Продолжение. Начало: см. Часть 1
7. За кулисами праздника
scheherazade_program.jpg
Русские сезоны вдохновили Дягилева, и он отказался от приглашаемых артистов, а взамен создал собственную труппу. Назвал ее Ballets Russes – Русские Балеты. Накануне этого события произошла первая стычка. Подготовив афишу «Шахерезады», Дягилев дал на ней подзаголовок: «Балет Л. Бакста». Хвалебная запись категорически не понравилась Александру Бенуа. Он возмутился: это мой балет! Что ж, либретто действительно сочинил Бенуа. Но Бакст играл ведущую роль в постановке спектакля, а не только в оформлении, и Сергей Павлович решил это подчеркнуть. Бенуа, однако, кровно обиделся – скорее всего, позавидовал славе Бакста. Он прекратил все отношения с Дягилевым и, кроме того, опубликовал статью, в которой всячески обругал декорации и костюмы своего бывшего друга. Печально.
1912 год не приносит каких-либо достижений прославленной труппе. Большую ставку делали на новый балет – «Дафнис и Хлоя», обыгрывающий античный сюжет. Бакст сделал свою работу блестяще, но произошло столкновение интересов. Каждый хотел быть главным – композитор Равель, хореограф Фокин, солист Нижинский. Одним словом, - лебедь, рак и щука. Да и Дягилев гнул свою линию. Не получилось того гармоничного единства, к которому всегда стремился Бакст. Публика осталась холодной. Фокин разозлился и ушел из труппы. В сердцах Дягилев предъявил претензии к своему главному художнику: почему тот оформляет постановки других коллективов?
Что мог ему ответить Левушка, уже знаменитый Леон Бакст? Что он должен помогать своим братьям-сестрам и бывшей жене с ее двумя детьми? Что сам Дягилев платит ему нерегулярно и до обидного немного? Но тот ведь сам всё это отлично знает и помнит, что его давний товарищ даже устраивался подрабатывать учителем. Было дело.
zvantseva_by_repin.jpeg
Он увлекся преподаванием. Учил тому, чем сам владел блестяще – роли цвета в создании формы, образа, настроения. Доверял ученикам, давая им большую самостоятельность. Его любили – и за это, и за широту взглядов, и за искреннее служение искусству, и за характер. Не случайно в те годы школу Званцевой звали школой Бакста.
Вот как описывает своего учителя один из его учеников, П.В. Андреев:
«Небольшого роста, изящный, рыжеватый человек в пенсне с золотой цепочкой. Короткие рыжеватые вьющиеся волосы на большом круглом семитическом черепе были с помощью фиксатуара тщательно зачесаны на одну сторону. Что-то верхарновское было в усах и подбородке. Голова крепко сидела на короткой шее, всегда затянутой великолепным воротничком. Спокойные карие искрящиеся глаза; меткие и добрые, они смотрели из-под пенсне – мудрые, меряющие и сравнивающие. В его приятной осанке и манере держать себя нельзя было подметить отражение каких-либо плохих душевных качеств. Бакст располагал к себе. Это был интересный человек, его внешность красиво дополняла богатую внутреннюю сущность. Манеры простые, живые, деловые. Ни аффектации, ни претенциозности. Всё в меру изысканно, тонко и доступно».
Среди бравших уроки в студии оказался один своеобразный юноша. Позже Бакст заметил, что он был его фаворитом, потому что, когда он, учитель, говорил ему, как надо что-то сделать, тот очень внимательно выслушивал. Потом брал кисть и краски и выполнял нечто, полностью отличное от того, о чём его только что просили. Приехал этот парень в Петербург из Витебска, и звали его Марк Шагал. Он решил уехать в Париж, чтобы там попытаться найти свою дорогу. Бакст его отговаривал: что тебе там делать, в этом бедламе, где художников больше, чем дворников? Юноша, однако, не послушался мастера. И, как мы знаем, правильно сделал. И всё же Шагал впоследствии с благодарностью написал: «Бакст повернул мою жизнь в другую сторону. Я вечно буду помнить этого человека»...
Иногда здесь, в Париже, Лева жалел, что его учительство продолжалось недолго. А события развивались совершенно непредсказуемо. В 1913-м Игорь Стравинский пишет музыку к новому балету – «Весна священная». Дягилев в восторге. Он поручает Нижинскому постановку, и тот создает оригинальную хореографию. И вот – премьера. Непривычная музыка шокирует зрителей. В зале нарастает шум, раздается свист, публика поднимается и уходит. Нижинский потрясен провалом. Вместе с труппой он уезжает на гастроли в Южную Америку и совершает там невообразимый в его положении поступок – женится. На венгерской танцовщице Ромоле Пульской, которая хотела этого брака. После чего, естественно, Дягилев отказывает ему в работе.
Мать Вацлава, узнав о его женитьбе, рыдает. Она понимает, что для ее сына это означает конец карьеры. Между тем, у Нижинского появляются первые признаки психического расстройства.
В начале 1914 года Дягилев отправляется в Москву и в кордебалете Большого театра находит приятного девятнадцатилетнего танцовщика Леонида Мясина. Он привозит его в Париж, чтобы тот стал достойной заменой сбежавшего фаворита по всем позициям.
А у знаменитого во Франции сценографа Леона Бакста возникают в эти годы свои проблемы. Еще в 1912-м он отправился по делам в Петербург. Сразу по приезде его посетил околоточный надзиратель:
- Вам предписано немедленно покинуть столицу.
- Но почему?! – удивился наивный, как всегда, Левушка.
- Вы иудей, а Петербург не входит в черту оседлости. По новым законам, пребывать здесь вам не положено.
Лева расстроился. За него заступились друзья, известные в мире искусства люди. Всё было бесполезно: иудею Баксту дали 24 часа на выселение. Потом он напишет: «... Это был позор для страны, которую я пытался изо всех моих сил прославить в целом мире». А тогда он подал прошение на Высочайшее Имя – о праве на жительство в Санкт-Петербурге и уехал в Париж.
Там его слава росла день ото дня. Наступил 1914 год, и за выдающиеся заслуги французское правительство присуждает ему высшую награду страны – Орден Почетного Легиона. Он приезжает в российскую столицу и узнает, что царь на его просьбу ответил отказом. В мае того же года Академия Художеств избирает его своим действительным членом, а этот статус давал право на проживание в Петербурге. Но тут зашаталась труппа Дягилева. А на горизонте уже маячила Первая мировая война.
8. Подайте нищему королю!
В Петербург Бакст приезжал по весьма прозаическому поводу – подзаработать, тем более, что его пригласили. Он создал фасоны вечерних платьев и париков для костюмированного бала графини Марии Клейнмихель, а затем – для Бала цветных париков графини Елизаветы Шуваловой. Приходилось крутиться. Если говорить честно, то и Дягилева трудно винить за перебои с выплатой гонораров – нередко у него просто не было денег.
Тут надо заметить, что театр всегда был либо на госдотации, либо жил за счет спонсоров. Расходы, особенно музыкальных коллективов, всегда исчисляются огромными суммами – на авторов, оформление, оркестр, исполнителей, рекламу, а при выездах еще и на аренду помещения. В этом отношении «Русские балеты» не были исключением. Сборы за спектакли составляли лишь небольшую часть нужных средств. Но энтузиазм танцовщиков, их мастерство, яркий праздник красок и нарядов, создаваемый Бакстом, обаяние самого Дягилева – всё это привлекло бескорыстно любящих искусство меценатов. Образовался своеобразный круг поддержки. Без него Европа так и не узнала бы о выдающихся российских талантах.
При подготовке гастролей в Париже власти в Петербурге обещали сто тысяч рублей, но потом передумали. Более того, запретили брать с собой декорации балета «Павильон Армиды». Так что Дягилев с самого начала остался на бобах. Еще раньше он обратился к знакомым в Париже – кто мог бы помочь ему на первых порах? В ответ он услышал: конечно, Астрюк!
Габриэль Астрюк был личностью почти легендарной. В 1906 году, когда он познакомился с Дягилевым, он уже владел издательским домом. Успел организовать бетховенский и моцартовский фестивали, пригласил в Париж итальянскую оперу и лондонский симфонический оркестр, а затем еще много других известных коллективов. Он выступал как импрессарио, театральный менеджер, журналист. В 1905-м он стал театральным агентом знаменитой танцовщицы Мата Хари и довел ее до 1912-го – пика ее славы. Он был также агентом Федора Шаляпина и Артура Рубинштейна. Его знали все и считали настоящим французским патриотом. Правда, бывали у него и неудачи, и проколы. Тогда в прессе его ругали и, между прочим, напоминали, что он сын главного раввина Бельгии.
Астрюк помог Дягилеву. Он обеспечил рекламу, заключение контрактов и зал театра «Шатле» для первого Русского сезона 1909 года. Позже он предоставил свой новый театр на Елисейских Полях.
Но всё это составляло лишь одну сторону дела – организацию. А еще нужны были франки, или рубли – платить всем, кто участвовал в создании спектаклей. И тут на первый план вышли богатые женщины. У истоков стояла графиня Элизабет Греффюль. Уже в 1906-м она устроила выставку русского искусства в Париже. И в дальнейшем не забывала своих друзей из дягилевской антрепризы. Она вообще покровительствовала талантам – и малоизвестным, и таким мастерам, как художник Гюстав Моро и скульптор Огюст Роден. Деньги были у ее мужа, банкира, и оставалось только правильно ими распоряжаться. Неординарная, привлекательная женщина с черными глазами, она выведена под именем герцогини де Германт в известном цикле романов Марселя Пруста «В поисках утраченного времени».
Следующая в нашем перечне – княгиня де Полиньяк. У нее своя история, и начнем мы с ее папочки.
В середине 19 века в Америке появились первые швейные машинки. Были они громоздкими и неудобными, а потому спросом не пользовались. Пока до них не добрался изобретатель и актер в одном лице Исаак Зингер. Разобравшись в конструкции, он кардинально изменил пару узлов – и машинка заработала. Да еще как! Прежние образцы делали 40 стежков в минуту, а у Исаака – 900 стежков. После чего он вместе с компаньонами создал фирму, и швейные машинки «Зингер» заполонили мир.
Был Исаак человеком жизнерадостным, очень тепло относился к женщинам, охотно брал их в жены – кого официально, кого – временно исполняющей обязанности. И нарожал он с ними в общей сумме 24 ребенка. В порядке их появления на свет Винни была двадцатой. Ее матери, молодой француженке по имени Изабель, повезло – она оказалась последней женой Исаака. Что неплохо отразилось на ее материальном положении. А также на банковских счетах ее дочки, Винни Зингер.
В результате второго замужества дочка стала княгиней Эдмон де Полиньяк. С мужем ее связывали любовь к музыке и стремление к благотворительности. Она поддержала заказами и концертами многих молодых композиторов и исполнителей. Среди них – И. Стравинский, Ф Пуленк, К. Вайль, С. Прокофьев, В. Горовиц и другие. А кроме того, Винни проявила себя надежным спонсором «Русских балетов».
misia_sert_by_renoir.jpg
А судьба Миси достойна увлекательного романа.
... В марте 1872 года Софья Годебска получила письмо. На девятом месяце беременности, в доме своих родителей неподалеку от Брюсселя, она ожидала появления третьего ребенка. Ее муж, скульптор Циприан Годебски, оформлял дворец в Царском Селе, под Петербургом. Анонимный автор письма считал нужным уведомить Софью, что ее муж находится в связи с другой женщиной, которая тоже ждет от него ребенка.
Недоумение, ревность, боль бросили верную жену в дорогу. В России еще царила холодная, метельная зима. Добравшись, наконец, до цели, Софья испугалась – страшно было узнать правду. И она ее не узнала никогда – на следующий день после приезда она родила дочь и скончалась при родах. Так появилась на свет Мария Софья Ольга Зинаида 30 марта 1872 года. Та, которую потом звали Мися – упрощенный вариант Марии. Любовь к искусству бурлила в ее генах. Отец – известный скульптор, автор памятника Мицкевичу в Варшаве. Мать, наполовину бельгийка, наполовину русская, дочь талантливого музыканта, которого называли Паганини виолончели.
Отец с новой женой переехали в Париж. Они вели дом, открытый для художников, для польских эмигрантов. Мачеха тепло отнеслась к падчерице – видя ее несомненные способности к игре на фортепиано, пригласила в учителя композитора Габриэля Форе. И девочка полюбила эту добрую женщину, но неожиданно та ушла из жизни.
Женившийся снова отец и уже вторая мачеха в 10 лет отправили Мисю в пансион для девочек при монастыре Сакре-Кер – там давали религиозное образование, изучали школьные предметы, готовили к взрослой жизни. Но монастырь – он и есть монастырь. В 14 лет Мися сбежала оттуда в Лондон, а в 15 вернулась в Париж. Но не к отцу – она не могла ему простить смерть матери. Научилась зарабатывать – давала уроки игры на фортепиано детям русского посла в Париже. А потом подвернулся Тадеуш Натансон, сын банкира и коллекционер произведений искусства.
Собственно, она была знакома с ним с детства – все-таки, двоюродный брат – но он мог стать опорой, в которой она в то время нуждалась. С ним и с его братом в 1889-м они начинают выпускать литературный журнал «Ревю бланш» (La Revue blanche). В нём печатаются Э. Золя, М. Пруст, С. Малларме, П. Верлен, О. Уайльд. В 1893-м Таде и Мися, наконец, оформляют брак. У них квартира-салон на Площади Согласия. Там всегда полно гостей, особенно художников-импрессионистов, которых пропагандирует журнал. Хозяйка салона и душа «Ревю бланш» – Мися. Всё крутится вокруг нее. Но...
Таде увлекся социалистическими идеями и находился на грани разорения. А любви между молодыми не было никогда, и они расстаются. В 1905 году Мися вторично выходит замуж – за Альфреда Эдвардса, миллионера и издателя самой знаменитой французской газеты – «Матэн» (La Matin). По правде сказать, Таде был должен огромную сумму именно Альфреду, и тот сказал, что он простит долг, если Мися... И той пришлось согласиться.
У новоявленной миллионерши, конечно же, опять салон, на сей раз, на улице Риволи. Но Альфред, как человек постоянный, постоянно менял любовниц. В его жизни появилась актриса, и в 1909 году мисиному замужеству пришел конец. По условиям бракоразводного процесса, Альфред обязуется пожизненно выплачивать Мисе приличное пособие. А она как раз в это время знакомится с испанским художником Хосе-Мария Сертом. Они официально поженятся только в 1920-м, но он станет первой и единственной ее любовью.
И тогда-то вовсю разворачивается удивительный дар этой женщины – помогать и вести вверх. В ней был какой-то магнетизм, притягивающий людей. Ее запечатлевали на полотнах художники, с нее писали своих героинь авторы романов. К ней на изысканные завтраки приходил Тосканини. Быть принятым в ее салоне означало сделать реальный шаг к признанию. Она вытащила из предместья Варшавы в Париж никому не известного бедного поэта Гийома Аполлинера. Время от времени приглашала на обеды в престижные рестораны новых знакомых. На одном из таких обедов присутствовал молодой начинающий художник, который подписывал свои картины так: П. Руис Пикассо. Через несколько лет Мися будет свидетелем на бракосочетании Пабло Пикассо с балериной дягилевского балета Ольгой Хохловой, а потом станет крестной матерью их сына.
И она щедро помогала «Русским балетам». Бывало, что и Лев Бакст, не дождавшись от Дягилева обещанной платы за работу, жаловался на судьбу Мисе. И та доставала кошелек... .
Яркая, обаятельная, она очаровывала – даже артистическую молодежь. Журналы мод, включая Vogue, сообщали, во что она одевается. Она не пропускала ни одной театральной премьеры. Для одних она была музой, для других – преданной поклонницей, для третьих – доброй феей. Без нее созвездие блестящих имен начала 20 столетия было бы бледнее и наверняка зияло бы пустотами.
Ее не забыли. В 2012 году в парижском музее д`Орсе прошла выставка: «Мися – королева Парижа».
Вспыхнувшая Первая Мировая война сломала привычный ход событий, разорвала налаженные связи. Мися Серт теперь постоянно бывала на фронтах, потратила уйму денег на помощь раненым и добилась от правительства решения об организации военно-полевых госпиталей. А Парижу в эти годы было не до концертов.
Окончание см. Часть 5
Добавить комментарий