«На мои уроки приходят вовремя. Или не приходят вообще. Увидимся на следующем уроке». Таково было начало. Она стоит у доски, непоколебимая. Я разворачиваюсь и закрываю за собой дверь аудитории Венецианского университета на Ка Гарцони Моро. Она преподавала в Венецианском университете уже несколько недель, но молва о ней разнеслась гораздо раньше. Я, студентка третьего курса, в то время только что вернулась из Москвы и перепутала расписание.
Медленно, но верно мы друг в друга стали влюбляться. Да, и она в меня тоже. Могу сказать это только сейчас, глотая слёзы, унимая боль потери и внутреннего опустошения.
Ю… я плачу… ты лучше всех знаешь, какая я плакса.
Я написала «ты»? Неужели?
Многие, если не все, удивлялись, что я с тобой после 30 лет общения по-прежнему на «вы». На «ты» я никогда к тебе не обращалась, даже когда ссорились. Никогда. Не знаю, почему. Тут было и глубокое уважение, и признание большой разницы в возрасте (и ещё был мой отец, который даже со своими учениками в средней школе был на «вы»). Как бы то ни было, нам это не мешало, правда?
Экзамены, дипломная работа, словарь. Я не могла опомниться от того, что оказалась в самой гуще работы с ней. Она любила делиться, УЧИТЬ. Ни с чем не сравнимая «лавка переводов».
А главное, доверие, привязанность, «привычка» в самом благородном и деликатном смысле этого слова – превращались в потребность, в семейные отношения.
Она гордилась моими детьми, которые её очень любили, была влюблена в Филиппо, отвечавшего ей тотальной взаимностью.
И гордилась мной.
Ю… я снова плачу… что со мной происходит? Как будто пробка выскочила из бутылки. Наконец-то чувствую, что могу высказать тебе всё, не боясь показаться слишком cамоуверенной. Может быть, я выросла?
Я могла бы рассказать массу историй, радостных и грустных, смешных и сердитых. Как она была довольна по выходе словаря или учебника, как разочарована в пропавших «друзьях», как радовалась визитам бывших студенток, приезжавших в гости с мужьями и детьми, как восхищалась хорошим переводом или ругалась, находя ошибки («неужели нельзя было позвонить, спросить?»), как ходила по врачам, которые неизменно находили её здоровой и с которыми она ВСЕГДА в конце концов переходила к разговорам о русской литературе.
Попробую лучше рассказать пару «наших» историй.
До сих пор смешно, когда вспоминаю, как мы однажды утром – восьмидесятилетняя синьора и её тридцатилетняя спутница – под ручку остановились у входа в книжный магазин Хёпли, с жаром обсуждая, включать ли в словарь ругательства. Нас так захватили цитаты, связанные со словом «задница» (которую мы не стесняясь называли «жопой»), что какой-то господин остановился в недоумении и, обращаясь к Юле, сказал: «Синьора, я вам поражаюсь, какая лексика!». На что она, не растерявшись, ответила: «Уважаемый, это лучший комплимент, который вы могли сделать лексикографу!». Смеху не было конца.
Другая история. Когда внезапно умерла моя мама, Юля по телефону вдруг прямо с каким-то энтузиазмом закричала: «Какое везение, завидую. Где тут можно подписаться? Я тоже хочу так умереть!». Я была ошеломлена.
Знаешь, Ю, это мне было трудно переварить. Как и то, что произошло одним субботним июньским утром (ты знаешь, о чём речь). Но со временем я, может быть, начну понимать тебя лучше. Если годы моей жизни тоже, как ты говорила, затянутся.
В одном нет сомнения: всем, что я сегодня умею, я обязана ей. Умением слушать, быть любознательной, жить в языке – в обоих языках. Это помогает мне крепко стоять на ногах. И ещё: бережным отношением к языку, умением усомниться в очевидном, готовностью обратиться за помощью и оказать помощь тем, кому она нужна.
Это то, чему меня научила Юля.
Твоя Клашенька
Два постскриптума
П. С. 1 для Юли – Андреа часто спрашивает меня, что ты там на облаке, куда переселилась, делаешь. А гимназистка Элена с гордостью сообщила своей учительнице итальянского языка, объяснявшей на уроке Морфологию сказки: “А я хорошо знаю имя Проппа, он был преподавателем Ю”. Учительница написала мне, чтобы убедиться в достоверности этого заявления.
П. С. 2 Юле – Лет пятнадцать тому назад Юля сказала мне: “Продолжай в том же духе и через двадцать лет переведёшь Анну Каренину”. Это произошло чуть раньше. И Юля успела мой перевод прочитать.
Добавить комментарий