Было это лет пятьдесят тому назад. В Нью-Йорке я ехал в такси с одним моим другом навестить общих знакомых. Прибыв по месту назначения, я расплатился с шофером, дав ему хорошо на чай. - Зачем ты ему так много дал? - сказал мне мой друг. - Шоферы такси хорошо зарабатывают и большие чаевые их только балуют.
Не помню, что я ему на это ответил, но привычка давать на чай больше положенного у меня, действительно, есть и вот почему: было время, когда я сам получал на чай и очень ценил щедрых клиентов; когда закончилась война, я оказался в американской оккупационной зоне в Германии, в городе Мюнхене.
Там мне посчастливилось найти работу в американском солдатском клубе, созданном Американским Красным Крестом. Меня наняли в качестве "скетч-артиста", то есть художника, делающего портретные наброски. Художником я, конечно, тогда еще не был, все мое художественоное образование заключалось в шести месяцах учебы в Средней Художественной Школе в Ленинграде, с января по начало июня 1941 года. Все же, я мог сделать карандашный набросок с каким-то портретным сходством, и этого было достаточно.
Впрочем, надеюсь, что эти наброски не сохранились. В большом зале клуба в углу висел плакат, сообщающий, что Серж может бесплатно нарисовать ваш портрет. Я же сидел за маленьким столиком с листами бумаги и карандашом и ждал клиентоов, которых оказалось довольно много. Получив свой портрет, американский солдат давал мне на чай пачку сигарет. Они были в то время дороже всего.
У меня был с клубом контракт, и мне платили небольшую сумму оккупационными марками, которые мало что стоили, зато сигареты были буквально на вес золота. Иногда солдат давал мне неполную, уже начатую пачку, иногда целую, а иногда две-три и даже целую "штанге", то есть пакет в десять пачек. И вот тогда-то я оценил щедрость или скаредность людей, дающих на чай. Бывали дни, я зарабатывал от пяти до десяти пачек и стал поэтому, как я бы сейчас сказал, "убогим богачом".
На американские сигареты я смог купить на черном рынке одежду (подержанную, конечно), ботинки и даже заказать у портного, болгарина, зимнее пальто - приближались осень и зима. Работал я в клубе по субботам и воскресеньям, а в течение недели на эти же американские сигареты учился в Мюнхенской Академии Художеств. Вот что значат хорошие чаевые!
Закусывая в ресторанах, мы оставляем чаевые, согласно с суммой чека, но я однажды дал двойные чаевые. Расскажу, как это произошло. Один мой знакомый приехал в Нью-Йорк из Вашингтона, в отель его вез русский шофер такси. Было это в конце семидесятых годов, когда в Америку стали эмигрировать граждане Советского Союза. Шофер спросил моего знакомого, бывал ли он когда-нибудь в Брайтон-Бич? Получив отрицательный ответ, шофер предложил вечером отвезти его в хороший русский ресторан, который недавно был открыт его родственником. Прибыв в отель, мой знакомый позвонил мне и предложил присоединиться к поездке. Я согласился, и в назначенный час Сева (так звали шофера) заехал за нами, и мы двинулись в путь в Бруклин, в Брайтон-бич. Не помню сейчас названия ресторана, но помещение было уютное с маленьким подиумом для оркестра в углу.
Меня сразу заинтересовало меню. В отделе закусок значилось "солености и мочености", кислый чернослив, маленькие зеленые помидоры и яблочки, помимо огурчиков. Из блюд, конечно, пожарские котлеты, карский шашлык и пельмени. Водку можно было заказать по сто, двести и пятьсот граммов. Вскоре появился и оркестр из трех человек и зазвучала музыка.
Около подиума для оркестра стоял маленький столик с двумя стульями. Как только заиграл оркестр, к столику подошли две женщины средних лет, хорошо одетые. Они заказали по стаканчику вина, но не выпили его и, видно, кого-то ждали. И вот тут к ним стали подходить мужчины и приглашать их на танцы. Мне стало ясно, что происходит. К этому времени мы уже закончили есть и заказали кофе с пирожными.
Одна из этих женщин, в ярко-синем платье с серебряными узорами, будучи свободной, обратила внимание на то, что я на нее смотрю, встала, подошла ко мне и по-английски, с сильным акцентом, сказала, что может погадать мне на кофейной гуще. Я согласился, и она предсказала мне дальнюю дорогу, удачу в любви и еще что-то.
- Вы русская? - спросил я ее по-английски. - Нет, я -полька. - А я - русский из Ленинграда, - сказал я. - О, Ленинград, я там бывала и, знаете, где я больше всего проводила время? В Эрмитаже!
Меня это поразило, ведь она не могла знать,что я - художник и не думала сказать мне что-то приятное. Кто она? Какая у нее была жизнь и почему сейчас, когда ей уже лет под пятьдесят, она подрабатывает в русском ресторане?
Мне стало ее очень жаль, и я, поблагодарив ее, дал ей десять долларов. Она как-то смутилась даже, посмотрела на меня, поблагодарила с улыбкой и вернулась к своему столику. Мы же расплатились, и Сева отвез нас обратно в отель в Манхаттене.
Оттуда я вернулся домой, но все еще под впечатлением произошедшего в ресторане. Я понял, что чаевые - это не мелочи жизни, а нечто гораздо большее. Это Жизнь дает нам на чай, и мы должны продолжать эту традицию.
Добавить комментарий