Каждую осень, как только начинался листопад в любимой Каталонии, Сальвадор Дали паковал новые картины, грузил их в старый кадиллак и отправлялся на север, во Францию. Прибыв на французскую пограничную железнодорожную станцию Перпинья, Дали сдавал в багаж картины, корзины, картонки и ехал поездом в Париж, где его, как всегда, ждали: почтительное любопытство незнакомцев, радушные галереи и сексуальные радости. Почему-то Перпинья вызывала у художника острое мистическое чувство, и он даже однажды пожаловал вполне провинциальную станцию, вместе с быстро разраставшемся городком за ней, званием: “центр Земли”. После его смерти отцы города увековечили память посещавшего станцию “гения сюрреализма”, основав в предместье музей Дали и назвав его именем привокзальную площадь. Так и оставаться бы Перпинье тихим заурядным местом, населенным каталонцами, французами, алжирцами, отмеченным лишь посещением Дали, если бы...
Вечер выдался морозным. Во всю хлестал ледяной дождь, пронзительный ветер налетал порывами, ударял в лицо и забирался во все складки одежды. Улицы обезлюдели, и хорошие хозяева даже не выводили на прогулку своих четвероногих друзей. Около девяти вечера 19-летняя студентка местного университета, тоненькая стройная красавица, с оливковой кожей и длинными черными кудрями, спадавшими на спину, Мохтария Шаиб собралась покинуть квартиру своих друзей, расположенную около железнодорожной станции, и отправиться в студенческое общежитие, находящееся за несколько кварталов. Друзья предлагали переночевать у них, но она планировала на другой день уехать в курортный городок Коллиур, и ей надо было собрать вещи. Мохтария вышла, завернулась в плащ, пересекла площадь Сальвадора Дали и направилась в сторону торговой — и в другую погоду многолюдной — авеню Генерала Де Голля.
А следующим утром, около девяти часов, человек, совершавший пробежку неподалеку от кладбища, наткнулся на мертвую молодую женщину. Она лежала на тротуаре голая вниз лицом. Вызванная полиция быстро идентифицировала покойницу: Мохтария Шаиб. Она не была изнасилована, но груди ее были срезаны и, очевидно, унесены так же, как и вся ее одежда, кроме шелкового шарфа, закрывавшего шею. Задний проход аккуратно вырезан, скорее всего, хирургическим скальпелем. Смерть наступила от трех ножевых ран в сердце. Все это походило как на ритуальное убийство, так и на действия медика-маньяка. На месте убийства не было найдено ни единого вещественного свидетельства, ни единой зацепки, ухватившись за которую можно было бы хотя бы приблизиться к разгадке преступления.
Мохтария выросла в деревне Булу, в 25 километрах от Перпиньи, в семье алжирцев, перебравшихся во Францию. Ее мать умерла, когда девочке было три года. Отец и мачеха растили ее по законам шариата, надеясь воспитать ее традиционной исламской женой. Но Мохтарию не привлекал исламский образ жизни. Она хотела быть француженкой: свободной, независимой. Хотела учиться и работать так, как она сама понимала. Кончилось тем, что Мохтария убежала из дома и нашла прибежище в местном приюте для детей, которые по разным причинам не могут сосуществовать с родителями. После окончания школы Шаиб поступила в университет. Как теперь говорят ее друзья, она хотела стать медсестрой и вступить во французскую армию.
Убийство наделало много шума. Ему посвятили статьи парижские и провинциальные газеты, посеяв страх среди молодых женщин города и их близких, понимавших, что любая из них может стать новой жертвой убийцы. В полиции вспомнили, что два года назад также около вокзала, в районе площади Сальвадора Дали и авеню Генерала Де Голля, исчезла другая девушка — Татьяна Андужар, 17 лет. Она вышла из родительского дома, находящегося недалеко от вокзала, и пропала без вести. У Татьяны долго была репутация хорошей дочери — искренней, естественной, любящей, старательной в учебе и покладистой. Но эта идиллическая картинка расползлась в одночасье за год до окончания школы. Поговаривали, что Татьяна стала подругой наркодиллера и даже сама пристрастилась к дурману. Дома она стала конфликтовать с матерью, и настал день, когда девушка ушла из дома, поселившись в одной квартире с подругами. Во время последних в ее жизни школьных каникул Андужар уехала в приморский курортный город Порт Лекаль, где устроилась работать официанткой в ресторане. Однако воротилась оттуда без денег и даже, того более, стала снимать деньги со своего фонда, сколоченного родителями на ее образование. Приходя в родительский дом, она лгала, изворачивалась и попадалась на мелком воровстве. Разругавшись в очередной раз с матерью, она ушла. Больше живой ее никто никогда не видел. Поиски ни к чему не привели, и дело заняло свое место среди нераскрытых преступлений.
Теперь оба дела объединили в одно — “дело Шаиб-Андужар”, создали специальную группу детективов, но ни одного факта на руках у них не появилось.
...Жан Клод Жени, 52 лет, был детективом Отдела по борьбе с наркотиками при Федеральной полиции. Его прикомандировали к группе, занимающейся розысками убийцы или убийц двух молодых женщин. И вскоре Жени возглавил эту розыскную группу.
Однажды он проснулся от какого-то странного видения, пронесшегося у него перед глазами. В памяти мелькнуло что-то, связанное со словом “японец”. С трудом Жени ухватил нить того, что растревожило его во сне. Он вспомнил: мальчик-японец недавно приходил в полицию и сделал заявление: на стадионе, где он бегал, к нему подошел какой-то мужчина, назвавшийся доктором. Он зазывал мальчика к себе домой, предлагал деньги. Мальчик от всего отказался, но запомнил номер машины, на которой “доктор” укатил...
Жени установил, что машина принадлежит некому Андре Паломино-Баррио, 48 лет, уроженцу Перу, в 1980 году официально въехавшему во Францию. Когда Паломино-Баррио снова появился на стадионе, его задержали и привели в полицейский участок. Жени увидел отвратительное малорослое существо, источавшее омерзительный запах, — свидетельство полного пренебрежения душем. Жил Паломино-Баррио один. Женщины его не навещали, мужчины тоже. Он нигде не работал. У него даже не было телефона. Просто невозможно было поверить, что такой человек может быть обладателем диплома врача. Тем не менее, это было именно так: диплом был получен в Перу и признан во Франции. “Доктор” умудрился поработать врачом-глазником в восемнадцати (!) французских больницах! Отовсюду его выгоняли за некомпетентность, лживость и лень. Странный тип, наводивший на мысль, что он вполне мог быть убийцей. К тому же дом, в котором он жил, находился неподалеку от того места, где предположительно была убита Шаиб и пропала Андужар.
За Паломино-Баррио установили круглосуточное наблюдение. Он часто околачивался около университета, наведывался на стадион, но ничего предосудительного не делал. Обыск в его убогой квартире также ничего не дал. Обнаруженные в грязной ванне пятна крови оказались животного происхождения. Бесчисленные коробки, набитые старой одеждой, были принесены из церковных подвалов, куда прихожане сносят свои вещи “для бедных”. И все-таки Жене не оставляло чувство, что он напал на след. С большим трудом убедил он прокурора дать санкцию на арест.
Паломино-Баррио был арестован по подозрению в убийстве Мохтарии Шаиб. Журналисты прозвали его: “Джек-потрошитель из Перу”.
На допросах он категорически настаивал на своей невиновности, но на все вопросы отвечал враньем, не заботясь о том, чтобы сходились концы с концами. Расследование продолжало топтаться на месте. Доказательств не появлялось, зато в избытке были убедительные логические построения, доказывавшие, что Паломино-Баррио не может не быть преступником. Жени не сомневался, что раньше или позднее, какое-нибудь доказательство его правоты всплывет, или, в худшем случае, убийца проговорится и выдаст себя сам. И тогда, когда казалось, что этот момент вот-вот настанет, произошло событие, перечеркнувшее всю кропотливую работу детективов и следователей.
В то время, как Паломино-Баррио находился за решеткой, около железнодорожной станции была зверски убита 22-летняя Мари-Эллен Гонзалес: жизнерадостная красавица, обладательница зеленых глаз и ослепительной белозубой улыбки. На ее тело наткнулись ранние утренние прохожие. Торс лежал на тротуаре полностью обнаженный. Голова и руки были отрезаны. Гениталии вырезаны (позже их нашли в картонной коробке, стоявшей в стороне в зарослях зелени). Одежда, как и в случае с Шаиб, была унесена вместе с головой и руками.
Мари-Эллен выросла в Парпинье, где окончила школу. Она нашла работу продавщицы в магазине в городке Аржеле-су-Мер, в получасе езды на поезде. За день до трагедии мать позвонила ей и попросила приехать, чтобы разобраться с семейными делами в банке. Мари-Эллен обещала быть в тот же вечер. Подруга подбросила ее на автомобиле на станцию в Аржеле-су-Мер, где Мари-Эллен села в поезд, отправлявшийся в 8:33 вечера. Через полчаса ее видели на платформе в Перпенье. Что случилось потом? На этот вопрос, скорее всего, никогда не будет ответа.
Паломино-Баррио, несмотря на протесты Жени, убежденного в его виновности, выпустили из тюрьмы. Других подозреваемых нет. Полиция не знает, где и кого искать, так же как не имеет представления, кто и когда станет следующей жертвой.
В то время, как сотрудники из отдела изучения психологии преступников пытаются разрешить вопрос, могли ли оказать пагубное влияние на психологию убийцы или убийц полотна Сальвадора Дали, выставленные в местном музее, многим такая связь кажется очевидной. Ведь на этих насыщенных сексом полотнах изображены изуродованные женские фигуры: одни без рук, другие без ног, у третьих вспороты животы или отсутствуют головы. Кто знает, о чем помышлял художник, когда создавал свои “бессмертные произведения”. Но очень похоже, что какой-то маньяк решил воплотить его “сюреализмы” в плоть и в кровь.
Точнее, просто в кровь...
Добавить комментарий