Летом 2000 года мы договорились встретиться с моим студенческим другом Левой в Женевском аэропорту. На мою долю, как на долю американского гражданина, выпало арендовать колеса, переехать во французскую часть Женевского аэропорта и подобрать там Левку вместе со всем его снаряжением. Лев, будучи гражданином России, визы в Швейцарию не имел, но зато имел визу в Шенген, так что, хоть через Францию, но добраться до Шамони мог. География Альп в этих местах переплелась с историей человечества таким образом, что из французской части Женевы во французский городок Шамони кратчайшая дорога пролегает по автобану через Швейцарию. Занимает та дорога всего-то чуть меньше, чем два часа. Однако, надо помнить, что тогда на дворе стоял 2000 и с «Шенгенскими» визами в Швейцарию не впускали. Получение Швейцарской же визы было отдельным, очень трудоемким и не всегда успешным процессом для русских граждан. Легче, имея «Шенген», проехать через французскую территорию по горным дорогам, в объезд. Ехать приходилось неторопливо, через милые французские городки, и занимало это движение без малого часов шесть в одну сторону. А что делать?
Так и получилось, что к исходу 6-го часа мы втянулись в долину. Впереди сужались высокие горы, впереди был городок Шамони, где нас ждала гостиница, последний цивилизованный приют перед горой. Шамони недаром называют столицей альпинизма. Маленький городок, расположенный в неширокой долине Альп, он окружен 4-х тысячными снежными вершинами с вечными ледниками. Зимой Шамони является центром горнолыжного катания, а в сухое время года служит отправной точкой многочисленных горных или скальных экспедиций. Чуть ли не большее место в местных разновидностях спорта занимают парапланеристы. Эти «летающие человеки» пользуются расположенными на склонах фуникулерами и в летнее время всегда, в любой не дождливый день можно увидеть в небе не один десяток кружащих людей-птиц. Говорят, что такое обилие опасных видов спорта привело к тому, что в местном городском госпитале подобрался самый хороший коллектив врачей-травматологов, известных на всю Европу. Почему-то я этому верю, хотя, к счастью, проверять не пришлось.
Левке я по-хорошему завидую. Он всегда хотел быть путешественником, сколько я его знал. И всегда был. Худой, жилистый, в темных кудрях и с горящими глазами, учился Лева в институте как все, но при этом находил время, средства и силы проводить в горах все свободное время. Про Леву ходили истории, как правило, все правдивые, и пара таких «легенд» до меня докатилась.
После распада Союза он работал фотографом для передачи «русский экстрим», лазил по тем же горам и по тем же стенкам, что и русская сборная по альпинизму, с той только разницей, что он еще и носил на себе тяжелую фототехнику, а не только необходимое для гор и скал снаряжение. В каком-то, по-моему, 1998 году, их команда стала чемпионом России по скалолазанию - за прохождение очень сложной стены в Непале на высоте 6 км. Приезжали они и в Америку – ходили на вершину Мак-Кинли. Как говорил Лева, с Мак-Кинли получилось, что они приехали из Аргентины после восхождения на Аканкагуа (7000м) и сразу перелетели в США, на Аляску. Был май месяц, точнее его конец, и сезон на Мак-Кинли был странный. Много штормов и мало окон для восхождения. Так вот, их группа справилась всего за 10 дней, удивив, своей оперативностью местных егерей парка.
До того удивив, что один егерь им не поверил, что они всего за 10 дней сходили туда (на вершину) и обратно. Пришлось показывать фотки.
После Мак-Кинли Лева с другом добрались и до Калифорнии, где взошли на стену Эль-Капитана. Взошли быстро, всего за один световой день, как сказал Лев, «по необходимости». Маршрут на эту сложную стену обычно занимает несколько дней, и поэтому егеря парка Есемити требовали, чтобы все скалолазы имели с собой и обязательно пользовались портативными туалетами. Как по умолчанию принято в «русском стиле» туризма, у ребят этого оборудования не было, да и ночевать на стене, пристегнувшись к скале, не хотелось сильно. Так что они торопились, лезли быстро и уложились за один день, благо летом световые дни длинные.
Но вернемся в Шамони. Прохладным утром, наскоро перекусив, мы вышли из гостиницы. Комнату решили не сдавать, а оставить за собой – вернемся через 3 дня, к тому же машину на паркинге гостиницы будет спокойней оставить, чем просто на улице. Подошли к фуникулеру, идущему наверх на высоту 3842м, на гору Агули ди Миди, сели, поехали вверх. С плато Агули есть короткий выход на плато Монблана мимо вершины Монблан Такул, и мы решили им воспользоваться. Тропа по леднику в это время года уже должна быть пробита другими восходителями, да и уклон на этом варианте маршрута небольшой, так что Лева пошел только с лыжными палочками, не взяв даже ледоруба, хорошо, что взял кошки. У меня подход к снаряжению был другой – все по полной программе – и ледоруб, и кошки на ноги.
Кабина фуникулера была плотно забита туристами, решившими прокатиться на такую высоту и посмотреть на виды. А виды того стоили. По мере подъема городок Шамони уменьшался в размере и значительности, оказывалось, что он окружен зелеными лугами. Луга оказались частью долины, по которой вилась речка и узкая линия дороги. Долина, в свою очередь, стала узкой и зажатой высокими неприступными обрывами гор. А горы по мере подъема обретали снежные ледники, утыканные косынками черно-белых пиков и пилами хребтов. Защищенные от ветра стеклом кабины, мы не чувствовали высоты и падения температуры. Каков же был контраст, когда мы вышли на верхней станции и были встречены в упор потоками ветра, пробивающего сквозь легкую синтетическую рубашку насквозь, словно ее и не было.
Наскоро утеплившись, включая в экипировку шапочки и темные очки, мы ретировались с платформы фуникулера и вершины Агули Миди вниз на плато, прямо на снег. Отойдя от станции примерно на километр, но не доходя до приюта «космос», стоящего на скале еще в километре к западу от нас, мы нашли ровное и безопасное место под палатку прямо на снегу, прикрывающему ледник. Время еще было раннее, и мы решили сделать тренировачный выход по тропе в сторону Монблана Такул, разведать дорогу, которой предстояло идти завтра, а так же немного акклиматизироваться. Хотя я слабо верил в возможность акклиматизации на такой высоте, где мы оказались, сразу набрав на фуникулере 3842м над уровнем моря.
Мы прошли по хорошо видимой тропе не более 2 км., как она оборвалась на краю трещины шириной с хороший ручей. Без специального оборудования перебраться через пропасть такой ширины было невозможно. Можно было только облизываться и смотреть на хорошо утоптанное продолжение нужной нам тропы на другом берегу.
«Скорее всего, это вчерашний или очень недавний разлом, или снежный мост рухнул а егеря еще даже не перебросили мостки. А ведь это основная тропа в районе. Попробуем обойти справа», - сказал Лев.
Мы пошли по снегу направо, и, действительно, через метров триста трещина сузилась и исчезла под снегом. Вместо нее по левой стороне исчезнувшей пропасти стала тянутся невысокая стена бергшрунда. Дав для безопасности зазор между видимым концом трещины и сплошным снегом без проломов и связавшись веревкой, мы осторожно перешли на другую сторону по снежному мосту. И сразу же уперлись в стену этого бергшрунда, по которой надо было вскарабкаться, чтобы потом, повернуть налево и снова попытаться вернутся на тропу, с которой мы сошли для обхода трещины.
Увы.
Покрытая тонким слоем свежего снега, стена оказалась сделанной из прочного льда аж голубого цвета, такой он был плотный. Наши кошки бессильно скользили при попытке за этот лед зацепиться. Я пошел первым, с ледорубом было легче. После нескольких минут усилий, врубая передние зубья кошек и клюв ледоруба почти по ручку, я смог вскарабкаться на берег. Посетовав на любителей ходить в горы с лыжными палками, я спустил ледоруб Леве, чтобы и он тоже мог залезть. Собравшись наверху стенки, мы прошли несколько метров налево и опять уперлись в трещину. На этот раз уже но все-таки не перепрыгнуть. А также бесконечно длинную – казалась она тянулась в обе стороны насколько глаз видел.
«Все, пошли обратно. Для акклиматизации нам хватит, а этой дорогой до Монблана в этом сезоне мы не дойдем», - постановил Лев. Что ж, с разбегу не получилось. Первую попытку восхождения Монблан отбил еще на подходах. В альпинизме так часто бывает. Природные обстоятельства ломают планы. Опытный горновосходитель тонко должен чувствовать, когда надо напрячься и пробить ситуацию, а когда пора отступить и подумать.
Проделав все то же самое в обратном направлении («выезжай где въезжал», как говорил мой друг, таксист Санька из Питера), спустившись с голубого льда стены на снег и обойдя трещину, мы вернулись к палатке и нашим брошенным рюкзакам. Спускаться в Шамони было поздно, вечерело и фуникулер уже остановили - или на ночь, или потому, что поднялся ветер. Решено было провести ночь на плато. Есть не хотелось, но мы вскипятили воду, пили чай с лимоном и болтали.
Ветер к ночи усилился, причем настолько, что сорвал с колышек пристегнутую полу палатки, а когда колышек выдернулся, то мой рюкзак оказался на свободе, чем и не преминул воспользоваться. Хорошо, что я не спал и вовремя заметил. Выскочив из палатки в ботинках на босу ногу, я догнал рюкзак уже на краю небольшой трещины, в которую его вот-вот бы сдуло.
А не спал я не просто. Мой организм, который подняли на такую высоту без акклиматизации, просто отказался спать. Есть, впрочем, тоже отказался. Головная боль занимала собой все имеющееся пространство мозга и, казалось, даже входила за границы головы в другие органы. Горная болезнь раскручивала свои колеса, и эти колеса катили по мне волнами мигрени, сдавленным дыханием и болью в костях. Обладающий железным здоровьем Лев, ничего этого не заметил и проспал всю ночь. Промучившись до рассвета и так и не задремав больше чем на полчаса, я разбудил Леву, и мы стали собирать лагерь, готовиться к спуску вниз. Ветер, поднявшийся за ночь, так и не стих. В лицо полетели снеговые метлы, когда мы начали движение обратно вверх, к площадке фуникулера. Подъем против непогоды занял около 40 минут, и облегчение наступило только, когда мы вошли в кабину и оказались под защитой ее толстых стекол.
Спускались мы в облаках. Там, где вчера еще была зеленая, коричневая, красно-синяя долина сегодня не было ничего. Не было ни города Шамони с его туристами, не было речки, окружающих гор в белых ледниках и не было зеленых лугов у их подножия. Кабина фуникулера, казалось, скользила в бездну. Однако в душе возникала легкость. Вместе со спуском, со сбросом высоты, тело начало оживать, и к подножию мы спустились с одной мыслью – еда. Шамони - очень французское место. В смысле поесть. И к тому же поесть вкусно, в этом городе большой выбор.
Шторм, который начался еще наверху, к полудню разразился полномерной грозой с молниями и каскадами падающей воды. По улочкам поселка потекли временные речки, но ресторанчики работали, и один из них приютил нас за небольшим столиком, заполненным вкусной едой.
Ничто так не поднимает настроения, как теплое место, горячая еда и красное вино сразу после тяжелого куска маршрута. Решение о Монблане было отложено на завтра. А сегодня мы просто завалились в свою комнату и уснули, не до конца раздевшись и даже не приняв душ.
Битому неймется. Наутро от горной болезни не осталось и следа. До отлета домой было еще несколько дней и, проснувшись довольно рано, мы, не сговариваясь, решили попробовать еще раз. Вчерашняя гроза наглядно объяснила нам, что лучше будет взять обходной маршрут, чем снова рисковать попасть в зону низкого давления на леднике, полном непредсказуемых трещин. Этот обходной маршрут, собственно, и есть основная дорога на вершину, наиболее популярная и проторенная, если можно вообще говорить о проторенности в применении к альпинизму. Начинается она с заброски на высоту почти двух километров на поезде. Поезд на Монблан– это, наверное, самая старая железная дорога в этих местах Европы, существующая еще с 19 века и поддерживаемая правительством. Больших изменений железнодорожная ветка, похоже, не переносила давно, и уж точно никаких - в плане дизайна.
Желтые узкие вагончики, под стать самой узкоколейке в одну полосу, были неплотно населены немногими пассажирами. Альпинистов не было вовсе. Видимо, прогноз погоды испугал всех на долгое время. Сначала поезд катился по предгорьям, а потом пошел в гору все круче и круче набирая угол подъема. Устойчивость и сцепление на таком подъеме обеспечивалось конструкцией пути и паровоза. Паровоз пустил в ход, вместо обычных колес, специальные колеса-шестерни, которые цеплялись зубьями на зубчатую рейку, идущую параллельно основным рельсам. Так, на реечной передаче, он и тащил состав в гору, останавливаясь на небольших станциях, где местные крестьяне входили и выходили – кому куда надо. Через 2 часа неторопливого пыхтения поезд подошел к конечной станции Святого Жермена в Бэйнсе. Все. Дальше мы пошли пешком.
Сначала тропа, набирала не круто, мы шли легко и даже иногда болтали о чем-то. Но через несколько километров подъем начался по-настоящему. Скальные выходы, крутые осыпи, которые приходилось траверсировать по крупным камням, в надежде найти тропу на другом краю, там, где ожидаешь. А потом вдруг мы вышли к обрыву тропы, в месте, где она перерезала скальный хребет, уходящий круто наверх по левую руку и так же круто вниз - по правую.
Обрыв был небольшой – всего-то с два человеческих роста, и, когда мы подошли к краю, стало видно, как тропа круто спускается, пересекает узкий каменистый кулуар шириной всего в несколько метров и дальше продолжается на противоположном его берегу, резко забирая вверх.
«Это печально известное место на маршруте, - сказал Лева. - Обходов нет. Нужно перебежать кулуар очень быстро, так как по нему с непредсказуемой частотой катятся камни. Получить куском скалы по голове или по ноге совсем не хочется, угадать, когда она пойдет и пойдет ли, вообще невозможно. Так что спускаемся, прижимаясь с нашей стороны, потом быстро перебегаем за несколько секунд и спокойно поднимаемся на противоположный край». Словно для иллюстрации его слов, большой обломок скалы и несколько мелких прокатились слева направо и вниз по ущелью, набирая скорость и подскакивая в воздух от столкновений с дном. Подождав, пока все успокоится, мы быстро, но осторожно спустились вниз, прижимаясь к стене кулуара, а потом по одному, в два-три крупных шага, почти прыжка, перебрались на другую сторону этой каменной реки.
За кулуаром тропа пошла резко вверх и вывела на каменистую стенку, по которой продолжилась крутым серпантином. Крутым настолько, что приходилось помогать себе руками, чтобы набирать высоту, держать равновесие и не сбиваться с темпа и дыхания. Угол подъема стал очень крутым, кое-где у тропы в скале даже были вбиты железные перила, а в одном месте мои глаза уперлись в венок из цветов – видимо кто-то когда-то упал и разбился. Впрочем, это мои догадки. Лева, пользуясь своей тренированностью и здоровьем, убежал вперед, вместе с тяжелым рюкзаком и веревкой. «Поднимайся по тропе и не торопись, а я пошел вперед в приют занять нам место в гостинице и койки на ночь», - бросил Левка, уже исчезая за поворотом скалы.
Подъем по тропе у меня занял еще часа три, и когда я, наконец-то, вышел на верхнее плато и вздохнул, мне открылось зрелище, стоящее всех усилий. Перед глазами расстилались альпийские луга, покрытые мелкой зеленой травой, с небольшими пятнами снежников. За лугами, после небольшого подъема на кряже, стоял приют «Тетте Руссе» – одноэтажное вытянутое здание с острой крышей. За ним шла панорама альпийских снежных вершин в разрезах вертикальных неприступных черных стен, от одного взгляда на которые сквозило холодом.
Передохнув и поправив лямки на рюкзаке, словно корабль, я поплыл через траву альпийского луга, держа курс на хорошо видимый отсюда вход в приют. Часам к 6 вечера я был у входа. В лобби хостеля Леву я на встретил, однако портье показал, как пройти в общую комнату и посоветовал мне проверить в столовой на предмет отыскания моего русского друга. Однако я сначала прошел в общую спальню гостиницы, чтобы сбросить рюкзак. Войдя через узкую дверь, осмотрелся. Вдоль длинной стены, изголовьем к стене стоял ряд двухэтажных нар, в каждой нижняя и верхняя койка. Многие были свободны, но многие уже были заняты туристами на вечер. Кто-то спускался с гор, кто-то готовился к восхождению. Здесь встречались все людские потоки, проходящие через эту долину. Снаряжение было разбросано на кроватях, стоял гомон. После простора альпийских лугов воздух в общей комнате был спертый. Я довольно быстро обнаружил Левин рюкзак на одной из нижних полок и бросил свой на пустующую соседнюю. Задерживаться в общей спальне не хотелось, я вышел и пошел в дальний конец здания по коридору в поисках столовой. Лева сидел один за пустым длинным столом и ел суп. Перед ним стояла банка с пивом.
«Присаживайся, дорогой!, - обрадовался Лев. - Рекомендую супчик – он вполне сносный и недорого стоит». И действительно, Лева был прав. Суп был вполне съедобный. Добавив к нему сосиску, продающуюся там же, я хорошо подкрепился. Прелесть Альп в том, что это цивилизованные горы. Сеть хостелей, покрывающих основные маршруты, позволяет путешествовать без больших запасов еды и даже без палатки. Да здравствует цивилизация на высоте почти 4-х км.!
После тяжелого подъема пить хотелось страшно. Я взял чай, а Левка еще пиво, и мы сидели и болтали о горах, французах, снаряжении и черте о чем. Потом я достал фляжку с виски и мы сделали пару глотков. «Лев, ты бы не пил пиво с виски, - сказал я. - Алкоголь вреден для высотной акклиматизации, а уж смешивать-то вовсе не рекомендуется». «Ты прав, - сказал Лева, - но очень хочется».
В это время в столовую вошла пара высоких крепких парней, говоривших на незнакомом языке.
Окончание см. Часть 2
Добавить комментарий