К 125-летию Марины Цветаевой
20 лет живу в Америке. В Тарусе был первый раз в 1991 году. А она всё напоминает о себе и напоминает…
И не только потому, что я привёз с собой из Москвы в 1996 году 1000 кг своего архива, где было кое-что и о цветаевской Тарусе, но и потому, что тарусская часть архива в созданном в Вашингтоне в 1997 году «Музее русской поэзии и музыки», всё время увеличивалась.
Меня привезла в Тарусу в 1991 г. ярая цветаевка, проф. Лилит Козлова, с которой я познакомился в мае того же года на «Волошинских чтениях» в Коктебеле.
Красавица Ока, по берегу которой надо было довольно долго идти к цветаевской поляне на литературные чтения у костра (Цветаевские костры), очаровала меня навсегда. На Цветаевских кострах в Тарусе я побывал до отъезда в Америку несколько раз и внедрил эту традицию в США. В Вашингтоне провёл 20 Цветаевских костров, которые всегда открывал сообщением о Тарусе.
1992 год (100-летие Марины Цветаевой) был объявлен ЮНЕСКО годом Марины Цветаевой. И уже в феврале в моём московском музыкально-поэтическом клубе-салоне «СВЕЧА» состоялась программа по Тарусе. Через несколько дней Цветаевский вечер был и в театре на Таганке, о котором много писали.
Таруса напоминала мне о себе в Вашингтоне многократно.
Однажды в 2016 г. мне сообщили из Москвы, что МЦ как будто побывала в Тарусе в 1939 г. и во время прогулки по Тарусе вынула альбом и что-то нарисовала. Поскольку я уже десять лет непосредственно рассматриваю склонности МЦ к рисованию, я заинтересовался этими фактами. Чтобы уточнить детали и подоплёку этого, я стал перезваниваться и переписываться с писателем Т.Мельниковой, директором тарусского «Музея семьи Цветаевых» Е. Климовой, биографом МЦ И.Кудровой, тарусянами Верой Любимовой и Николаем Чибисовым.
Я связался с Татьяной Мельниковой, с которой был знаком и сотрудничал ещё с первых посещений Тарусы в начале 1990-х годов. Она, со слов тарусянки Веры Сергеевны Любимовой-Крутилиной, описала эти факты в своей книге о Тарусе – «101 километр», 2014 г. Поговорив с Мельниковой по телефону и взяв у неё координаты Любимовой, я обратился к Елене Михайловне Климовой, которая и обнаружила в 1986 г. факт приезда МЦ в Тарусу в 1939 г. Мы с ней тоже были давно знакомы. Я присутствовал при открытии «Музея семьи Цветаевых» в 1992 г., выступал там в 1994 г. и побывал в нём в 2009 г., гастролируя в России.
Мне удалось несколько раз побеседовать с Климовой в 2016 г. по телефону, записать её высказывания и попросить её изложить это письменно. Она обшарила весь город. Опросила всех и вся.
Вот некоторые утверждения Е.М.Климовой из её письма от 7 августа 2016:
«О приезде М. Цветаевой в Тарусу в 1939 г. мне сообщали:
Факт приезда МЦ в Тарусу в 1939 г. положительно прокомментировала цветаевед Ирма Кудрова; есть об этом некоторые упоминания в книге о Цветаевских кострах А. Ханакова и Б. Мансурова, изданной в 2002 г. (высказывания Татьяны Владимировны Правдиной, Всеволода Александровича Смирнова, Ираиды Александровны Смирновой-Андрюшиной).
Приезд МЦ в Тарусу в 1939 г. категорически отрицает в своих лекциях 2015 г. для сотрудников ДМЦ опытный цветаевед Елена Коркина.
Очень многие цветаеведы, к сожалению, промолчали. Причём опять же, как и с рисунками Марины Цветаевой, которые хранятся под её именем в РГБ с 1950 г., серьёзные исследования московских цветаеведов по этому поводу, к великому сожалению, отсутствуют.
Один из основных биографов МЦ, исследователь её творчества, автор многочисленных работ по цветаевской тематике, петербургский филолог Ирма Викторовна Кудрова приезжала в 1990-е годы в Тарусу и изучала проблему 1939 г.. После чего в трёх уже упомянутых изданиях своих книг с биографией МЦ привела следующее заключение:
«Однако был, оказывается, один выезд Цветаевой из Болшева летом 1939 года — тайный. В Тарусу. Точное время поездки неизвестно, но, скорее всего, то был еще разгар лета. Марина Ивановна одна отправилась в любимые места своего детства не за воспоминаниями. Она непременно хотела узнать хоть что-то конкретное об обстоятельствах ареста Аси, сестры. Ибо Анастасия Цветаева с сыном были увезены на Лубянку именно из Тарусы. Марина разыскала там подругу сестры, Зою Михайловну Цветкову — в ее доме и «взяли» Асю и Андрюшу. Услышала ее тяжкий рассказ. И провела два дня в тех местах, где когда-то ей было по сердцу каждое деревце, каждый поворот дороги…».
На это заключение Ирмы Кудровой Елена Коркина утверждает в своей лекции о 1939 годе в биографии МЦ: «В этой записи ни слова правды, ни слова… Это слухи».
Перед изданием монографии Кудровой 2016 года я попытался ввести Ирму Викторовну в сомнение по поводу приезда МЦ в Тарусу в 1939 г. На что получил от неё по этому поводу три письма (привожу их фрагменты).
Из письма от 10 апреля 2016 г.:
«Вы… имеете право сказать, что сведения идут прямо от меня и что это не мое предположение и тем более не выдумка, иначе можно и всю мою биографию МЦ перечеркнуть, опорочить, ибо она в большой степени опирается на мои личные встречи и беседы с конкретными людьми…».
Из письма от 25 июня 2016 г. :
«…В моей книге <2006 г.>каждое слово достоверно. …Гуляла со мной в Тарусе и рассказывала о приезде МЦ…<художница Наталья> Любимова -- и все это целиком подтверждает и директор Тарусского музея Цветаевой <Е.М. Климова>…».
И, наконец, в письме от 11 сентября 2016 г. Ирма Викторовна сообщила о том, что в октябре в Москве выходит новое издание биографии МЦ, где всё сказано о поездке МЦ и что «важен ТОЛЬКО ФАКТ ПРИЕЗДА МЦ В ТАРУСУ в 1939 г….» (в данном случае выделено Ирмой Кудровой. – Ю.З.).
Отметим, что Цветаева вернулась из Франции в Россию в июне 1939 г. и поселилась в Болшеве, на даче НКВД, где уже проживал после трудных хлопот о жилище Сергей Яковлевич Эфрон, бежавший из Франции как провалившийся сотрудник этой чудной организации. По приезде в Россию МЦ с ужасом узнаёт, что её родная сестра Анастасия – в ГУЛАГе.
Условия и атмосфера жизни для Марины Цветаевой в Болшеве были невыносимыми во многих отношениях, включая бытовые трудности и моральные терзания. Муж в стрессовом состоянии: он, наверно, начинал понимать, в какую ловушку он попал. МЦ без паспорта. Она его получила только 21 августа 1939 г., а свой немалый багаж – ещё позже. В конце концов в Болшеве арестовали дочь, мужа, соседей по даче.
В Тарусу МЦ поехала ТАЙНО. А как иначе в тех условиях, хотя часовой у дверей болшевской дачи не стоял. И подписку о невыезде с дачи она как будто не давала. Ведь Ариадна работала в Москве и ездила туда и сюда. После получения паспорта МЦ, по настоянию Али, ездила с ней и Муром «дня за 4» до ареста дочери в Москву на Сельскохозяйственную выставку. МЦ совершала прогулки по Болшеву с Эмилией Литауэр. Когда 27 августа и позже всех арестовали, МЦ сбежала из Болшева в Москву и поселилась с сыном на первое время в Мерзляковском переулке у Елизаветы Яковлевны Эфрон. И никто за ней не погнался. Позже Цветаева ездила куда хотела из Голицына и проживала в разных местах в Москве. Т.е. принципиальная возможность перемещения у неё была…
Возможно, МЦ одна ещё приезжала летом 1939 г. из Болшева в Москву по каким-то своим делам, например, к переводчице Вере Звягинцевой.
Следует отметить, что, к сожалению, дата приезда МЦ в Тарусу в 1939 г. неясна и чтотакая поездка в Тарусу была трудной для МЦ. Дорога, конечно, неблизкая. Однако, когда ей было очень нужно и важно, МЦ не раз в своей жизни осуществляла в разное время серьёзные поездки. Да и время на многое она находила: и на чтение, и на посещения кино, и на длительные прогулки, и на дальние поездки, и на переписывание заглавными буквами объёмных текстов, и на перевод целого романа (например, ещё в 1916 году М. Цветаева перевела французский роман Анны де Ноайль «Новое упование» (напечатан в «Северных записках»).
Теперь приведём важные свидетельства. Это будут воспоминания сестёр Любимовых, мать которых Вера Сергеевна Любимова-Дороватовская, выпускница филологического отделения Бестужевских курсов, была хорошо знакома и общалась с подругой Анастасии Цветаевой, Зоей Михайловной Цветковой.
Сёстры Любимовы, Вера и Наталья, ставшие образованными гуманитариями, как будто бы сами не стремились сообщать всем и каждому свои воспоминания о МЦ в 1939 г. в Тарусе. Наталья и Вера Любимовы хорошо помнили эту яркую для них встречу с неординарным человеком. Им было тогда без малого 15 и 12 лет соответственно. Эту их подростковую память растормошили в разные годы Климова, Мельникова и Зыслин. Этим интеллигентным девочкам не было никакого резона что-то придумывать в полудеревенской Тарусе. То же можно сказать о тех, кто был родственными и дружескими узами связан с Зоей Михайловной Цветковой, хотя она тоже не жаждала распространяться об этом. На что были веские причины, о которых мы уже говорили: МЦ была эмигранткой, белогвардейкой, матерью, сестрой и женой арестованных близких родственников.
Несколько слов о Наталье Сергеевне, старшей из сестёр Любимовых. Живописец, член Союза художников СССР, талантливый представитель Московского товарищества живописцев, мастер камерной живописи, умеющая передать поэзию повседневности в спокойных, негромких, задушевных образах.
Накануне открытия тарусского «Музея семьи Цветаевых» Наталья Любимова, по настоянию директора музея Е. Климовой, опубликовала вместной газете свои воспоминания о встрече с МЦ в Тарусе в 1939. Наталье летом 1939 было тогда почти 15 лет (она сентябрьская).
Даём фрагменты опубликованных в 1992 г. в Тарусе воспоминаний Натальи Любимовой. Можно ли себе представить, что к 100-летию МЦ и к открытию Цветаевского музея эта интеллигентная женщина, талантливая и успешная художница, придумала, что она участвовала в свои 15 лет в прогулке по Тарусе с МЦ?
«В один из дней этой осени Цветаевского юбилея, решила я снова повидать те места, где в детстве, летом 1939 г. видела Цветаеву…
Мы с сестрой Верой – теперь Верой Сергеевной Крутилиной – в 1939 г. были ещё детьми, поэтому трудно восстановить в памяти всю логику нашей встречи с Цветаевой. Наша прогулка, очевидно, была организована Зоей Михайловной Цветковой, о которой можно говорить отдельно, <и> очень много, и о которой пишет в своих воспоминаниях Анастасия Ивановна Цветаева. Мама наша – Вера Сергеевна Любимова-Дороватовская – литератор, была знакома со многими писателями, поэтами, возможно, знала и Цветаеву. Живя каждое лето в Тарусе на даче, мы бывали в семье Зои Михайловны, дружили с её тремя дочерьми – Ирой, Олей и Ниной, которые были такого же возраста, что и мы.
Помню, как мы все: Зоя Михайловна, мама, сестра и я стояли под соснами на некотором расстоянии от Цветаевой, как бы сознавая её значительность. Она как будто нас не замечала. … Цветаева села на ствол упавшего дерева, достала альбом и стала рисовать цветными карандашами.
…Потом Цветаева легла на землю вверх лицом (на это нельзя было не обратить внимания. – Ю.З.) и, глядя на небо и вершины сосен, сказала: «Сосны танцуют вальс»…
Наталья Сергеевна в этой публикации отмечает, что с ней была её сестра. Вера Сергеевна Любимова, ныне вдова писателя Сергея Крутилина (1921-1985), автора повестей и романов, почётного гражданина города Тарусы, друга Василя Быкова и коллеги Константина Паустовского. Вера Сергеевна (в Тарусе её знали как Крутилину, по фамилии знаменитого мужа) окончила литературный факультет педагогического института и всю жизнь проработала в «Литературной газете».
В результате нашей переписки я получил следующий текст воспоминаний Веры Сергеевны Любимовой-Крутилиной (привожу его полностью).
«Прошло много лет, поэтому воспоминания мои весьма отрывочны.
Я думаю о том, были ли моя мама и Марина Ивановна знакомы до этой встречи? Возможно, что и были. Потому что мама моя общалась с литературными кругами.
Она родилась в семье издателя С.П. Дороватовского. Издательство Дороватовского и Чарушникова вошло в историю литературы благодаря тому, что первым познакомило читателей с творчеством М. Горького, опубликовав его ранние романтические произведения. Сама мама окончила филологическое отделение Бестужевских курсов. И всю жизнь занималась литературоведением, главным образом, исследованием творчества Ф.М. Достоевского. Но при этом она хорошо знала и поэзию, была знакома со многими современными ей поэтами, сама пробовала писать стихи. Возможно и другое: их свела в Тарусе наша общая знакомая З.М. Цветкова, та самая Цветкова, которая была связана очень тесной, через всю жизнь прошедшей дружбой с Анастасией Ивановной Цветаевой, благодаря которой Зоя Михайловна открыла для себя Тарусу и каждое лето проводила с семьей именно там.
Зоя Михайловка Цветкова была профессором в Институте иностранных языков, автором нескольких учебников английского языка. У Зои Михайловны было три дочери, наши с моей сестрой Тусей сверстницы, и нас связывали приятельские отношения.
По некоторым сведениям, Марина Ивановна, приехав в Тарусу в 1939 году, останавливалась в доме Зои Михайловны Цветковой.
Что запомнилось?
Мы вчетвером: я, мама, моя сестра Туся и Марина Ивановна идем по тропинке вдоль левого (противоположного от города) берега реки Таруски. Это было любимоеместо наших прогулок. Таруска – очень живописная речушка, чем-то напоминает горную речку. Каменистые перекаты, где на дне виден каждый камушек, сменяются заводями и омутами, над которыми нависают плакучие ивы. На Марине Ивановне белое в черную полоску платье («цветаевские цвета» – белое и чёрное. Помните, как она пишет в очерке «Мой Пушкин» об этих цветах – девочки, Марина и Ася, лепят из белого мокрого снега фигурки и ставят их на черный постамент памятника Пушкину). «Белое и черное, белое и черное, – пишет Цветаева, – выбираю черное». Начинающие седеть волосы коротко пострижены, через плечо папка. Какого размера? Не большая и не маленькая, такая, которую берут с собой художники, отправляясь на этюды.
Мама и Марина Ивановна о чем-то оживленно разговаривают. О чем они говорили – я не прислушивалась. О чем они могли говорить? Конечно, о литературе, о поэзии, об общих знакомых. Могли вспоминать заграницу. Дело в том, что моя мама до Первой мировой войны успела побывать в Германии, Италии и Франции. Возможно, они говорили о Тарусе: как она изменилась с тех, «цветаевских» времен. По правде сказать, тогда она мало изменилась. Сохранился в своей первозданности дом тётушки Тьё (чаще пишут Тьо. – Ю.З.), хотя и превратился в коммунальный. Сохранился дом, который семья Цветаевых каждое лето арендовала у города. Он был разрушен в 1970-годах, на месте его была устроена танцевальная площадка. Ещё жив был понтонный мост через Оку. Раньше, чтобы добраться до Тарусы, надо было на поезде доехать до станции «Тарусская», а оттуда по лесной дороге 18 км на лошадях до этого самого моста. «Просыпайся, Ася! Впереди Ока…». В одно из бурных половодий мост этот снесло, и его уже больше не восстановили. Сохранилась дорога, которая вела от дачи Цветаевых к городу. Та самая дорога, по которой хлыстовки-кирилловны ходили на цветаевскую дачу с полными корзинами клубники; по которой их хлыстовский «Христос», босой и в рубище, с мешком под мышкой ходил в цветаевский сад за яблоками. А вот хлыстовского кладбища, которое было над этой дорогой, и в котором хотела бы лежать Марина Цветаева, этого хлыстовского кладбища не сохранилось.
В наше время, когда «ветер перемен» раздул угасший было костер цветаевской поэзии, на этом месте был установлен памятный камень.
Они могли говорить и о детях. Дело в том, что моя старшая сестра Туся (Наталья Сергеевна Любимова – Ю.З.) так же, как и Аля, серьезно увлекалась живописью, ходила в ИЗО-студию дворца пионеров, где преподавал известный художник Осмёркин.
Позднее Туся окончила Суриковский институт и стала профессиональным художником.
Так за разговором мы дошли до того места, где река Таруса круто поворачивает влево, огибая высокий косогор. На вершине его разбросаны избушки очень живописной деревни Сутормино. На стороне, где мы идем, пойменный луг постепенно переходит в крутой каменистый склон, иссечённый оврагами и поросший лесом. В одном месте этот склон выдается далеко в пойменный луг и порос высокими вековыми соснами. Тут мы и останавливаемся на привал, присаживаемся на поваленное дерево. Марина Ивановна долго смотрит вверх на раскачиваемые ветром верхушки сосен… Говорит: «Посмотрите, сосны танцуют вальс!».
Что именно Марина Цветаева тогда нарисовала, я не помню. Все мое детское внимание было сосредоточено на одном: на большой коробке цветных карандашей, которую держала в руках Марина Ивановна. Я, знавшая маленькую картонную коробочку цветных карандашей, на которой крупными буквами было написано «СПАРТАК», фабрика им. Сакко и Ванцетти, 6 шт., и вообразить себе не могла, что может существовать такое богатство, такое количество оттенков цветов! Я как уставилась на эту коробочку, так больше ничего вокруг и не видела…
Вот и все, что я могу вспомнить…».
В.С. Любимова, Москва, 23 марта 2016 г.
У нас нет оснований отрицать факт приезда МЦ в Тарусу до отъезда в эвакуацию. Приезд МЦ в Тарусу был. Можно поспорить о некоторых деталях отдельных воспоминателей о возможной дате (день, месяц, год) приезда. Это предмет отдельного разговора. И это не исключает самого факта приезда МЦ в Тарусу после возвращения в СССР из Франции.
При исследованиях склонности МЦ к рисованию нам важно, что, приехав в Тарусу, МЦ имела с собой альбом или папку, карандаши и что-то рисовала. Это ещё один факт её склонностей к рисованию вообще и, в частности, рисования карандашом. От Али мы знаем, как МЦ любила карандаши. МЦ иногда разрешала Але порисовать её карандашами. «Марина позволяла посидеть и за ее письменным столом, втиснутым в простенок у маленького углового окна, за которым всегда ворковали голуби, порисовать ее карандашами и иногда даже в ее тетрадке…».
У МЦ карандаши всегда были при ней.
К сожалению, обе близкие родственницы МЦ, сестра Ася и дочь Аля не уделили достойного внимания рисовальным способностям МЦ и высочайшему её кругозору в области художественного искусства. Обе они имели у себя какие-то рисуночки МЦ. Но, к сожалению, не написали об этом нигде даже полслова.
Анастасия Ивановна имела некоторое пристрастие к рисованию и разбиралась в живописи. Аля же была профессиональным художником, чему выучилась при помощи и поддержке матери. Аля без внимания относилась и к рисованию брата. Об этом в архиве нашего музея есть опубликованное свидетельство Елены Чернохвостовой, подруги Инны Андреевны Цветаевой.
Продолжая тему рисовальных склонностей Марины Цветаевой, отметим, что рисунки в её тетрадях и вложенные на листочках не описаны, не разобраны, не проанализированы до сих пор.
И тут я вспомнил про моего вашингтонского соседа Николая Чибисова. Он же – коренной тарусянин, родился в 1934 г. во флигеле дома дедушки сестёр Цветаевых, в семье профессиональных учителей. Его отец – Чибисов Павел Максимович, участник Первой мировой войны, директор тарусской школы №1. Мама – Мария Павловна Чибисова-Успенская и тётя, Александра Павловна Успенская – высокообразованные педагоги. Родители Николая и тётя приехали жить и работать в Тарусу в 1930-ом году. И путём обмена поселились в гостевом флигеле дома Александра Мейна.
В начале ХХI века Николай подарил это помещение тарусскому «Музею семьи Цветаевых» для чего несколько раз приезжал в Тарусу из Вашингтона. Его покойная сестра Люба много лет дружила и общалась с Верой Любимовой. Вера приезжала на поминки к Любе, но они никогда не говорили о Цветаевой, о чём В.С. сообщила мне в письме от 22 декабря 2016 г.
Объясняя Николаю Чибисову, зачем ему звоню, я сказал, что занимаюсь проблемой приезда МЦ в Тарусу в 1939 г. и мне говорят, что это слухи и только слухи. В ответ он прямо-таки закричал: «МЦ совершенно точно была тогда один день в Тарусе. Я это слышал и не один раз от родителей. Они были знакомы и общались с Валерией Цветаевой. У нас в доме часто произносилось имя Марины Цветаевой». И далее он рассказал, в частности, как однажды, в 1953 или 1955 году, когда приезжал домой на каникулы из Москвы, где учился в МГУ, услышав разговор мамы и тёти о МЦ, спросил, в чём дело. «Разговор шёл как раз об этом приезде МЦ в Тарусу. Таруса – меленький городок. Жил там тогда 3 тыс. человек, и немногочисленные тарусские интеллигенты общались и всё друг о друге знали».
В Тарусе есть улицы писателей и поэтов: Пушкина (улица и проспект), Некрасова, Тургенева, Достоевского, Горького, Маяковского, Паустовского, Марины Цветаевой, Крутилина, Виноградова, Богданова…
В городе давно проводятся музыкальные фестивали, фестивали анимационного кино, художественные выставки, Цветаевские праздники, чтения и костры…
«Славную Тарусу не зря называют русским Барбизоном,
не первый век там находят вдохновение и отдохновение поэты, художники, музыканты, мыслители…» (Культуролог Луиза Машнева-Никитина).
Вот вам и полудеревенская Таруса…
В заключение выражаю нижайшую благодарность за помощь в сборе материалов для этой статьи Татьяне Мельниковой, Вере Сергеевне Любимовой и её дочери, Ирме Викторовне Кудровой, Елене Климовой, Елене Поздиной, Вере Астаховой, Галине Данильевой, Галине Рудь, Николаю Чибисову, Циле Дехтяр.
За постоянную и многолетнюю поддержку и помощь, за просмотр рукописи и замечания отдельная благодарность Марине Тюриной-Оберландер.
______
За пределами журнального варианта данной статьи остались: ряд подробностей, обсуждение деталей, примечания, перечень используемых источников и многие иллюстрации (см. полную версию работы).
Добавить комментарий