Этим вечером, поджидая пока Бумка вернётся после визита вежливости к своей дальней родственнице – медведице гризли, отдыхающей на заслуженной пенсии в нашем городском зоопарке, – я приготовил, кроме рыбы, ещё и редкое лакомство, которое он очень любит: крабные палочки под апельсиновым соусом. Но даже они не спасли вечер. Вместо обычного тихого проскрёбывания в дверь Бумка колотился в неё всем своим маленьким пушистым телом, а когда я, перепугавшись, наконец, открыл, влетел в квартиру, бросился к холодильнику, нырнул в морозилку и затаился. Я выглянул на улицу. Было тихо, и вроде никто за моим медведем не гнался. Тогда я вежливо постучал в дверцу и, не дожидаясь ответа, приоткрыл.
– Что случилось, Бумка?
– Зелёные, – ответил он, вжавшись в угол морозильной камеры. – Они гонятся за мной.
– Какие зелёные? Кто зелёные? Крокодилы? – опешил я.
– Хуже! Эти... ну, как их... Защитники природы, – пояснил он, дрожа так, что трясся весь холодильник. В его голосе звучал настоящий медвежий ужас. – Они хотят меня спасти... и отправить на Северный Полюс!!
Тут до меня, наконец, дошло.
– Не бойся! Я тебя никому не отдам, – мужественно произнёс я и пошёл подпирать входную дверь шваброй.
Бумка понемногу успокоился, дал себя уговорить на вкусный ужин, но добраться до десерта мы так и не успели. Снаружи раздался грохот, словно лупили в жестяной барабан, и нестройные, почти что павианьи вопли. Бумка побелел, как могут белеть только белые медведи, и рванул в морозилку (тарелку с крабными палочками прихватил с собой).
Я осторожно сдвинул угол занавески и выглянул на улицу. Под моими окнами колыхалась редкая толпа, растянув узкий красный транспарант, на котором белой краской от руки было написано: «Свободу Белым медведям!». Два последних слова были мутными, расплывчатыми и явно написанными поверх каких-то других. Да и сам транспарант был изрядно потёрт и, похоже, уже не раз побывал в боях за чьё-то освобождение. Зато плакаты с надписью: «Скажи «Нет!» рабству на подпольных фабриках мороженого!», были яркими, свеженькими, и я невольно залюбовался, как эти прелестные ещё не брившиеся юноши и не часто стриженые девушки ловко и в такт ими размахивают.
На то, чтобы успокоить перепуганного Бумку, ушли полчаса и банка варёной сгущёнки. Это сильнодействующее средство я применяю в исключительных случаях и не поддаюсь, когда хитрый медведь симулирует печаль, вымогая такое желанное и вредное лакомство. Когда он успокоился и вылизал банку до блеска, мы устроили военный совет. Нужно было решить, что нам делать и как избавиться от непрошеных «освободителей». Мне, как я ни старался, приходили в голову только простые решения: например, крикнуть пару слов (шептать было бесполезно – старик был туговат на ухо) вожаку семейства носорогов в нашем зоопарке – и от штаб-квартиры «зелёных» наутро осталась бы только груда кирпичей, но Бумка подумал и сказал:
– Нет. Это будет слишком по-человечески. Мы не должны так поступать.
Другое своё предложение – наслать стаю мартышек на демонстрацию «зелёных» перед нашими окнами, чтобы они их распотрошили, как когда-то летучие обезьяны Дороти со спутниками, – я даже озвучивать не стал. Во-первых, Бумка книжек не читал, а во-вторых, это тоже было как-то не очень...
Бумка задумался, крутя в лапах пустую банку, потом ещё раз заглянул в неё, чтобы окончательно убедиться, что там ничего не осталось, тяжело вздохнул и проворчал:
– Эх, вы, люди... Где лучше всего решать сложные вопросы? Конечно, за столом! Мы устроим пир!
Заниматься организационной работой пришлось, естественно, мне. Весь следующий день я носился между штабом «зелёных» и цирком, согласовывал список приглашённых с дирекцией зоопарка и передавал секретные послания бригадиру гиппопотамов, а Бумка с пришедшими на помощь двумя белыми медведицами и гусыней Джулией, помнящей все рецепты в мире, – готовили угощение. Я, на всякий случай, подстраховался и заранее пригласил зайти соседа-полицейского, который так подсел на Бумкино мороженое, что даже перестал есть донатсы, за что его впосдествии чуть не уволили из полиции. Уж больно мне не хотелось гоняться за каким-нибудь ушлым зелёным активистом, который попытается под шумок запихать Бумку в сумку и помчаться с ним на Северный Полюс. Впрочем, как выяснилось, предусмотрительный Бумка подстраховался и сам. Весь вечер по обе стороны от него сидели два огромных орангутанга в чёрных очках и с такими улыбками, что от взгляда на них пропадало не только желание приблизиться, но и аппетит.
Вечер удался на славу. Вдоль всей нашей улицы были расставлены длинные столы, а вокруг них, вперемешку, сидели гости. Рассадкой поначалу тоже занимался я, но, когда Бумка заметил, что я посадил рядом руководителя «зелёных» и вечно голодного нильского крокодила Генхотепа, славящегося сварливым характером, он отобрал у меня список и рассадил гостей сам.
Какие тосты за дружбу между обитателями стола и прочего мира произносились! Сколько было съедено мороженого и выпито клюквенного морса! В конце вечера предводитель «зелёных», получивший Бумкиными стараниями в соседство вместо крокодила очаровательную пушистую панду, произнёс речь, из которой следовало, что белые медведи должны жить там, где им нравится, а они – «защитники животных» – срочно выезжают в Гималаи, где, как ему только что стало известно, пандам не дают вдоволь зелёного бамбука. Не обошлось, увы, и без мелких происшествий. В конце вечера, гамадрилы попытались затеять свару с местными котами, но были разогнаны Бумкиной охраной, а жираф Сеня прищемил уши, сунув голову в окно второго этажа соседского дома. Зачем он туда полез он так и не признался (хотя две мартышки и защекотали его до икоты).
В честь победы я устроил Бумке внеочередное развлечение – налил ванну холодной воды и набросал туда льда из морозилки. Я замораживаю его большими кусками, чтобы Бумка чувствовал себя среди льдин, как дома.
А теперь я с ужасом жду, когда «защитники животных» вступятся за «рыбные палочки». Что мы тогда будем с Бумкой есть?
Добавить комментарий