24 сентября - день рожденья у Евсея Цейтлина, замечательного писателя, издателя, друга и члена редколлегии нашего журнала. Поздравляем Евсея Львовича, желаем ему здоровья, творчества, продолжения тесного сотрудничества с ЧАЙКОЙ – и публикуем его ответы на вопросы Бориса Марковского, главного редактора журнала КРЕЩАТИК (Германия).
Борис Марковский. Как Вы оцениваете ситуацию с русским языком в современной литературе?
Евсей Цейтлин. Начну тоже с вопроса – на первый взгляд, странного: какой смысл мы вкладываем в понятие «современная литература»? Уже давно подмечено: сейчас параллельно и, в сущности, независимо друг от друга существуют несколько литератур на русском языке. Одна – у всех на виду – представлена в столичных российских журналах и обильно поощряется многочисленными литпремиями. Другая бурно функционирует в Интернете. Третья – увы, почти не замечаемая критикой – живет в эмиграции. Оборву перечисление. Потому что хочу говорить только о литературе эмиграции – вечной золушке на чужом балу. С русским языком у нее, слава Богу, все в порядке. Когда-то советские литературоведы угрюмо отмечали: в эмиграции русский язык как бы застывает – без подпитки «из кладезя народной жизни». Исключение, подтверждающее правило, делалось только для нескольких классиков: они будто бы увезли богатства языка, точно горсть родной земли, в скудном багаже изгнанника. А сейчас – откройте книги Дины Рубиной, Григория Кановича, Владимира Порудоминского, Бориса Хазанова, Андрея Назарова, Игоря Ефимова: вас захлестнет порой причудливая, всегда живая стихия русской речи.
Б.М. Какой жанр, на Ваш взгляд, сейчас ведущий в литературе и почему?
Е.Ц. Издатели, озабоченные количеством книжных продаж, уже долгие годы подталкивают писателя к жанру романа, который во все времена любит массовый читатель. И тут нередко возникают трагические коллизии: талант многих авторов вовсе не созвучен роману. Им, к примеру, ближе новелла, повесть или драма. Да и сам жанр романа часто видится в таких случаях с наивным простодушием: будто бы прежде всего роман предполагает подробные жизнеописания, лихо закрученный сюжет, бесстрашие правды, понимаемое как нагромождение «мерзостей жизни». Между тем, как известно, настоящих романов написано не так уж много. Каждый из них – сложное и неповторимое архитектурное сооружение. В фундаменте каждого – собственная, авторская, философия человека и мира.
Ну, а какой же жанр, в самом деле, выходит на первый план? Еще в прошлом веке стало очевидно, как возросла в литературе роль документа, который часто выполняет функцию художественного образа. Вспомню хотя бы книги Дос Пассоса, Юрия Тынянова, Макса Фриша...
Б.М. Кого Вы перечитываете – классиков или современников?
Е.Ц. Если забыть об истории литературы, в реальной читательской жизни такое разграничение условно. Перечитываю блистательную Дину Рубину, классика современной прозы. У меня стоят на одной полке, рядом, том Василия Розанова и «Фрагментарий» – замечательная книга розановского ученика, нашего современника, русско-французского писателя и философа Николая Бокова. Неизменно возвращаюсь к роману Сергея Юрьенена «Вольный стрелок», восхитившему меня много лет назад. Сравнительно недавнее читательское обретение, с которым не расстаюсь, – своеобычные рассказы Ирины Чайковской о русских писателях девятнадцатого века. И еще одно имя: Владимир Порудоминский – большой, смело продолжающий традиции классики, так и не открытый критикой прозаик.
Б.М. Что для Вас электронные средства информации? Что дают Вам социальные сети?
Е.Ц. Электронные СМИ уже незаменимы. Труднее вопрос: что дают нам социальные сети? Часто – мнимое со-дружество, мнимый диалог. Иногда мне кажется: социальные сети оглушают нас. Заглушают тихий голос Бога.
Б.М. Общаетесь ли Вы с коллегами, с литературной средой? И каким образом – лично, виртуально, на фестивалях, выступлениях и др.
Е.Ц. Сегодня общение писателей в эмиграции стало, по-моему, редкостью. Где сейчас «литературная среда»? Где традиционные центры русской эмиграции, существовавшие когда-то в Париже, Праге, Берлине? Они практически исчезли. В том числе и в США. Давно перестали объединять писателей, которые живут в разных странах, немногочисленные эмигрантские журналы.
Признаюсь: с годами все чаще предпочитаю общаться с коллегами по телефону. В этом есть одно неоспоримое преимущество: голос, как и душа, к счастью, не стареет.
Б.М. Что Вы можете сказать по поводу следующей триады: Писатель – Книга – Читатель?
Е.Ц. Приехав в Чикаго в середине девяностых годов, я с удивлением и радостью насчитал в городе 21 магазин русской книги. Пять из них располагались совсем близко от моего дома. Как ни странно, у каждого магазина было свое лицо. В одном продавались последние новинки, доставленные из Москвы самолетом. Хозяйка другого, выпускница Литинститута, не думая о собственной прибыли, заказывала российские и переводные книги, пронизанные духом эксперимента. В третий покупателей притягивали монографии по искусству и альбомы репродукций художников. Однако уверен: самым удивительным был Дом русской книги. Здесь среди картин и гравюр, собраний сочинений, множества редких изданий вас всегда ждали неожиданные находки. И почти о каждой книге вдохновенно, словно читая стихи, рассказывал, если у вас было настроение спросить, гостеприимный владелец этого праздничного царства, писатель и режиссер из Одессы Илья Рудяк. Я часто приходил «на огонек» Ильи Эзравича: поговорить, подышать особым воздухом – нет, не книжной пыли, воздухом русской культуры. Кстати, сюда так любил приезжать великий книголюб Евгений Евтушенко.
Все эти магазины, как говорят на Западе, давно вышли из бизнеса. Их хозяева, в основном наивные идеалисты, разорились. Сейчас книги на русском продаются в Чикаго в трех киосках: один примостился в «русском гастрономе», два – в «русских аптеках».
Конечно, постоянно закрываются и американские книжные магазины. Дворцы в несколько этажей, куда человек нередко приходит на целый день. Книги и журналы здесь можно не только смотреть, но и читать. Здесь можно выпить с друзьями кофе, даже перекусить. И снова отважно путешествовать по книжному морю. Только вот путешественников становится все меньше.
Уезжая в эмиграцию, я с болью прощался со своей библиотекой, которую с не понятной мне самому страстью собирал с двенадцати лет. Разумеется, эти чувства испытали многие. А сейчас мы с горечью прощаемся с Читателем Книги. Он уходит с пугающей быстротой. Мне все чаще кажется: эмигрантские издания читают только их авторы.
Б.М. Каковы роль и место художественной литературы в современном массовом обществе?
Е.Ц. Роль литературы в сегодняшнем мире ничтожна мала. Но должно ли нас это огорчать? Вряд ли. Гораздо хуже, когда литература становится «учебником жизни». Конечно, писатель помогает человеку понять мир и самого себя, свое предназначение на земле. Однако то же самое по-своему делают философия, психология, а главное – религия. Литература же – это, прежде всего, волшебная «игра в бисер»: в нее играют немногие. Что ж, пусть такой и остается.
Добавить комментарий