В проходной телестудии "Останкино" было много народу. Сидели на скамейках, стояли у автоматов с сигаретами и возле окошка бюро пропусков.
…Он осторожно обходил людей, стараясь никого не задеть, а если толкали его, он извинялся.
Низкорослый, морщинистый, курносый полицейский, гордо задрав голову, долго изучал его постоянный пропуск:
- «Крупицкий Илья Анатольевич», - прочитал он. – Проходите, пожалуйста.
Он прошел к своему четвертому корпусу. Было уже около двенадцати. Он поднимался по лестнице, вежливо со всеми здороваясь. Мимо него вверх и вниз пробегали люди.
- Привет, старик! Как жизнь?
Он остановился:
- У меня сегодня…
- Ты извини, я должен бежать. Потом загляну.
Он постоял немного и пошел дальше.
- Ой, Илюшка, сто лет не видала! Как дела?
- Плохо.
- А что такое? С эфира сняли? Они еще пожалеют! Не расстраивайся. Ты позвони, расскажешь.
…Он шел по длинному коридору.
«Все дети играют на улице. Все дети падают, приходят домой исцарапанными, в синяках… Как она плакала, когда сломала ногу!.. Любила смотреть, как клюют зерна волнистые попугайчики…»
- Привет! Слушайте, Крупицкий, это вы делали «По улицам весна шагает»?
- Нет.
- А кто?
- Не знаю.
«…Ей нравилось лежать в гипсе. Она тогда много рисовала. И можно было не причесываться. Она очень не любила расчесывать волосы. И просила: «Пап, расскажи сказку…»
- Старик, ты чего такой хмурый? Случилось что?
- А-а, здравствуй. У меня большое несчастье.
- Что такое?
Из дальней двери крик: «Женька, мы начинаем!»
- Да иду! Прости, старик, надо бежать!
«…Ну вот, - сказал врач, - скоро будет бегать». Да, бегать… А что я мог сделать? Ну что?»
«…Папа, у меня ножка болит». «Потерпи, детка, скоро пройдет».
- Здорово, Илья, Сашу не видел?
- Нет.
«…Я советую положить ее в больницу. Кость срослась неправильно. Лечение возможно только в стационарных условиях». «…Пап, расскажи сказку». «Спи, доча…»
- Илья! Подожди. Я слышал, у тебя неприятности. Что такое?
- Да, неприятности. Понимаешь, дочка у меня…
- Что с ней? Может, что-то нужно? Я помогу. Так что произошло?
Крик:
- Срочно все на летучку!
- Куда?
- В просмотровый. Срочно. У нас ЧП!
- Что вдруг? Интересно. Ты идешь?
- Нет.
- Ну, пока. Пойду, послушаю. Любопытно.
«…Пап, а пап, как рисуются на белой бумаге облака? Ведь они белые». «Если грозовые, то серые». «А если не грозовые?» «Тогда нарисуй голубым небо, а облака обведи и не закрашивай…»
«Что случилось, доктор?!» «Я вызвал вас потому, что… Понимаете ли… На месте неправильного сращения образовалась опухоль. Она не злокачественная, но…»
«Она все чаще смотрела в окно. Особенно, когда шел дождь».
В редакторской никого не было. В комнате режиссеров тоже. По коридору сновали стройные ассистентки в обтягивающих джинсах, и юные прыщавые помощники режиссеров с какими-то бланками в руках.
«…Пункция подтвердила. Это саркома. Будем надеяться на профессора Довялова».
«…Папочка, миленький, возьми меня домой!» «Тебя здесь кто-то обидел?» «Нет, я даже подружилась тут с девочками. Но все равно я хочу домой…»
«…Не буду». «Ты должна поесть, иначе ослабеешь». «Не хочу». «Второй раз никто тебе греть не будет». «А я не хочу». «Нет, ты будешь это есть!» «Не буду!» «А я сказал, будешь!» «Нет!» «Хватит! Мне надоели твои капризы!..»
«…Жил-был один принц. Он был некрасив, но очень умен. Однажды…»
Он стоял у дверей просмотрового зала, когда оттуда хлынул народ.
- Привет, Илья!
- Здравствуй!
- Добрый день!
- Здравствуйте, Илья Анатольевич!
- Салют, старик!
Он оглядывался, чтобы ответить, но тут же слышал с другой стороны: «Как живешь. Илья?» Он хотел рассказать этому человеку, как он живет, но уже кто-то другой спрашивал: «Что нового?» И со всех сторон на него сыпалось: «Что слышно?» «Как живешь?» «Что новенького?» «Как жизнь молодая?» А он все поворачивался, все хотел ответить, но никак не мог увидеть того, кто спрашивал.
«…Папа, папочка, мне больно, не надо, скажи, чтобы они не трогали, пусть так останется, я не хочу, скажи им, папа…» «Тихо, девочка, тихо, успокойся, здесь нельзя шуметь, потерпи немножко, малыш, скоро придет доктор…» «Я не хочу доктора, я хочу домой, мне здесь плохо, мне больно, папочка, дорогой, увези меня, увези, пожалуйста…»
«У меня большое несчастье! Послушайте! Моя дочь… Подождите! Остановитесь! Выслушайте! Моя девочка… она…»
Он молчал. В просмотровом зале никого не было. Только уборщица подбирала бумагу, конфетные обертки.
- Теть Ась!
- Что, сынок?
- У меня сегодня дочка умерла.
- Дочка?
- Да.
- Померла? Так чего ж ты тут?
- Я не мог дома… Сам не знаю, как сюда пришел…
- Болела, что ль?
- Болела.
- Сколько ж ей?
- Недавно восемь исполнилось.
- Ох ты, Господи!.. Ну, что ж теперь убиваться-то? Уже все. Ты вот что: пока пиши заявление в местком, в кассу взаимопомощи…
- Да что вы, теть Ась, зачем это?
- Как зачем? Ты знаешь, какой расход эти похороны? И за место плати, и за памятник, и за надпись, и за музыку… Ой, милый!.. Ничего не поделаешь. Давай, пиши. Сама недавно своего старика схоронила. Пиши: «В кассу взаимопомощи от работника студии такого-то заявление. В связи с постигшим меня, такого-то, тяжелым горем, а именно, безвременной кончиной моей любимой дочери, такой-то, прошу оказать мне денежную помощь в размере…» Сумму сам поставь – цифрой и в скобках прописью. Число и подпись. Вот. И отнеси им. Они обязаны дать. А сейчас иди домой. Ты дома должен быть.
- Спасибо, теть Ась.
- Иди, иди, милый. Иди.
Он сунул заявление в карман и поплелся к выходу.
- Здорово, старик! Как твое «ничего»?
- Ничего.
- Продолжай в том же духе. Пока.
***
Добавить комментарий