Новый литовец

В числе традиционных достопримечательностей Паланги: ботанический сад, музей янтаря, главная улица города Басанавичюс, бордвок и, конечно же, море и дюны. Среди новых Juozo bravoras — “пивоварня Юозаса”. Рекламные и туристические проспекты города настойчиво рекомендуют не упустить шанс устроить вашему желудку фиесту. Хотя чем его можно удивить, если на улицах курорта сотни кафе, таверн, баров, пабов и ресторанов на все вкусы: литовские, русские, кавказские, американские, итальянские, рыбные, вегетарианские, для детей, молодежи, солидной публики?..

Муж - генератор идей, лицо бизнеса. Жена - реализатор, душа дела

Однако реклама — двигатель торговли. Тем более, я любитель хорошего пива и иду на поводу у искушения. Официально “Юозас” находится в восьми километрах от города, в местечке Жибининкай. По пути молодой таксист рассказывает мне легенды о хозяине bravoras и с гордостью вспоминает, что однажды ему повезло везти самого Юозаса... О нем тоже в восторженных тонах упоминал хозяин дома, у которого я снимал жилье. Как я понял, Юозас Матулявичюс — фигура здесь почти легендарная, герой нового времени.

На подступах к хозяйству Матулявичюса — огромный паркинг для машин посетителей, затем торговая улочка с магазинчиками сувениров и народных промыслов. Пруд с фонтаном в виде громадной пивной кружки и кувшина. Детские аттракционы, беседки, лавочки, мостики, деревянные козы, лошади, герои литовских преданий и сказок. За ними сосновый бор. Возле ресторанов телеги, предметы деревенского быта, рыбацкие сети. Тут же баня напрокат и для желающих продлить удовольствие — гостиница. Как я потом уточнил, в комплексе 11 ресторанов, но везде... очереди. Блин, социализм! Но с капиталистическими приметами. Можно взять кружку пива неподалеку от входа и коротать с нею время на свежем воздухе. Так уже веселее.

Попал внутрь через час. В принципе, я не ожидал увидеть что-то сногсшибательное: все рестораны работающие на местную экзотику, предсказуемы. Если на Диком Западе — стилизация под салун, в Баварии — альпийские мотивы, в России — трактир, в Прибалтике — корчма. Ресторан Юозаса типично прибалтийский: полумрак, деревянные столы и скамьи, керамическая посуда, литовские орнаменты на стенах. Радовать глаз ресторан конечно должен, но еще важнее — услаждать желудок.

Я обожаю литовскую кухню, но после “юозаской” копченой рыбки, литовского сыра “вядерай”, в придачу с цепелинами да с парой вместительных кружек свежайшего пива возлюбил еще больше. Заодно проникся самыми теплыми чувствами к невидимому хозяину. Через метрдотеля договариваемся с ним на завтра о встрече уже не в ролях клиент — хозяин, а журналист — предприниматель.

Утром начинаем разговор под клюквенный напиток, по убеждению хозяина кабинета, самый полезный в мире. Хотя, как потом выяснилось по ходу беседы, мой визави не чуждается и менее полезных. Юозас Матулявичюс — высокий крепкий мужчина, без пяти минут пятидесяти лет, с крутым деревенским загаром на лице. Юозас шутит: “С моей будущей женой Радой я познакомился в Литовской ветеринарной академии, где мы вместе учились. Глядя на мое постоянно красное лицо, она решила, что я не просыхаю, однако все же рискнула выйти за меня замуж. Внешность обманчива, мы вместе почти целую жизнь”.

— Юозас, вас по аналогии с “новыми русскими” можно назвать “новым литовцем”?

— Почему бы нет? Если вкладывать в это понятие нормальный, а не анекдотический смысл.

— Да, я живу в Жямайтии много лет, но выходец из Аукштайтии, родился и рос в Каунасском районе и Кедайняй... У каждого из литовских этносов есть свое своеобразие, часто достоинства и недостатки дополняют друг друга. Когда в 1983 году я переехал в Жямайтию, я понял, что здесь живет совсем другой народ, не похожий на остальную Литву. По языку, обычаям, культуре.

Жямайтия всегда была на перекрестке истории. Через нее шли викинги, крестоносцы, даже доходила Орда и со всеми ей приходилось воевать. Постоянная борьба за выживание выработала у народа особо стойкий характер. Со временем я влюбился в этот край и этих людей.

Для жямайтийцев характерно стремление довести начатое дело до конца. Упрямство это еще упорство и обязательность. Хотите анекдот? Летит самолет с курсантами-десантниками от каждой области Литвы. Боевое задание: раскрыть парашюты после счета “пятнадцать”. Аукштайтиец считает после прыжка: один... пять... десять... пятнадцать. Так же дзюкас и сувалькиец. Все благополучно приземлились, один жямайтиец упал в стог сена с нераскрытым парашютом. Подбегают спасатели, слышат из стога: тринадцать... четырнадцать... пятнадцать.

Что касается личного состояния, не могу утверждать, что я, например, в первой сотне или тысяче самых богатых людей Литвы, у нас в стране нет такой статистики.

— И все-таки?

— Во всяком случае, не бедный. Косвенным образом о моем состоянии можно судить по страховым полисам. Примерно 60 миллионов долларов. Но цифра весьма приблизительная и условная.

— Вот что значит экономическая свобода для предприимчивого человека!

— Где она? У нас в Литве советская власть ушла, а государство по-прежнему коммунистическое. Посмотрите, кто у власти. Бразаускас, Прунскиене... Все те же, что при СССР, лица. Соответственно правят по старым понятиям. Если я и чего-то добился в этой жизни, то только вопреки всем властям и законам. А частную инициативу как глушили, так и глушат.

— Чтобы понять человека, надо знать его истоки. Можем мы открутить ленту памяти назад?

— Конечно, можем. Я — деревенский, но до армии больше жил в городах. Помню 1968-й год. В Каунасе в знак протеста против советской власти сжег себя один парень. И так тугие гайки в Литве закрутили до упора. Запретили собираться больше двух. Куда податься и чем заняться тринадцатилетнему подростку, когда вокруг все нельзя? Я нашел единственную отдушину — стал ударником в школьном ансамбле в Кедайняй. Рок был у власти не в почете, но все же это не политика. Потом играл в Каунасе и Вильнюсе. Наш ансамбль гремел на всю республику — мы были вроде литовских “Битлз”. Играли бесплатно, за восемь лет я не заработал ни рубля. В армии с музыкой “завязал” полностью, хотя для себя играю до сих пор.

— У вас какое образование?

— Школу я закончил с “волчьим билетом”, поскольку был неуправляемым и упрямым. Единственное теплое слово обо мне в школьной характеристике — “надежный друг и товарищ”, чем я до сих пор горжусь. После армии закончил Литовскую ветеринарную академию и до конца советской власти работал главным животноводом колхоза. В академии женился, на втором курсе у нас с Радой родилась дочь, на четвертом — сын.

— Наверное, родители помогали?

— О чем вы! Помощь заключалась в том, что мы оба вкалывали на приусадебных участках родителей-колхозников. Оттуда пошел мой коммерческий опыт. Продавали картошку, помидоры, огурцы, мясо, домашние колбасы, хотя последнее было строго запрещено. Для того, чтобы продать мясо, надо было заполнить форму №2. Стоила она 15 рублей на лапу санврачу базара и столько же базарному обэхаэснику. Им платил весь каунасский базар, платят и сейчас. Чего реально боялись, встретить на базаре преподавателя академии, это могло закончиться большими неприятностями, вплоть до исключения. Поэтому при виде какого-нибудь доцента или профессора ныряли под прилавки.

— Немного о вашей колхозной карьере.

— Колхоз у нас был животноводческий, соответственно моей специальности, из 550 работающих почти 330 работали “на меня”. Поэтому я был не последним парнем на деревне. О том, как я работал, говорит один факт. Председатель у нас был вроде маленького Наполеона или генсека. Грубый, заносчивый, я с ним серьезно законфликтовал, однажды не выдержал и уволился. Через год колхоз по животноводству с третьего места в районе опустился на двадцатое. Наш гордец-председатель сам пошел ко мне с повинной, чтобы я вернулся. Обещал повышение зарплаты, “Волгу”, отдельный кабинет. Я поставил одно условие: не вмешиваться в мою работу. Ему пришлось согласиться.

Мой день начинался в четыре утра, заканчивался к ночи, плюс еще свое личное хозяйство, прибавления в семье. Сейчас у меня четверо детей.

— Нелегкая, но в общем типичная доля советского руководителя. Юозас, как я понимаю, у вас есть что с чем сравнивать. Когда на деревне литовцу жилось лучше: до независимости или после?

— О чем разговор, конечно, при СССР!

— Вы серьезно?

— Абсолютно. О сегодняшней жизни у нас в деревнях лучше не говорить. Полнейший развал. В советское время Литва по мясу и молоку была ведущей не только в СССР, но и в мире. А с приходом Горбачева колхозы получили настоящую экономическую свободу, которой, увы, не успели воспользоваться. Я считаю громадной ошибкой и даже преступлением роспуск колхозов и совхозов. Это было на руку “советникам” с Запада: устранить серьезного конкурента.

Единоличнику не под силу — ни физически, ни экономически — тянуть хозяйство. К тому же палки вставляют законы и вредительская реституция. Земли возвратили людям, далеким от села. Сидит, например, человек в чиновничьем кресле в Вильнюсе. Ну, возвратили ему землю, на которой пахали его предки, но его-то туда никакими бубликами не заманишь. Одна несправедливость породила другую. Надо было наследникам выплатить денежные компенсации, а землю отдать тем, кто на ней живет. Российская формула “хотели как лучше, получилось как всегда” одинаково актуальна и в Литве.

— У меня на этот счет есть живой пример. Мой давний знакомый, хороший хирург, живет в Каунасе. С восстановлением независимости Альгис получил два надела в разных концах Литвы, с которыми он не знает что делать. Бросить работу не может и не хочет, что-то инвестировать в землю — нет денег, продавать жалко.

— Таких примеров я вам могу привести сотни. Нынешнее положение на селе усугубляется демографической ситуацией. Молодежь уезжает гастарбайтерами за границу, в деревнях и на хуторах остались преимущественно пожилые, либо люмпены. Село пьет и в будни, и в праздники.

— А чем лично для вас обернулась независимость?

— Сначала растерянностью, потерей ориентиров. Что делать, как жить? Этот вопрос стоял не только передо мной, перед всеми. Начался такой бардак, какого я не помню. Какое-то время по инерции колхозы работали, потом их растащили, затем надо было на что-то жить. Литва, особенно Жямайтия, всегда отличалась предприимчивостью. Еще при колхозах редко кто жил только на трудодни или зарплату. Народ как-то крутился, в основном, за счет личных хозяйств. Я тоже. Выращивал, как и все, картошку, овощи, поросят, потом продавал.

Потом переключился на чеснок, цветы. Особенно хорошо можно было заработать на Женский день. Я возил тюльпаны в Ленинград, за поездку мог наторговать 10-15 тысяч рублей, огромные по тем временам деньги.

Но, в любом случае, все это были, пусть и хорошие, но приработки. Основная работа была на первом месте. С развалом СССР ее не стало. В предприниматели я подался не осознанно, от безвыходности. По инерции жил с личного хозяйства. После перешел на чистую спекуляцию: все, что можно было купить и перепродать. Янтарь, электроприборы, посуда, одежда, спирт... Возил в Россию, Германию, Голландию. Сначала торговля шла как по маслу, затем начались таможенные поборы и законодательные сложности. Особенно по части ограничений постарались сами литовцы, в частности, Ландсбергис. То нельзя, это нельзя...

— Вы работали один, или в группе?

— Я всю жизнь сам по себе. Что не исключает каких-то временных союзов. Например, на мой бизнес стали работать многие в округе, в три раза больше, чем в прежнем колхозе. Кто-то что-то выращивал, кто-то возил, кто-то реализовывал. В принципе, люди были мне благодарны, я давал им главное — работу.

Дела шли неплохо, появились свободные деньги, которые я не знал во что вкладывать. Моя фантазия на том этапе ограничивалась кирпичом. Моей мечтой было построить дом, не просто жилище, какое я имел, а какой я бы хотел. Имение, усадьбу, поместье, называйте как хотите. Так я построил три дома.

В 1996 году по моей кирпичной мечте ударили законодательным кирпичом. Меня накрыли за хранение в сарае и гараже товарных количеств водки.

— Самокрутки?

— Нет, настоящей. В то время я возил водку в Германию и Россию. За безакцизную торговлю я, как впервые оступившийся, получил два года и семь месяцев условно и конфискацию имущества. Но за водочным сроком маячили еще два: за мошенничество и хулиганство.

— Ну, вы прямо матерый рецидивист.

— Пришлось. Мое мошенничество было такое. На строительство домов я взял в банке ссуду на 400 тысяч литов под 70% годовых.

— Так это грабеж!

— Да нет, нормально, сейчас так же берут. На момент конфискации я уже выплатил банку 530 тысяч, оставалось 150. Но отдавать было не с чего, водку у меня конфисковали, сам под колпаком, на домах финансовый арест — вроде, пока мои, но в то же время не мои. Прошу банк отсрочить ссуду на 2-3 года, раскручусь, верну. Не тут-то было. Насчитали всяких штрафов за неустойку снова на 400 тысяч и подали в суд за мошенничество. Так у них задержка с выплатами зовется.

Одна беда не идет в ворота. Ко мне каждый день, как к себе домой, то полиция, то следователи, то судебные исполнители. Государственная банда. Запил я с горя, и однажды нетрезвый вмазал по морде одному наглому полицейскому.

Ко всем статьям стали шить еще хулиганку.

— Я так и не пойму, у вас конфисковали дома или нет?

— Нет, в этом заслуга моего адвоката, нашедшего важную ошибку нотариуса. Хотя вся эта эпопея длилась восемь лет и закончилась только в прошлом году. На суды и в прокуратуры я ходил, как на работу. Я без них уже, наверное, не могу жить. Скоро буду судиться с налоговой инспекцией. На сей раз я подал на них, а не они на меня.

— Налоговая инспекция это серьезная организация. Не боитесь в будущем осложнений?

— Я и раньше мало кого боялся, сейчас тем более. Закаленный.

— Юозас, мне непонятно, как, постоянно находясь под прессом бесконечных судебных дел, суметь создать сегодняшний бизнес? В нормальной ситуации это непросто, что тогда говорить об экстремальной. И с чего вы решили заняться именно пивом?

— А что делать, вешаться? Это не для меня, Притом надо было думать о семье. В общем, не имей сто рублей, а имей... У меня всегда было много партнеров, с которыми мы работали под честное слово. Занял у них, потом случилась судебная передышка, перезаложил дома, рассчитался с банком. Короче, снова появились деньги, но куда их вложить? Начал думать. Макароны? Нет. Молочный завод? Нет. Вдруг попалась брошюра о пиве. Что мне в этом продукте понравилось, он на 97% из воды (смеется).

Какое выбрать пиво, шел опытным путем. Пробовал, нравится — не нравится. Остановился на баварском HBH. Взял в банке полмиллиона и купил в Германии оборудование. Моя пивоварня заработала быстро, но куда девать пиво? Пил сам, друзья, родственники, но все равно пива было больше, чем надо. Потом с Радой решили, что одним пивом сыт не будешь, давай откроем при нашей пивной небольшую забегаловку. Поставили столики на 18 мест, Рада сочинила меню, людям стало у нас нравиться. Потом пошло-поехало.

— Сколько работников было?

— Два пивовара, я — третий, жена — четвертая.

— Для начала неплохо. А что сейчас?

— 480 человек персонала, 11 ресторанов, 1500 посадочных мест. В летние месяцы в день обслуживаем 5-7 тысяч человек, в зимние — от 500 до 3000. Плюс гостиница, баня. Все, что вы видите вокруг, не результат какого-то продуманного плана, а импровизации. Здесь главная заслуга не моя, а жены. Она привязывает к жизни мои фантазии и подчас спонтанные решения. У меня сейчас очередная “буйная” идея — занимаюсь постройкой деревни из 70 домов для наших работников.

— У вас все основано на литовской экзотике. Так было задумано с самого начала?

— Понимаете, мы с женой сельские жители, и все наши идеи идут от того, как мы понимает красоту. А корни ее, конечно же, в литовской культуре, истории, народном творчестве, традициях.

— Основа вашего бизнеса — литовская кухня. Я сам ее большой поклонник, но, положа руку на сердце, она вряд ли является полезной. Тяжелая и жирная.

— Иностранцы, не знакомые с нашей кухней, поначалу приходят в ужас: что мы едим! Но давайте посмотрим непредвзято. “Фундамент” литовской кухни — картошка, мясо, сало, но литовцы живут не меньше, чем в остальных странах Европы, где в рационе преобладают овощи, фрукты и легкие продукты. Например, Греция, Италия, Испания. Значит, не так страшен черт... Моим родителям под восемьдесят. Когда они у нас гостят, Рада им предлагает им что-то вроде европейских завтраков. Родители дружно отнекиваются и просят дать что-нибудь привычное, литовское.

— Наверное, обо мне кто-то заботится на небе...

— Но должны быть и земные объяснения.

— Не знаю. Есть люди двух сортов. Одни долго считают, но трудно принимают решения. Другие — люди действия. Я человек рисковый.

— Юозас, если бы вам все-таки дали тюрьму и конфискацию, чем все закончилось?

— Отсидел бы, вышел, купил поросят и начал все сначала. В любом случае, не пошел бы с протянутой рукой. Я всегда найду способ обеспечить себя и семью куском хлеба. С маслом.

Мы с Юозасом провели почти полный день. В его кабинете, пивоварне, подсобках, на кухне, Кстати, в кухонном хозяйстве он главный специалист по приправам. В его усадьбе. Она состоит из дома, в котором живут Юозас и Рада, и флигелей для взрослых или почти взрослых детей. Что меня поразило, в доме миллионеров нет замков. Тут же теплица, оранжерея. Рада смеется: какой литовец без клочка собственного огорода? Хотя хозяйка отнюдь не выглядит деревенской клушей. Элегантная современная деловая женщина. Она заправляет не только усадьбой, все каждодневные заботы громадного комплекса на ее плечах. Муж — генератор идей, лицо бизнеса, жена — реализатор, душа дела.

У меня Юозас вызвал противоречивые чувства. С одной стороны, далек от идеала законопослушного гражданина. Он может обойти закон, прямо его нарушить. Наверное, большой хитрован и для достижения целей идет напролом. С другой. Он дает работу полтысяче человек. Зарплата в его ресторанах в три раза выше национальной. Ему не нравятся налоги, что-то химичит с ними, но все-таки пополняет казну государства, и значит, содержит чиновничью рать страны.

Юозас не сентиментален и не высоколобый эстет, однако ежегодно отчисляет на благотворительность по полмиллиона литов, помогает художникам, детям-сиротам, костелам. У кого нет денег, может поесть в его ресторанах бесплатно. Юозас не без тщеславия. Он хочет увековечить себя не только в бизнесе, но и в нематериальном. У него возникла идея введения жямайтийских паспортов, и он выделил на это деньги. Пусть паспорта не совсем настоящие, но имеют общественный резонанс и коллекционную ценность. В своем комплексе хозяин ввел собственную валюту с видами Жемайтии и портретами “царственной семьи” — Матулявичюсов.

Какой Юозас сегодня более полезен Литве, стерильно законопослушный, но бесполезный, или непредсказуемый, своевольный и упрямый, но с громадным КПД и отдачей, решайте сами.

Литва — США
Фото автора