Санта в траншеях

Афронт на фронте

Накануне Рождества 1914 года линия Западного фронта, разделявшая войска союзников и немцев, тянулась почти на тысячу километров. От Северного моря до швейцарских Альп. С наступлением холодов ожесточенные бои сменились затяжным ожиданием. Ни одна из сторон не решалась на решительные действия. Пока генералы в тепле играли в штабные игры, солдаты и офицеры коченели под дождем и снегом в грязных траншеях. Противников разделяла так называемая No Man’s Land – Ничейная земля. В зависимости от рельефа местности, шириной от 15 до 300 метров. По обе стороны нейтральной полосы можно было слышать постоянный кашель простуженных врагов.

Промозглая погода и тревожное ожидание навевали тоскливые и крамольные мысли. Где-то люди радуются, наряжают елки, покупают подарки, а мы встречаем Рождество в грязи и холоде. За что убиваем друг друга, если мы все христиане? Рождество одинаково для всех – англичан, немцев, бельгийцев, немцев. Разве что Деды Морозы под разными именами. Father Christmas, Santa Claus, La Pere Noel, Weihnachtsmann.

И вот по всей линии фронта начала складываться ситуация, непредусмотренная никакими уставами, приказами фельдмаршалов и директивами Генштабов. Ее косвенными «виновниками» стали родные немецких солдат, приславшие на фронт миниатюрные елочки, а прямыми – военные капелланы. И, в конечном счете, Санта-Клаус, как бы он ни назывался.

В Сочельник немцы выставили свои елочки на брустверы и зажгли на них свечки. Наутро, в тех частях, где не было капелланов, на рождественскую молитву напросились соседи с другой стороны ничейной земли. Слова молитв и псалмов не нуждались в переводе. Знакомые с детства тексты, лишь на других языках. Немцы стояли плечо к плечу с французами, англичанами и бельгийцами. После заутрени и вовсе произошел дисциплинарный кошмар.

Вчерашние противники отвинтили фляги с припасенными на праздник шнапсом и виски. Интенданты с обеих сторон выкатили бочонки вина и пива. Закусывали присланными из дома печеньем, шоколадом, пирогами и пудингами. Градус общения заметно вырос. Солдаты поздравляли друг друга с Рождеством. С помощью жестов и небольшого запаса слов рассказывали о себе, семьях. Показывали фотокарточки невест, жен, детей, обменивались сувенирами, сигаретами и адресами. В лондонском музее Первой мировой войны хранятся фотографии знаменитого Рождества 1914 года. Есть даже снимки футбольных встреч противников на ничейной земле.

По независимым оценкам, в братании участвовали сотни тысяч солдат и офицеров с обеих сторон. Несмотря на военную цензуру, газеты и телеграфные агентства взахлеб рассказывали об афронте на фронте. Тем более, репортажи вполне соответствовали канонам святочных историй.

Гражданское население и солдаты воспрянули духом. Рождественское братание – знак свыше, пора заканчивать войну! Да и как заставить англичанина стрелять в немца, а немца в бельгийца, когда они вчера вместе пили шнапс и фотографировались на память? Политики и генералы думали иначе. После Рождества по всей линии фронта прошла тотальная передислокация войск. Тех, кто был на границе со Швейцарией, перебросили к Ла-Маншу, и наоборот. С тем, чтобы убивавших противника солдат не мучили угрызения совести. После Нового года боевые действия возобновились. Братания были приравнены к дезертирству и измене отечеству. Со всеми вытекающими мерами военного времени.

В 1914 году Санта-Клаусу не удалась роль миротворца. Лишь спустя четыре года он приступил к своим прямым обязанностям, чтобы через двадцать лет снова надеть шинель. В тех же краях, на той же земле.