страх попасть в полицию.) И кто из них после этого пойдет лечиться?
Таким образом, законопроект, уже принятый, повторим, в первом чтении, лишает надежды на излечение тех, кто захотел избавиться от наркозависимости.
Возможно, после протеста уполномоченного по правам человека этот пункт и вычеркнут из законопроекта. А в целом — примут. Будет еще одна бумага.
И предпоследнее. Взрослые, за 20 с лишним лет не приняв элементарного работающего документа о наркотестировании лиц, связанных с производствами и службами повышенного риска, уже ввели в стране тестирование детей на наркотики.
Соответствующий закон вступил в силу в прошлом декабре.
Но за полмесяца до того директор Федеральной службы по контролю за незаконным оборотом наркотиков Виктор Иванов резко высказался против: «Характер повальной эпидемии или пандемии получило тотальное тестирование, словно чума распространяющаяся по России. Это не только колоссальная трата денег, но и способ уйти от реальной деятельности в область производства фиктивно-демонстративного продукта, проще — показухи».
Удивительно, что человек в погонах выступил против воли командования, которое уже приняло и подписало закон, он же — приказ. Правда, Иванов сделал вид, что критикует инициативу на местах: «По-моему, сейчас наблюдается незамысловатая имитация деятельности региональных комиссий».
Несколько лет в регионах и в Москве проводились эксперименты с тестированием школьников и студентов. Результаты неоднозначные. В Ханты-Мансийском автономном округе в 2011 году проверили около 42 тысяч учащихся, потратили на это 5 миллионов рублей и выявили 41 наркомана.
В Москве в прошлом году проверили 1858 школьников и студентов колледжей. Положительный результат у 50 человек. Интересно, что в 2012 году протестировали почти вдвое меньше подростков, но выявили 66 наркоманов. То ли случайность, то ли больше стало «отказников» (тестирование — дело добровольное), то ли учащиеся нашли способы, как обмануть врачей. Не случайно Анатолий Жуков, разработчик экспресс-анализов для определения наркотиков в организме человека, еще три года назад был настроен скептически. «Принципиальное значение имеет процедура. Надо, чтобы все было под контролем, как при заборе допинг-тестов у спортсменов».
В далеком сибирском городе, в местном университете, пытались не допустить студентов к зачетам и экзаменам без справки от врача-нарколога. О законности тут речь не идет — только лишь об эффективности. Такое ощущение, будто там понятия не имели о предмете. Анализ на наличие наркотиков в организме человека делается по моче (самый распространенный метод). Местная поликлиника — не лаборатория Международного антидопингового Олимпийского комитета. Получили деньги, сделали анализ, дали справку — и до свидания. Никому дела нет, чья, простите, была моча в баночке — парня, который ее принес, или его друга-приятеля, который чист, как стеклышко. И от души поделился с товарищем.
Поэтому понятен был скепсис и раздражение такого профессионала, как Анатолий Жуков: «Это несерьезно, поиграют и бросят».
Настоящее массовое наркотестирование требует не только больших денег, но и четкой организации. Наверно, с принятием закона организацию дела поставят на должный уровень.
А вот что дальше делать с теми, кто изобличен в употреблении наркотиков? На это не дает ответа ни одно причастное к делу ведомство. В общих чертах все известно: «Разработка комплексной методики, медицинская и психологическая помощь подростку...» Только это ведь общие слова.
Важный момент — врачебная тайна. В идеале, директору школы, ректору института должны сообщить лишь общие цифры, общее число тех, кто употребляет наркотики. На этапе экспериментов, в ограниченных масштабах, тайну еще удавалось соблюдать. А при массовом тестировании, считают сами же врачи, это маловероятно. К тому же Госдума приняла в первом чтении законопроект, который обязывает передачу результатов наркотестирования правоохранительным органам. То есть отмену врачебной тайны. Учтем еще, что речь — о детях.
Если подростку нет 15 лет, требуется согласие родителей на проведение наркотеста, с 15 лет он сам решает, как быть. Вроде бы никто не неволит. Но, с другой стороны, отказавшийся попадает под некоторый пресс и даже подозрение.
И тем не менее, в прошлом году в Москве каждый четвертый школьник отказался от проверки. То есть принцип добровольности чреват последствиями, о которых мы еще не догадываемся. Не исключен вариант, что со временем, когда наркотестирование станет обыденностью, количество «отказников» будет увеличиваться. И поди разбери, кто отказался из принципа: «Да просто так, не хочу — и все!», а кто — потому, что употребляет наркотики. То есть проверка потеряет смысл.
На мой взгляд, наркотестирование детей из школ и техникумов лучше переносить, переводить в дома, в семьи. Взваливать на плечи родителей. На родительских собраниях рассказывать, объяснять, в конце концов, снабжать экспресс-тестами за счет этой самой государственной программы. А в семье, пред очами пап и мам, «принцип добровольности» не имеет силы, там не удастся и смухлевать каким бы то ни было образом. Экспресс-тесты в доме будут играть роль сдерживающего фактора. Подростки побоятся сделать первый шаг к употреблению наркотиков из элементарной боязни разоблачения. (А с первого шага, часто сделанного из любопытства, или из неумения отказаться, нежелания прослыть «слабаком», — все и начинается.) Ведь страх (не будем обходить это слово) перед родителями за совершение неблаговидного поступка — он был и будет.
Одним словом, утвержденное законом наркотестирование школьников и студентов вызывает разноречивые мнения, порождает многие вопросы.
Зато несомненна первая часть — психологические тесты. По закону, тестирование проходит в два этапа. Первый — ответы на анкеты. Если психологи определят, что подросток входит в «группу риска» или приближается к ней, проводят медосмотр, берут анализы.
Недавно министерство образования и науки опубликовало эти анкеты, рожденные в ученых недрах ведомства. Они вызвали шквал критики, недоумение специалистов.
В одной из них 142 вопроса, в другой — 105. Среди них, например, такие:
— Если бы тебе пришлось работать в школе, ты предпочел бы быть: а) библиотекарем, ответственным за выдачу книг; б) преподавателем физкультуры; в) трудно сказать.
— Оказавшись в Испании XIX века, чтобы тебя могло заинтересовать: а) концерт старинной гитары и веселые испанские песни; б) бой воинов, который нередко заканчивался человеческими жертвами; в) не уверен.
— Если бы ты мог перенестись в прошлое, то хотел бы встретиться с: а) Ньютоном; b) не знаю; с) Шекспиром.
— Если бы волшебник превратил тебя в дерево, ты предпочел бы быть: а) одинокой, величественной сосной на вершине утеса; б) яблоней во фруктовом саду; в) не знаю.
Психологи говорят, что за основу взят известный в научных кругах тест Рэймонда Кеттела, разработчика теории личности. Его анкета определяет личностные особенности и применяется на практике, например, при профессиональном ориентировании. «Я могу назвать всего десятка два-три специалистов по стране, которые могут грамотно работать с опросниками Кеттела, — заявил в прессе директор Института социологии образования Российской академии образования Владимир Собкин. — Это — качественный и грамотный тест, но использовать его для выявления возможных наркоманов — совершенно неадекватно, это абсолютная прохиндиада».
Впрочем, эти анкеты, по крайней мере, безвредны. Если не считать финансовых затрат.
А вот в прошлом году в школах Москвы проводили тестирование детей от 10 лет по анкете, разработанной в научных недрах министерства здравоохранения. Там были вопросы: имел ли опрашиваемый «половую связь без презерватива», сексуальный контакт, о котором он «сожалел на следующий день», т.п. После скандала, дошедшего до Мосгордумы, минздрав признал: «Для 10-13 лет некоторые вопросы выглядят явно неудачными... Соответствующие разъяснения будут в ближайшее время подготовлены и направлены для использования в работе».
То есть работа продолжается.
Добавить комментарий