Истории

Мы оперируем рак кожи. Это довольно простая операция. Проводится под местным наркозом с наименьшей потерей крови и без серьезных осложнений. Главная фишка - это реконструкция, а именно, пластика лица или других частей тела после удаления пораженных участков кожи. Тут наш доктор творит чудеса. Выкраивает лоскутки, приделывает оборочки, шьет, вышивает, утюжит: настоящий портной. И все проходит. И рак отступает, и лицо у пациента как новое.

Однажды был у нас пациент из Свидетелей Иеговы. Привезли его в инвалидном кресле ( потому что старенький) двое координаторов. Да-да, вы не ослышались. Двое очень вежливых, улыбающихся, с иголочки одетых мужчин, которые наблюдали весь процесс, ни на шаг не отходя от пациента и доктора. Нашему доктору координаторы были по барабану - он позволяет всем желающим родственникам присутствовать на операции. И Свидетелей он пережил спокойно, тем более, что он еврей.

Мои коллеги тут же вспомнили леденящие душу истории: как-то женщина из Свидетелей родила, и ей с новорожденным понадобилось переливание крови, так вот подобные координаторы не позволили, и роженица с ребенком скончались. Потому что нельзя вмешиваться в строение человека и, тем более, корректировать его. Вот каким создал человека Бог, таким он и должен быть. А процедура была самая простая, и их легко можно было спасти.

Так вот что я думаю: неужели милосердный Бог дает жизнь и через несколько минут забирает ее и не позволяет другому божьему созданию – врачу - помочь сохранить свой, божественный дар? или Свидетели что-то напутали в своем учении, и Бог ничего такого не имел в виду?

И еще мне интересно: как спасают пациентов Свидетели Иеговы-врачи?

* * *

Школьная Подруга была очень красивой девочкой: карие удлиненные глаза, аккуратный носик, что для Армении уже было достаточным признаком красоты, красиво очерченные губы, и что мне больше всего в ней нравилось, - цвет кожи: она была слегка смугловата, но при этом умела трогательно краснеть, когда смущалась. Такого чувства юмора, как у Подруги, я не встречала ни у кого. Она безошибочно угадывала смешную ситуацию, даже если никто и не заметил, а потом так мастерски ее обыгрывала и рассказывала, что мы просто на полу валялись. После третьего класса семья Подруги переехала в Алжир. Вернулась она через пять лет, модная и красивая, и устроилась рядом со мной за одной партой. Последней во втором ряду. Это было самое козырное место в классе.

Подруга в нашем классе сразу стала суперпопулярной: училась за границей, что для закрытой коммунистической страны было редкостью, из Алжира вернулась со свободным знанием французского - и наконец-то мы узнали, о чем поют Джо Дассен, Мирей Матье, Далида и Саша Дистель. Про Далиду я впервые услышала от нее. Ее любимой книгой был детектив Жапризо "Девушка с ружьем, в очках и в автомобиле". Спустя много лет я заказала эту книгу по Интернету, исключительно для того, чтобы вспомнить школьные годы и любимую Подругу. Жизнь за границей, даже в не особо развитой мусульманской стране, придала ей уверенности и свободы во взглядах. Однажды на каком-то очень важном сочинении по русской литературе, предмете нашей классной Риммы Арменаковны, от взгляда которой некоторые теряли дар речи, а самые впечатлительные падали в обморок, Подруга - претендентка на золотую медаль - заявила, что писать не будет и сдала чистую тетрадь. На вопрос РА: "Почему? Не готова?" - просто и спокойно ответила: "Нет вдохновения."

Я прошептала: "Ты что, с ума сошла? Она тебе двойку влепит, а медаль?"

"А медаль мне не нужна, я и так поступлю."

И что вы думаете, поступила, сразу после школы, в медицинский и без медали. Потому что медаль ей не дали, но не из-за того сочинения. Училась она прекрасно, нередко учителей ставила в неловкое положение: знала подчас больше, чем они, но по физкультуре ей поставили 4 - и все, медаль, прощай! С физкультурой как с предметом и с Грантом Шахназаровичем как с учителем у нее были особые отношения. Подруга была невысокого роста, пухленькая, абсолютно неспортивная и в открытую игнорировала уроки физкультуры. Все три последних класса она просидела на скамейке " больных". Вот ГШ на ее медали и отыгрался.

А какие вечеринки мы устраивали у Подруги дома! Жили они возле школы, в трехкомнатной квартире, в «хрущевке». И в этой «хрущевке», где мы постоянно находились, где мы дружили, готовились к экзаменам, влюблялись, собирались на выпускной и поступали в институты, все три года хронически шел ремонт. Это не мешало нам собираться у нее слушать музыку, танцевать, кокетничать с нашими мальчишками и даже встречать Новый год в десятом классе.

Подругу не обошла подростковая любовь. Ее Ромео стал отпетый Двоечник - самая большая головная боль наших учителей. По Двоечнику сохли многие наши девочки, но только Подруге удалось покорить его. После школы романтические отношения с Двоечником разладились, но дружба осталась.

Когда медицинский остался позади, Подруга вышла замуж. И удивила нас всех опять. Избранником оказался сын народного артиста СССР, кинорежиссера - вся страна любила его фильмы, - и сам тоже кинорежиссер. Его конек - комедии, неплохие, иногда по телевизору показывают. А Подруга, окончив мединститут, стала врачом скорой помощи.

И вдруг все изменилось: Подруга необратимо втянулась в секту Свидетелей Иеговы. Я до сих пор не могу понять, какой же силой убеждения надо обладать, чтобы такую образованную, остроумную, позитивную, успешную во всех смыслах молодую женщину привлечь к себе, изменить ее взгляды, заставить свято верить и не подвергать сомнению их догмы. Я много с ней спорила, пыталась бороться, но Свидетели оказались сильнее. И тему религии мы с ней закрыли раз и навсегда.

Мы встречаемся нечасто и не поддерживаем постоянную связь. Но я уверена, что она часто вспоминает школу, нашу последнюю парту во втором ряду, долгие разговоры и дурацкие проделки. Мы с Подругой очень разные, но что-то общее всегда с нами. Возможно, наше детство?

* * *

Вся клиника шепталась:

- А вы знаете, вон той бабульке сто лет. Ни больше, ни меньше – ровно сто.

- Представляете, она родилась в тот год, когда началась Первая Мировая война!

Бабушка сидела в кресле, положив сухонькие, все в прожилках, руки на коленях. Мы хлопотали вокруг, а она нам рассказывала:

- Муж мой был полицейским. В 1942 году его призвали на фронт, на войну. Он во флоте служил. Письма писал.

Внучка, у которой тоже уже внуки, вложила в руку бабушки носовой платок:

- Она всегда плачет, когда дедушку вспоминает.

- Письма все сохранились до сих пор, а он не вернулся. Немецкая подводная лодка потопила их корабль. Ему было тридцать три года. А мне – тридцать. Семдесят лет прошло. А тут еще такое горе – в прошлом году моя единственная дочь умерла.

За спиной бабушки, внучка прошептала нам:

- Маме было восемьдесят.

- Замуж я так больше и не вышла. Мне платят четыре пенсии все семьдесят лет: как вдове полицейского, вдове ветерана Второй Мировой, вдове погибшего на поле битвы. И еще я свою пенсию получаю, которую сама заработала.

Бабушка попросила воды:

- Устаю, когда долго разговариваю и жажда мучит. А так, все у меня хорошо.

И наш доктор подвел итог:

- Все ненужное мы вам вырезали. Живите долго, еще сто лет.

Бабушка улыбнулась, потянулась, пожала руку доктору, седые внуки закивали головами:

- Она у нас молодец.

И покатили ее кресло к выходу.

* * *

Оперировали мы как-то пациентку с синдромом Дауна. Седая, в очках, лет 60, наверное, улыбчивая женщина. И мама с ней, лет 80-и. Всю жизнь вместе, каждый день. Пациентка прижимала к груди мягкого Винни Пуха, всем нам руки трясла, благодарила неповоротливым языком. А раскосые ее глаза - добрые. И мамины глаза тоже добрые. Так и ушли, держась за руки: две пожилые женщины, всю жизнь вместе, каждый день...

* * *

Однажды была у нас пациентка: soccer mom style (расшифровываю: это квочка - тетка неопределенного возраста в шортах, безобразных майках летом и в застиранных пижамах зимой, из обуви - всегда шлепанцы, если нет снега, водит минивен, в котором возит своих шестерых и соседских пятерых детей в школы, кружки, на soccer, волосы у нее чаще всего длинные, потому что нет времени на парикмахерские, ногти давно забыли, как выглядят маникюр с педикюром, такая мама никогда не работает и тема для разговоров у нее одна - дети). Наша пациентка, едва заслышав мой акцент, поинтересовалась, не русская ли я?

- Yes, ma'am, - равнодушно кивнула я, опуская ненужные детали про "родилась на Украине, детство и юность до тридцати лет провела в Грузии и Армении, в девяностых вернулась на Украину, в Донецк, и только оттуда эмигрировала в США".

И тут тетка говорит:

- Пьиво, пожалста!

Из глубокого обморока я еще услышала:

- Спасиба, дасвиданья, пэлмэны, борщч.

Тетка, увидев мою обалдевшую физиономию, рассмеялась:

- Я пять лет жила в России.

"Баптистская миссионерка",- промелькнуло в голове.

- Я работала в закрытом городе, - между тем продолжала тетка, - где-то в Сибири. Город Маяк, но я точно не знаю, где он находится, он засекреченный. Мы летали обычно до Екатеринбурга, а оттуда нас везли в неизвестном направлении еще часов 10-12.

- А что вы там делали? - еле выжала из себя.

- Мы производили контейнеры для захоронения полония. И заказчиком было российское правительство.

Все! Челюсть моя захлопываться не хотела. Как бывает обманчива внешность!

- Мне очень жалко русских женщин. Больших магазинов там нет, им приходится ходить из одного маленького магазина в другой, пока не купят все нужное для дома. Воду отключают, электричество иногда отключают. А на дворе - морозы. Мне никогда в жизни не было так холодно.  Но таких радушных людей я больше нигде не встречала. Приглашали меня к себе домой, угощали, кормили-поили и с собой заворачивали. А женщины, сняв шубы и шапки, превращались в красавиц: и прически, и кожа ухоженная, и макияж. Все нарядные, даже на работе.  Хотя вру. Самые гостеприимные люди живут в Грузии.

И тетка решила добить меня по полной:

- А еще я три года прожила в Грузии, в Тбилиси.  Там мы строили и открывали biological laboratories for the infectious disease control. Заказчиком тоже было правительство.

Я молчу про то, что мой отец был врачом-инфекционистом.

- Несколько раз меня приглашали в гости в грузинские дома.  Блюда с едой не просто занимали весь стол, они стояли в два и даже в три этажа. Вкуснее грузинской еды я никогда ничего не пробовала, а я, поверьте, поколесила по свету.  Больше всего мне понравился хлеб, запеченный с сыром, как там его?

- Хачапури.

- Во-во, а еще brown beans с орехами.

- Лобио, пхали?

- А еще язык проглотишь: грибы с сыром и зеленью, запеченные в горшочках.

Грузины, ау! Что это? Я такого блюда не знаю.

- И этот, как его, шаклык! - Весело крикнула тетка.

Мой желудок заурчал.

Промолчать я не смогла:

- Армяне тоже очень гостеприимные.

- Да-да, бывала я в Армении, на Октямберянской АЭС, на Украине, в Славутиче.  А еще я жила в Казахстане. И однажды прилетела ко мне моя дочь из России, она изучала там русский язык, и одна из моих знакомых казашек, Айнур, что означает "лунный свет", повезла нас в степь наблюдать за орлами. Степь была такой пахучей, там еще были высокие холмы, сплошь поросшие невысокими деревьями. И над нами в высоком небе парили орлы. А муж и сын Айнур развели костер и сварили рис с мясом и морковкой. Как его?

- Плов.

- Мы ели плов из bowl руками. И дочь моя сказала, что она никогда не была так счастлива.  Знаете, что меня больше всего потрясло в Грузии?

- Вино?

- Нет. Визит президента Буша.

Напрягаюсь, когда это было? Кажется, в 2005 году:

- Really?

- Yes! Перед его приездом, буквально за неделю отремонтировали фасады всех домов на улицах, по которым ездил кортеж Буша. Причем покрасили только in the front, а сбоку и во дворах все как было, так и оставили. А еще жителей этих домов и детей из школ обязали стоять на улице с цветами и флажками и махать Бушу, мол, как мы рады, что вы к нам приехали. Вы, наверное, и представить такое не можете?

Еще как могу, подумала я,- интересно, в каком это году было? Я, кажется, училась в седьмом классе. В Ереван приехал даже не Брежнев - Устинов. Два дня, представляете? Два дня нас снимали со всех уроков и гоняли через Разданское ущелье на трассу, идущую из аэропорта в центр города. Участок, который закрывала собой наша школа, был напротив коньячного завода. Завуч школы, член партии, заявила, что у нас самый ответственный отрезок на пути Устинова. Потому что встречающие его товарищи обязательно покажут ему нашу гордость - коньячный завод. Он повернет голову и увидит нас. И чтобы завтра на встрече дорогого товарища Устинова все были как положено: белый, выглаженный верх, отутюженный черный низ, у девочек белые банты в волосах, а мальчикам не мешало бы подстричься и пионерские галстуки расправьте!

- Люди с детьми стояли несколько часов на улице, им не разрешали разойтись, - продолжала пациентка, - никто же не знал, в котором часу приедет Буш.

- Ничего удивительного, - сказала я, - это наша национальная забава - потемкинские деревни.

- Я благодарю Бога, что он дал мне такую возможность: пожить в разных странах. Это бесценный опыт.

Прощаясь, я спросила:

- А сколько у вас детей?

- Одна дочь и одна внучка. И внучку зовут Натали в честь Натали Гончаровой. Дочь дала ей это имя, потому что Пушкин - ее любимый поэт.