4. О несовершенстве документооборота
Документы Окорочков терял регулярно и по строго определённому графику. Паспорт – не чаще одного раза в месяц. Водительские права – ежеквартально. Свидетельство о рождении – каждые полгода. Работники государственных учреждений, ответственные за выдачу соответствующих документов, Окорочкова хорошо знали и во время его визитов многозначительно переглядывались друг с другом: опять, мол, этот растеряха пришёл. Окорочков на данные жесты внимания не обращал, он привык, что работники подобных ведомств ведут двойную жизнь: притворную – когда обслуживают посетителей, и настоящую, когда обсуждают игривый взгляд непосредственного начальника или причёску этой дуры – Симагиной из соседнего отдела.
И вот однажды, в хорошо отлаженной системе замкнутого документооборота случился сбой. Паспортистка, неодобрительно глядя на Окорочкова, внезапно сказала:
- Вы хотя бы фамилию сменили. Иначе что мне в статистическом отчёте писать? Что один и тот же гражданин потерял паспорт в течение года двенадцать раз?
- В нашей стране лимиты на выдачу документов законом не установлены, - с достоинством ответил Окорочков и удалился, чтобы вернуться через строго определённое время, отведённое тем же самым законом на замену паспорта.
Но новый паспорт Окорочкова почему-то не радовал. Он несколько раз проверил нумерацию страниц, перечитал памятку держателю паспорта, которую знал наизусть, сравнил дату и место своего появления на свет с теми, что были указаны в свидетельстве о рождении, и с помощью карманного зеркальца провёл опознание собственной фотографии. Все данные совпадали, но в то же время что-то было не так... И только дома, вечером, при лунном свете люминесцентной лампы, измученный многократным перечитыванием паспорта, Окорочков обнаружил неточность, которая, о, ужас! вкралась в его фамилию. Точнее даже не вкралась, потому что слово «вкралась» в данном случае выглядело чересчур деликатным, а тут, скорее, подошло бы выражение: «влезла в фамилию», а ещё лучше: «вломилась» в неё, таким бесцеремонным, хамским оказалось поведение этой неточности. В паспорте было написано – Акарачкоф, и Окорочков с ужасом понял, что с этой минуты его жизнь выскользнула из привычного русла, и понеслась бурным потоком в неизвестном направлении.
Еле дождавшись утра, не сомкнувший всю ночь глаз, Окорочков в числе первых получил заветный номерок электронной очереди и, кипя от возмущения, предстал перед паспортисткой.
- Па-а-адумаешь, фамилию исказили! Какая разница, что тут написано, если всё равно через месяц паспорт менять придёте!
Паспортистка была не в духе. А какой может быть дух, когда её игривый начальник неожиданно ушёл в отпуск и укатил, как выяснилось, с далеко не дурой, Симагиной на море. А она осталась…
- Требую замены! – дрожащим от обиды голосом заявил Окорочков. – В нашей стране, каждый имеет право на защиту своей фамилии.
С тех пор Окорочков документы не терял.
5. О несовершенстве событий
Как-то идёт Окорочков по проспекту. Просто так идёт. Никуда не торопится. Гуляет. И вдруг прямо перед ним троллейбус на всей скорости прямо в столб. Трах! Отлетел на проезжую часть и на бок. А в троллейбус – джип Чероки. Бац! И вверх колёсами. А в Чероки – Мерседес. А за Мерседесом – Лада Калина. Не успел Окорочков глазом два раза моргнуть, а на дороге – пирамида из искорёженного автомобильного железа и с жёлтеньким электромобилем на самом верху. А из электромобиля студент рукой машет, кричит, чтобы его скорее сняли, у него лекции через полчаса начинаются. Окорочков подождал, пока пожарные из МЧС приедут и студента с помощью своей пожарной лестницы снимут, потом дальше пошёл. И пожарные уехали. Кроме студента больше никто из пирамиды никуда не опаздывал, так чего на них пожарное время тратить? Да и тихо как-то в пирамиде было. Словно и не было в ней никого.
Дошёл Окорочков до конца проспекта, а там, на стене последнего дома, книга жалоб и предложений висит. На цепочке, чтобы никто не забрал случайно. Такая книга есть на каждом проспекте и каждой улице. В неё можно все свои замечания записать. Например, асфальт в дырках или знак «Уступи дорогу» висит там, где никакой дороги нет, а есть только площадка для выгула служебных сыскных котов. Вот Окорочков такую книгу открыл и написал о своём недовольстве происходящими на проспекте событиями. Мол, происходят внезапно и протекают быстро. Не успеть ни место себе выбрать поудобней, чтобы обзор был получше, ни само событие рассмотреть толком. Это что касается жалобы. А в качестве предложений Окорочков за возможность остановки события высказался. Чтобы в любой момент можно было сказать: «Стоп!», рассмотреть событие, например, как Чероки на троллейбусе кверху колёсами стоит, а потом сказать: «Давай дальше» и пусть Мерседесы и Калины продолжают строительство пирамид, вплоть до жёлтенького электромобиля на самом верху.
Написал всё это Окорочков и дальше пошёл. Только несколько шагов успел сделать, а перед ним Событие откуда ни возьмись. Стоит с сердитым лицом, руки в боки, и ногой так пошаркивает по гранитной плитке.
- Я, - говорит Событие, - живу на этом проспекте с момента его постройки, но в первый раз вижу, чтобы на меня жалобы писали. Тебе что тут, кинотеатр под открытым небом? Я с ног сбиваюсь, проспект длинный, пока в одном его конце происшествие устроишь, уже очередь другого конца подходит. А ещё нужно, чтобы иногда события одновременно в разных местах происходили. Без этого никак. Можно сказать, на части разрываюсь, чтобы везде поспеть. А тут, глядите, подробности ему подавай. Колесо тебе от самоката, а не подробности.
Но Окорочков был упрямым человеком. Упёрся и всё. Хочу, говорит, события неспешные и зрелищные. Такие, как в жалобной книге написал.
Плюнуло в итоге Событие на гранитную плитку и умчалось вдаль очередное себя устраивать. А Окорочков дальше пошёл. Но с тех пор никаких событий он и близко к себе не подпускал.
Добавить комментарий