Глава из сборника «БП.Между прошлым и будущим»
...ах Толя, ты ли, ты ли,
в который миг, в который раз...
( С.Есенин «А.Мариенгофу»)
Утро в Париже, наверное, прекрасно, если ты не на скамье в зале ожидания “Орли” – аэропорт от города совсем не близко. А ожидание по плану продлится часов десять, до следующего рейса в Лос-Анджелес... “Не тревожьтесь, - успокаивали нас служащие аэропорта, – ваш багаж сохранен, он на складе, получите его дома.” Ну, ладно – а что сейчас? Читать весь день газеты? - это в Париже-то!
Листаю свою телефонную книжицу: с кем бы из парижан поделиться? – такая, мол, проблема... Ага, вот телефон Гладилина – звоню. - Ты где? - слышу в трубке. – Да, вот, застрял, понимаешь... – Через час встречу тебя внизу – будь у выхода!
И встретил, и мы поехали, и это была соверешенно замечательная поездка! Может, это ради нее погода задержала наш рейс, подыграв мне, думаю теперь я. Потому что именно в этот день парижане, вся Франция отмечали праздник молодого «божоле»: на украшенные флагами улицы выкатывали бочки с едва созревшим вином, вытаскивали из них пробки, что было дальше – понятно.
Французы отмечали этот день так, будто с ними праздновал весь мир. Вот и мы с Гладилиным обошли не один подвальчик в старых, правильнее сказать, «стариных», районах города. Бедный Анатолий Тихонович – он-то был за рулем, ему было нельзя. Ну только так, совсем чуть-чуть, чтобы не было совсем уж обидно. Остается надеятся, что он, проводив меня обратно в аэропорт к исходу дня, причем к моему рейсу мы едва не опоздали, поддержал галльскую традицию, конечно, из сугубо патриотических соображений. А я с тех пор каждый ноябрь проверяю наши магазины – не пришло ли из Франции молодое божоле? А «молодым» оно может быть всего-то несколько недель.
Ну, а Москва, так отчего – нет? Если там родные, если там ЦДЛ, если там магазинов, торгующих книгами, наверное, больше, чем в любой другой столице... Другое дело – какими книгами. Да разными, часто и просто замечательными, а больше всё же переводной мурой, хотя и своей хватает. Ежегодные книжные ярмарки в Доме художников, почему-то названные на американский манер «нон-фикшн», удивительны по обилию издательских стендов.
Туда меня однажды зимой привел Гладилин. Пока мы дошли до здания от оставленной на стоянке машины, уши Гладилина успели сначала покраснеть, а потом почти сразу начали белеть. Как он в лютый мороз оказался в Москве без ушанки, он и сам почему-то не знал: я едва его уговорил закутать голову моим шерстяным шарфом, так что в тот раз писательские уши оказались спасены. За «потом» - не ручаюсь: я через день улетал, Гладилин оставался в Москве по издательским делам – там его снова обильно печатают.
А в другой приезд в Доме литератора была презентация (о, это модное, если не самое модное слово в России – ПРЕЗЕНТАЦИЯ!) его новой книги, только что изданной московским издательством. Правильнее всё же сказать – творческий вечер писателя Анатолия Тихоновича Гладилина.
Всё же, для большинства пришедших и выступивших – Толи, они пришли и говорили хорошие слова, вспоминали что-то, часто только им известное и памятное... Нашлось и у меня что сказать и, кажется, удалось попасть «в струю» - язык у меня легко развязался: так случилось, что в ЦДЛ я прибыл сразу после встречи с Лимоновым...
В общем было у меня основание соответствовать тону, заданному выступившими предо мной, и я, получив слово, вспомнил эпизод, происшедший со мной однажды после вечера с Гладилиным, проведенного у Аксеновых – они тогда некоторое время снимали квартиру в Лос-Анджелесе. Приехал я туда поздно, задержала служба, еды на столе не оставалось, только толпились в небольшой гостиной гости, в числе которых помню Кончаловского с Ширли Макклейн.
Открытая спина актрисы оказалась обильно покрыта крупными веснушками, наудивлявшись им, я просочился на кухню в надежде обнаружить там что-нибудь из остатков, что могло бы послужить закуской. А закусить очень было надо - всё же мы с Гладилиным, оставшись за столом вдвоем, за разговорами «усидели» значительную часть пузатой «Смирновской».
«Обожди! - сказала Мая, - я тебе сделаю чай». И бухнула в небольшой чайник полную пачку чая; стакан этого глубокого черного цвета напитка (как только я не взорвался?), хоть и приглушил аппетит, но вскоре же сослужил мне куда более важную службу. Вот это я и вспомнил на творческом вечере, моего доброго друга Гладилина.
В первом часу ночи я пытался выбраться из лабиринта незнакомых мне улочек к фривею, чтобы по нему докатить до дома – там-то уж дорогу я знал. Но где он, это фривей, пытался я сообразить, меняя ряд – левый – на правый, правый на левый, и наверное, всё же выбрался, если бы не... Стоп, тут я должен перевести дыхание: слепящий луч, направленный мне в спину и отраженный от зеркала предлагал мне немедленно остановиться: полиция.
Так – сейчас проверят «на трезвость». Не чувствовал я себя сильно выпившим, только какая проверка не выявит принятую дозу, а значит - ночевать в полиции и, наверное, прощай водительские права.
И вот тут случилось чудо. Конечно же, сначала проверка «на запах», вопрос – сколько выпил, пройти вперед-назад, пальцем до носа, счет от единицы к десяти и наоборот... - Спасибо тебе, Мая, за тот чифирь! - я и сейчас говорю: выдержал все проверки, даже высокие, модные тогда, каблуки не помешали.
- А всё же, сколько вы выпили? От вас пахнет, я должен вас задержать и отвезти в отделение на проверку количества алкоголя в крови, - огромного роста чернокожий полицейский продолжал испытующе смотреть мне в глаза. Или он только казался мне огромным?
- Да чуть-чуть, рюмку одну, «уан шот»...
- Вы что, не знаете, что за рулём не пьют?
- Офицер, ну пришлось, ну не мог не выпить, друг приехал из Франции, мы столько лет не виделись!...
- Какой ещё друг?
- Как, какой - Гладилин! - Уже в полном отчаянии, с нивесть откуда взявшимся пафосом, я подтвердил: «Гладилин!»
- Гла-ди-лин? – переспросил полицейский.
- Да, Гладилин!
- О, Гла-ди-лин... – с уважением повторил за мной полицейский. Не знаю, с чем у него ассоциировалась фамлия писателя. – Гла-ди-лин, - и он протянул мне права. – Смотрите, езжайте осторожно.
- Конечно, офицер, спасибо! – и уж совсем наглея, возвращая карточку воительских прав в бумажник, я почему-то решил сказать, - а, вообще, почему вы меня остановили?
Полицейский обернулся: «А почему Вы ехали вот-так...», – и он показал руками, как я плутая, вилял, переходя из ряда в ряд.
- Езжайте осторожно! – повторил он. Его машина отъехала, и почти сразу он включил сирену, догоняя кого-то что-то нарушившего, а я положил руки на руль и так просидел минут пять, а может все пятнадцать, не решаясь тронуться с места...
Вот так имя писателя Гладилина магическим образом уберегло меня от крупных неприятностей в личной жизни и, соответственно, на работе, о чем я с удовольствием вспомнил вслух на его творческой встрече в Центральном Доме Литератора. Да...
Лос-Анджелес, 2000 г.
* * *
...и вот – Юбилей! Какое громкое, и какое ёмкое слово, особенно если соотнести с именем не просто хорошо известным, но почитаемым миллионами читателей.
Вот уже скоро сорок лет, как живет Гладилин в Париже.
Поклонники “Хроники времен Виктора Подгурского”, с которыми почти пять десятилетий назад начался знакомый нам Гладилин, читатели его книг, увидевших свет в России, и тех, что были изданы спустя годы на Западе, всегда заполняют залы и дома, где ожидаются встречи с автором - в Калифорнии, на Востоке США, в Филадельфии, в Нью-Джерси, в Нью-Йорке, а теперь и в России, снова...
И он отвечает на вопросы, читает отрывки из написанных в разное время рассказов и повестей, говорит – о людях, о себе, о времени. О коллегах с радиостанции “Свобода”, о человеке необычайного мужества и честности – Викторе Платоновиче Некрасове, дружба с которым осветила годы парижской эмиграции, о том, как пытался он помочь замечательному писателю, выбивая у начальства дополнительные часы радиоэфира...
И вот – юбилей. Багажа, житейского и творческого, с которым подошел Гладилин к своему восьмидесятилетию хватило бы на множество юбилеев. А Гладилин продолжает в полную силу работать: его книги выходят в крупнейших российских издательствах и на полках магазинов не залеживаются.
Анатолий Тихонович, правильной дорогой идете, товарищ! – обращаюсь я к тебе сегодня. И прости мне это заимствование – потому что точнее не скажешь. Толя, многих тебе лет успешного творчества!
21 августа 2015 года
Добавить комментарий