Юлии Добровольской (она была лингвистом, переводчиком, лексикографом, писателем), которая умерла в возрасте 99 лет в Италии, где жила с 1982-ого года, я обязана многим. Чего стоят её терпеливые отклики на мои SOS, когда безрезультатно прокорпев над русской фразой, или просто словом, никак не ложащимися в итальянский текст, я в отчаянии молила её о помощи! Должница я её ещё со времён уроков русского языка в Католическом миланском университете, где в один прекрасный день мне заявили: «Невозможно больше продлевать ей контракт, возраст у нее такой, что...», и тогда группа студентов, обожавших Юлю, взбунтовалась и добилась того, чтобы проф. Чигада, наш тогдашний декан, продлил ей контракт ещё на год, обойдя все законы и правила.
Хочу отдать дань Юлиному гостеприимству: будучи студенткой в Москве, я часто заходила к ней «поздороваться» в её квартирку на ул. Горького, в самом центре города. На самом же деле, «по малой нужде» – тогда в Москве баров не было, а выстаивать на морозе в очереди, чтобы зайти в туалет в ресторане, было невыносимо. Юля, конечно, быстро просекла цель моих визитов и, развлекаясь, задерживала меня в коридоре разговорами о том, о сём (о чём вообще можно было в те годы в Москве), пока я со слезами на глазах не взывала к ней: «Можно мне в туалет на минуточку???» После этого обычно следовал стакан горячего чая и строгие – бесценные! - замечания по поводу моего, тогда ещё корявого, русского языка. Юля преподавала итальянский и, в отличие от многих своих соотечественников, никогда не пропускала моих глупых ошибок.
В 1982-ом году, благодаря «гуманитарному браку», Юля покинула СССР, зловоние брежневского застоя (слежки, стукачество, зависть), оставила свои книги и своих друзей, увозя с собой только, далеко не всегда светлые, воспоминания из прошлого: участие в качестве молодого переводчика в Гражданской войне в Испании, где у неё открылись глаза на то, как Советы третировали испанских анархистов; арест и приговор к трём годам принудительного труда (превратившихся, слава Богу, в год) за то, что, побывав заграницей, «находилась в условиях, в которых могла бы совершить преступление»; предательства и увольнения по доносам коллег и друзей…
Но Юля никогда не предавала, русская Юля с еврейским «пятым пунктом». Можно только догадываться, каким мучением было для неё лавировать между сознанием царящей в стране мерзости и любовью к этой несчастной стране. Не пригибалась она перед кагэбэшниками, сидевшими в комнатке на нижнем этаже, чтобы денно и нощно прослушивать все разговоры, которые велись со знатными иностранцами в её квартире – ведь она была переводчиком официальных делегаций в Москве. Бывали там писатели, которых она переводила: Моравиа, Родари и другие, друзья: Аббадо, Паоло Грасси, Гуттузо. Гуттузо отвернулся от неё как от предательницы, когда она решила эмигрировать. Сегодня я со злостью думаю: «А почему бы ему самому было не оставить Италию и не перебраться в советский рай?» На что Юля мне отвечает со страниц своих замечательных, искренних воспоминаний (Постскриптум, 2006, стоит перечитать): «Что у меня осталось от него? … щемящее чувство жалости к нему и Мимиз, и досада по поводу недостойного, скандального конца, и глухой, неистребимый протест против чумы, с 1917 года расползшейся по всему земному шару, отравившей жизнь моего, и не только моего, поколения».
Юля дружила с Марчелло Вентури; она перевела его «Белый флаг над Кефалонией». Как мы хохотали, когда во время одного интервью для советского телевидения, году в 77-ом, переводчик исправил название романа на «Красный флаг над Кефалонией»! Вентури принадлежит легенда – Юля её неизменно разоблачала – о том, что это именно она, рыжеволосая русская девушка, стала прототипом Марии в «По ком звонит колокол». Но Юля давно уже сама стала легендой – благодаря своим переводам, своему учебнику “Курс итальянского языка” (первое издание вышло в 1964), по которому учились многие поколения русских людей, своему словарю (Русско-итальянскому и Итальянско-русскому), благодаря своей страстной и неутомимой педагогической деятельности. И ещё – благодаря своей жизнестойкости. Все мы считали её бессмертной.
Добавить комментарий