Проще всего, конечно, вослед гуманитариям, объявить их фигурами мифическими, порожденными человеческим воображением. Или, вослед натуралистам, посчитать тюленями, дельфинами, ламантинами, дюгонями или морскими коровами, волшебно преображенными людским восприятием. Однако в действительности все не так просто…
Неписаные свидетельства
Не подтвержденные документально, они, разумеется, не могут считаться достоверными, однако столь многочисленны, что невольно заставляют задуматься. А чтобы ознакомиться с ними, достаточно заглянуть в фольклор любого народа — кроме тех, что обитают на высокогорье и в пустынях. Оставим в стороне мифы с их божествами водной стихии — эти образы относятся скорее к процессу осмысления мира. Обратимся к иному жанру устного народного творчества, именуемому бывальщиной или быличкой, — это короткий рассказ о случае, по мнению рассказчика, имевшем место в действительности. Вот одна, записанная в Восточной Сибири.
“Припозднилась я как-то: братишки тогда малы еще были, вот мне по воду и некогда сбегать. Думаю: “Побегу-ка на старицу огородом — так ближе”. Ну, черпаю я ведра, глядь: она сидит там, на кочке, и волосы расчесывает. Ну, думаю; Михайловна перебрела на тот берег и моется. Пришла домой и говорю:
— А там, мама, бабушка Михайловна моется.
— Чего ж она ночью-то?!
— Не знаю.
А на третий день, поздно уже, мама говорит:
— Езжай коня поить.
Села я верхом, поехала туда, к речке-то. Гляжу — опять моется, опять причесывается. Конь-то пьет, а я говорю:
— Ты чего это, бабушка Михайловна, ночью-то моешься?
Она как в воду-то — бух! Конь у меня — со всех ног… Приехала, маме-то говорю: так и так. А она мне:
— Так ведь это русалка!
…Ее потом Сафонов убил, эту русалку. Из воды вытащил и показывал. У нее голова и руки, тело-то человечьи, а ниже — хвост рыбий. Черный такой, в чешуе”.
Чуть чуть-чуть статистики: в одной только Вологодской области, например, быличек о русалках записано свыше семисот.
А вот другое свидетельство — рижанина Геннадия Боровкова. Хотя оно почерпнуто из газеты, по жанру это типичная бывальщина.
“Я с юности увлекался подводной охотой. Каждый год летом приезжал в Гурзуф или Анапу и добывал ската, катрана или зубана. Но после этого случая со своей страстью покончил.
Было это в Анапе. Погрузился я метров на 7-8 и затаился, поджидая добычу. И вдруг из зеленоватой глубины прямо на меня плывут огромные рыбины. Не дельфины, это я понял сразу: те — черные, а эти — белые и с человеческими лицами; без масок, без аквалангов, но с рыбьими хвостами. Русалки? Та, что плыла впереди трех других, остановилась, уставилась огромными выпуклыми глазами, если и человеческими, то — в плохо различимых очках. К ней собрались остальные. Первая указала — рукой, не плавником, а именно рукой, хоть и с перепонками между пальцами — в мою сторону, и все принялись меня разглядывать, не подплывая ближе нескольких метров. И вдруг, как по команде, быстро двинулись прочь, легко шевеля могучими хвостами. Когда они скрылись, я пробкой вылетел из воды, сел в моторку и помчался к берегу. Спрашивать у местных или специалистов, чем бы это могло быть, не стал: сам понимал, что здравого объяснения этим “рыбам” нет. Но когда прочитал статью о сиренах — решил вам написать. Наверное, они действительно существуют...”
Так это или не, — сказать, конечно, трудно. Однако помимо быличек есть истории, засвидетельствованные уважаемыми и компетентными людьми.
Рыбо-Человек из Лиерганеса
Франсиско де ла Вега Касар родился в 1656 году на севере Испании, в Лиерганесе: городке, стоящем на берегу реки Мьеры, и еще в детстве заслужил славу первого пловца. В шестнадцать лет он отправился в портовый город Сантандер, чтобы обучиться плотницкому ремеслу. В канун дня святого Иоанна 1674 года он решил сплавать вниз по реке — туда, где море глубоко вдается в бискайское побережье. Больше его не видели. Поиски, предпринятые друзьями и примчавшимися из Лиерганеса безутешными родственниками, ни к чему не привели.
В феврале 1679 года рыбаки заметили в Кадисской бухте странное существо, с трудом различимое сквозь толщу воды. Это явно была не акула и не дельфин, и они вознамерились отловить морское диво. Несколько недель спустя их старания увенчались успехом..
Рыбаки оторопели: перед ними оказался молодой человек шести футов ростом, с бледной, почти прозрачной кожей и огненно-рыжими волосами. По телу его от горла до низа живота и вдоль позвоночника шли полосы рыбьей чешуи, а пальцы на руках соединялись тонкой коричневой пленкой. Удивительный пленник мычал и ревел по-звериному, и чтобы его удержать, требовались усилия нескольких человек.
Рыбочеловека поместили во францисканском монастыре, первым делом подвергнув обряду изгнания бесов, каковых, как свидетельствует хронист, не оказалось. Туда прибыли знатоки иностранных языков, такие, как брат Хуан Розендо, которые днями напролет допрашивали пленника, тщетно пытаясь добиться членораздельного ответа. Затем кому-то пришло в голову связать появление загадочного существа с исчезновением Франсиско де ла Веги.
По просьбе бургосского епископа специальная комиссия в, в которую вошли благородный идальго дон Дионисио Рубалкаба, Мельхиоро де Сантьяго, кавалер ордена Сантьяго, и маркиз де Вальбуэна, препроводила рыбочеловека в Лиерганес, где семейство де ла Вега незамедлительно признало в нем считавшегося погибшим сына и брата.
Сам рыбочеловек при встрече с родными ни проронил ни слова и не выказал никаких чувств. Молчание он хранил на протяжении двух лет, проведенных в отчем доме под бдительным надзором Дионисио Рубалкабы.
Прежним Франсиско де ла Вега так никогда и не стал. Он молча расхаживал по двору, иногда невнятно бурча слова “хлеб” и “табак”, причем вне всякой связи с едой и курением. Питался он сырыми рыбой и мясом, а большую часть времени проводил, лежа ничком на земле.
Лишь однажды — вечером 14 июля 1682 года — он встрепенулся и безо всяких видимых причин устремился прямиком к берегу Мьеры. Обманув сторожей, ему удалось броситься в речные воды, на этот раз — действительно навсегда.
Каждый эпизод этой истории подтвержден показаниями свидетелей, собранными в скрупулезных протоколах. Однако это ничуть не помогает приблизиться к ее разгадке.
В многотомном энциклопедическом труде “Театр универсальной критики”, посвященном разоблачению всяческих чудес и суеверий, монах-бенедиктинец Бенито Херонимо Фейху разоблачил немало мошенничеств и бескорыстной лжи, снискав тем самым славу наиболее строгого судьи XVIII века. И только перед делом Франсиско де ла Веги ученый сдался. По словам Фейху, оно являло собой “хотя и необычный, но вполне реальный пример приспособления человека к водной стихии”.
Загадке рыбочеловека из Лиерганеса посвящена целая библиотека. Каким образом де ла Вега мог спастись? Как обрел новый облик? Куда исчез? Но самое главное — подобных историй в разных странах и в разные времена зафиксировано немало.
Так, например, в 1403 году после шторма в Западной Фрисландии нашли русалку, запутавшуюся в водорослях. Ее одели и кормили обычной пищей. Она научилась прясть, но так и не заговорила и часто предпринимала безуспешные попытки к бегству в море. Умерла пленница через четырнадцать лет.
“Люди очарованы русалками, и рассказы о них звучат правдоподобно, — писала психолог Линда Картер-Эйк. — Океан воздействует на подсознание, вызывая в воображении образ русалки”.
Что ж, можно верить или не верить. Можно потешаться над выставленными в различных музеях чучелами, ловко смастеренными из обезьяньих туловищ, дельфиньих хвостов и еще бог знает чего: этими забавными поделками люди некогда зарабатывали на жизнь. Можно рассуждать о неизведанности океана, занимающего две трети нашей планеты, — океана, который известен ненамного лучше, чем поверхность Луны. Но не зря же русалкам посвящено столько творений человеческого гения — хоть бессмертную андерсеновскую “Русалочку” вспомните, хоть ее скульптурное изображение, изваянное Торвальдсеном, и ставшее эмблемой Копенгагена. А еще она была символом Британской империи, “правящей морями”; и красуется на гербе Варшавы…
Словом, если даже русалок не существует, их стоило бы выдумать! Или сотворить…
Дорога в океан?
Речь, разумеется, идет не о человеке-амфибии, рожденном воображением французского писателя Жана де ла Ира в романе “Иктанер и Моизетта” и воспетом классиком отечественной фантастики Александром Беляевым. Пересаживать человеку акульи жабры — затея физиологически бесперспективная. Да и радикальное изменение природы человека, сотворение по сути нового биологического вида более чем спорно с нравственной точки зрения — даже Жак-Ив Кусто, некогда загоревшийся идеей о грядущей расе Homo aqvaticus, в конце концов вынужден был от нее отказаться.
Однако существует путь, пионером которого стал доктор Иоганнес Килстра. В поставленном им в Медицинском центре Дьюкского университета эксперименте легкие человека были заполнены водой, — и тот дышал ею несколько часов. Дальнейшие успехи Килстры неизвестны — он перестал публиковать научные работы и, по свидетельству прессы, вступил в соглашение с ВМФ США.
Но идея была подхвачена, и за последние полтора десятилетия уже в нескольких лабораториях мира сухопутные животные — козел, собака, обезьяна — длительное время жили в аквариумах, дыша в чуждой им водной среде, после чего без вреда для здоровья возвращались к привычному сухопутному образу жизни.
Акваланг — великое изобретение Ганьона и Кусто — распахнул врата не в океан, но лишь в его преддверие.
Аквалангист остается существом сугубо земным, живущим на коротком поводке запаса воздуха, проблемы кессонной болезни, да и просто необходимости вернуться на воздух, чтобы утолить голод и жажду. А вот эксперименты Килстры и его последователей дарят надежду на то, что когда-нибудь ко владениям неуклонно растущего в числе рода людского, недавно перевалившего шестимиллиардный рубеж, прибавятся еще две трети планеты.
Поживем — увидим…
Добавить комментарий