Перевод с итальянского Милы Нортман
С Юлей мы познакомились в 1992-ом году. В то время я работала в одной из миланских школ, где только что ввели преподавание русского языка. Раз в неделю требовалось присутствие преподавателя - носителя языка, и Юля согласилась, так как школа находилась в двух шагах от её дома, а кроме того, ей интересно было поработать с совсем молодыми – раньше она преподавала только в университетах.
Юля продержалась в школе всего год: слишком запущенной была эта школа, слишком безучастны ученики. Юлина натура сопротивлялась необязательности, несерьёзному отношению к делу и к себе. Ей необходимо было видеть в глазах учеников хотя бы проблеск энтузиазма. Малейшую искру она способна была раздуть в огонь, но когда таковой не наблюдалось… Не знаю, что она увидела в моих глазах. Наверное, заметила, что в классе, во время её уроков я ловила каждое её слово. Я сразу же поняла, что могу очень многому научиться у этой пожилой коллеги (ей тогда было уже 75 лет), которая в школе должна была – смешно подумать – ассистировать мне!
Вскоре я начала навещать Юлю у неё дома, познакомилась с людьми, которые у неё бывали. Несколько лет спустя мне тоже удалось, хоть и не навсегда, уйти из школы – я записалась на докторат в Миланский Государственный университет. Юля всегда принимала живое участие во всём, что происходило у окружавших её людей. Это она посоветовала мне взять темой диссертации Корнея Чуковского. Я решила заняться его литературной критикой, так как эта тема была наименее изученной, но мы с Юлей договорились, что со временем переведём его книгу «Высокое искусство». Так оно и получилось.
Юля научила меня переводить, лучшего учителя и желать было нельзя. Потихоньку, работая с ней в «четыре руки», я научилась прежде всего не переоценивать своих сил, не думать, что всё поняла с первого взгляда, с уважением относиться к тексту, не спешить, корпеть над словарями. Поняла, что после такой предварительной работы надо уметь оторваться от словаря, где не всегда найдётся подходящий эквивалент, а также иногда уметь оторваться от оригинала, чтобы перевод звучал естественно. Юлины интуиция и чувство слова меня поражали: с какой уверенностью она, не итальянка, предлагала самый подходящий и выразительный итальянский эквивалент! Выворачивала русскую фразу и выдавала итальянскую, достойную пера писателя.
Думаю, что все, кто имел дело с Юлей-учительницей и Юлей-другом, согласятся со мной, что она никогда не жалела сил и всегда в случае нужды бежала на помощь. Бежала даже тогда, когда ноги уже отказывались бегать. В последний раз она пришла мне на помощь прошлым апрелем. Я тогда жила в Ашхабаде, где мне предложили организовать курс итальянского языка. Я, конечно, тут же подумала о Юлином учебнике, написанном сорок лет назад и давно ставшем классикой для изучающих итальянский. Как раз за несколько лет до того Юля его отредактировала, обновила, и мне хотелось именно это последнее издание использовать для своих туркменских студентов. Казалось бы, в эру интернета нет ничего легче, но не тут-то было: на всех сайтах неизменно отвечали, что учебник распродан. Одна из моих будущих студенток дала поручение найти учебник своей тёте в Москве.
Рассказала я об этих перипетиях и Юле, с которой созванивалась регулярно. Во время следующего нашего телефонного разговора она мне возбуждённо сообщила: «Слушай, тут один человек может тебе помочь, бери ручку, записывай адрес Миши». Юля передала трубку Люде, украинке, которая последние годы жила с ней (Юля уже нуждалась в помощи). С компьютером и с мобильником Юля, к тому времени уже слабо видевшая, была не в ладах. Всё писала от руки. Люда продиктовала мне электронный адрес, и Миша, молодой врач – недавнее Юлино приобретение, тут же переслал мне электронную копию учебника. Курсы начались.
В последние годы мне пришлось часто жить заграницей, и связь с Юлей, к сожалению, стала в основном телефонной. Мы перезванивались в среднем раз в неделю. Если я задерживалась со звонком, её первыми словами было: «Куда это ты запропастилась?», а последними: «Звони, пожалуйста, почаще!» И из-за границы, и из Милана звонила обычно я, но это не значит, что Юля забывала о своих друзьях. Она умела поддерживать связь и без помощи телефона, всегда чувствовала, что происходит, и, если звонила, – то как раз вовремя, в трудную минуту.
В день смерти моего брата на моём мобильнике вдруг высветился Юлин номер, она тогда, как обычно летом, пряталась от миланской жары, на этот раз неподалеку от озера Маджоре. «Захотелось услышать твой голос, что-то на душе неспокойно – у тебя всё в порядке?»
Всегда, когда я ей звонила, Юля хотела слышать подробности, она любила разделять жизнь с теми, кого любила, – и сама проживала таким образом тысячу жизней. И мне рассказывала о том, что произошло за неделю, зачастую это были рассказы о близких, о старых и новых друзьях, о людях, которые находили её, прочитав её воспоминания или учебники, и просились в гости. Это были Юлины радости. Она увлекалась чужими судьбами, принимала их близко к сердцу, особенно если речь шла о людях сильных, творческих и добрых. Это качества, присущие и ей самой. Она прожила свою жизнь как боец, и умерла со шпагой в руках – никогда не уставала защищать добро, справедливость. Не была привязана ни к вещам, с лёгкостью их раздаривала, ни к деньгам, которые тратила щедро и о которых никогда не говорила. Этим она мне напоминала моего отца, «папу Пьетро», как Юля его называла, которому я всегда буду признательна за то, что в нашей семье, далеко не состоятельной, никогда не говорилось о деньгах.
Меня никогда не переставало поражать Юлино жизнелюбие. Жизнестойкость, не столько физическая (хотя и тут она держалась молодцом), сколько духовная: её внимательность, любознательность, неустанность. Каждый раз, разговаривая с ней, я удивлялась в душе: как может девяностодевятилетняя женщина так живо интересоваться происходящим вокруг, так активно чувствовать себя участником жизни?
В 2015 году мы с мужем приобрели в Марке домик с заброшенной оливковой рощей. Работать на земле, сажать деревья и растения, ухаживать за ними, наблюдать, как они растут, – это было моей тайной мечтой много лет. Последние два лета мы, не покладая рук, работали в нашей роще. Там всё так заросло, что стало непроходимой чащей, и моему мужу Надеру пришлось тяжело поработать топором и пилой. Наш последний разговор с Юлей из Марке начался со слов: «Ну как там оливковые деревья?», а кончился: «Что делает Надер?»
Мой муж Надер – из Ирана. Впервые он приехал в Италию в 2010-ом году, и, естественно, Юля была одной из первых, с кем я его познакомила. Я очень волновалась, не знала, как она отреагирует. Азия, ислам не входили в круг её интересов, она была европеянкой до мозга костей. Надер же впервые столкнулся с нашей культурой. Это были два мира, друг от друга далёкие и даже не владеющие общим языком. Что будет? А была любовь с первого взгляда! Не знаю как, но они тут же начали общаться - на языке, которому не нужны слова, на языке взглядов, улыбок, жестов – на языке сердца. Надер, который не скрывает, что жизнь его в Боге, и Юля – агностик, о Боге не упоминающий (а ведь в душе практикующий его заветы), обнаружили родство душ! Больше всего Надер сожалеет о том, что познакомился с Юлей в последнюю минуту…
Добавить комментарий