Он старался не обращать внимания на зудящую ногу, где сокращение каждой мышцы отдавалось резкой болью. Ему хотелось, чтобы капитан как можно скорее вышел из палаты и позволил расслабиться. Но тот, словно на зло, тянул время и наслаждался пыткой. Ручка выскальзывала из вспотевшей ладони, но он выцарапал последние слова и поставил подпись.
- Готово, – он передал объяснительную. – Теперь можно воды?
- Больно?
- Терпимо.
- Жаль, – капитан отодвинул от его столика стакан.
- Предлагаете прыгать на одной ноге?
- Захочешь пить – доползешь.
- Обойдемся, – он сбросил вторую подушку и снова лег, игнорируя назойливую дрожь. – Где врач?
- На обходе. Зайдет только минут через 20, – он сложил листок в серую папку. – Твою объяснительную рассмотрят, но я сделаю все возможное, чтобы тебе досталось сполна.
- Вы очень любезны, капитан. Мы закончили?
- Слушай, – правая рука сжала спинку больничной кровати, – я каждый день вижу, как они умирают. Десятками ложатся под пулями. Но ты… Таких в мировую свои расстреливали.
- Не волнуйтесь. Уверен, что совсем скоро выйдет закон, который предоставит вам это право.
- У меня был такой солдат. Тоже трус. Вокруг трупы, конечности оторваны, пули свистят, а он….
- Вот только давайте без этого. Можете обвинять, ненавидеть… и даже издеваться, – он жадно посмотрел на стакан, – но не смейте проталкивать свою правду мне в глотку. Это не акт трусости.
- Думаешь съехать на случайность? Ты прострелил себе ногу. Выпустил очередь перед самым боем. Если бы поднялся выше к коленной чашечке, то до конца жизни не расставался с костылем.
- Я немного разбираюсь в анатомии.
- Нужно было бросить тебя на стрельбищах. Как это назвать, если не подлостью по отношению к товарищам?
- Отстаивание своих принципов?
- Тьфу, – он швырнул папку на стол. – Принципы… Война на дворе, люди умирают, а у него принципы. Что будет, если все повторят за тобой?
- Конец войне?
- Заживет нога и предстанешь перед судом.
- Капитан! – крикнул он, когда тот подошел к двери. – Я изначально заявлял, что не буду участвовать в войне. Но мне жаль, что вам может достаться…
- Участвовать в войне? Ты себя вообще слышишь? Будто ребенку разжевываю. Тебе 25 стукнуло, а мозгов нет. Это вынужденная защита родины от врага…
- Да бросьте, – перебил он. – Меня злят эти словечки… родина… враг.
- Совсем тронулся. Что с тобой не так?
- А то, что я не собираюсь отдавать свою жизнь за ценности, в которые не верю. С какой стати? Еще с момента мобилизации я твердил, что не собираюсь стрелять. Какой враг? Давайте говорить откровенно. Человек. Приказ такой – иди и убивай человека. Почему?
- Это враг, напавший на нашу страну.
- Нет, это стадо людей с отравленными ценностями в голове. Они считают, что имеют право забрать жизнь. Я не вершитель судеб и не возьму на себя такую ответственность.
- Патриотизм…
- Черта с два! – выкрикнул он. – Хотите углубиться в фантастику? Может, еще обсудим существование демократии? Вы голосовали за начало военных действий? А на той стороне? Нет, ваше мнение никому не нужно. Все решает какая-то группа людей, а остальным просто предъявляют как данность. А чтобы сожрали и не подавились, включают пропаганду. Тошнит уже от этого. Кто вообще сказал, что я патриот? Что такое патриотизм? Верхушка распыляет мысли о патриотизме, словно крысиный яд, когда нуждается в пушечном мясе. Буквально говорят: «Иди и умри за то, во что я верю». Это ведь тупость. Господи, это такая тупость…. Два обычных мужика, если не могут решить вопрос, опускаются до мордобоя. Но примерь на них костюмчики, посади в кресло и разложи солдатиков. И вот вместо драки один на один мы видим гибель тысячи людей, разрушенные города, поломанные судьбы. И ради чего? Чтобы доказать свою правоту?
- Они же ворвались в нашу страну!
- Правильно. Но кто? Люди с промытыми мозгами. Это марионетки с зажравшимся кукловодом. Капитан, разве вам не тошно? Древние примитивные создания мерялись силой, величиной половых органов и умением разорвать глотку. А наши далеко ушли? Эти парады… С каким пафосом преподносится военная техника! Что это? Неужели все забыли, для чего все это используется? Будто серийный убийца стоит на улице, размахивая окровавленными ножами, а люди смотрят и улыбаются. «Моя страна лучше твоей» – вот причина войны для обычного человека. Или «мне нужно то, что есть у тебя, но я не могу договориться, а захвачу силой». Выдайте им всем книги вместо автоматов и научите понимать, что происходит.
- А что бы ты сказал ветеранам? Что вы зря проливали…
- Перестаньте! Это вообще самое тупое, что я когда-либо видел. Больше 60 лет прошло, а мы мыслим на том же уровне при решении конфликтов. А свою благодарность следует выражать в высокой пенсии, качественной жизни и различных льготах, а не цветке на параде. Один день памяти, а в остальные ты никому не нужен. Зачем им ваши цветы, если многие мясо порой годами не пробовали? Сколько людей от отопления и газа отказываются, потому что не в состоянии оплатить? А продажа медалей и орденов возле подземок? Мозгов хватает только, чтобы приклеить пафосную наклейку на капот – символ человеческой глупости. А ведь война велась, чтобы больше войн не было. И к чему мы пришли? Все по кругу. И никакого порицания в обществе.
- Складно говоришь, – капитан присел на кровать, – но что предлагаешь? Распустить армию и отдать страну врагу?
- Почему бы не начать сомневаться во всем происходящем? Хотя бы секундная мысль, что вокруг творится какое-то безумие, что можно пойти и другим путем. Потом, и это всех касается, создать сугубо контрактную армию и никакого насильственного призыва, как это происходит сейчас. Ведь нельзя заставлять человека убивать других и требовать принести свою жизнь и будущее в жертву. Во имя чего? Необходимость? Простыми словами это значит: «Мы облажались и не можем своими куриными мозгами решить проблему, поэтому будем сидеть в бункерах или вообще смоемся за границу, а ты, родной, защищай свой дом и постарайся не травмироваться, потому что денег на твое лечение у нас нет».
И неплохо говорить честными словами. Никаких пафосных речей в стиле «отдать свою жизнь за родину» или «честь быть героем». Если меня завтра убьют, то мое имя мелькнет на бумажке среди сотни других. Если умру и успею сделать что-то «героическое», то мой портрет покажут по новостям или даже прибьют к зданию. И что? Какой во всем этом толк? Меня ведь не будет. Стать всего лишь секундным информационным поводом? А самое смешное – деньги моей семье за потерю кормильца. Во сколько оценивают вашу жизнь, капитан?
- Ты казался толковым парнем, но у тебя явно сдвиг к сказкам. Хочешь мира? Как ты этого добьешься? Выйдешь к людям с цветами и будешь пропагандировать любовь?
- Протянуть раскрытые объятья обезумевшей толпе с факелами и вилами? – он откашлялся. – Которые по слепоте своей пытаются ткнуть тьму острием в надежде уничтожить кажущееся зло? Нас не учат видеть кукловода, только убивать других кукол. Неужели вы не осознаете всей глупости ситуации? Есть группа лиц, способная написать закон и заставить вас сделать что угодно. Это ведь абсурдно. И вы должны подчиниться просто потому, что так устроена система. Вы обязаны пойти и умереть, убивать, рвать на куски и кричать громче всех о любви к своей стране. Почему? Советую почаще задавать этот вопрос и ставить все под сомнение. Мы не выбираем, где родиться. Мы оказываемся в каком-то вакууме, где с детства учат, что именно наша нация – самая лучшая, правильная, сильная и умная. Нас делят, заставляют соперничать и мериться силой, постоянно вбивая в голову, словно заезженную пластинку, принадлежность к конкретной группе. Я просто человек, который думает, так как он думает. И я не понимаю, почему должен исповедовать ценности, которые заранее ведут к самоуничтожению.
- Если б все так думали, то страну давно бы захватили.
- Капитан, вы защитите свою жену от убийцы?
- Что за странный вопрос? Конечно!
- Почему?
- Потому что, – он прочистил горло, – я ее люблю.
- Она вас бьет? Обзывает? Гуляет? Изменяет?
- Что ты несешь?
- Да или нет?
- Нет!
- Видите? Мы не любим просто так. Мы выбираем партнеров, которые отвечают нашим требованиям. Но нас заставляют любить страну только потому, что мы в ней родились. Даже если в ней плохо, правительство тебя использует, постоянно повышает цены, но понижает прожиточный минимум и зарплаты, а закон работает против тебя. Я сейчас говорю в общем. Это мировая болезнь. Так за это я должен умереть? За это любить?
- И ты позволишь им победить?
- В том-то и вся соль. Война не знает победителей. Только тех, кто хорошо нажился на ней. Моя жизнь не бесценна, но я не собираюсь увеличивать толщину чьего-то кошелька.
- Я не понимаю, что ты хочешь…
- Думайте, что это всего лишь юношеский максимализм, но гнилая система сожрет себя сама. Меня охватывает истерический смех. Ведь можно потратить все силы на то, чтобы улучшить экономику, повысить уровень жизни, образования, качество медицинского обслуживания. Короче, сделать страну такой, чтобы в ней хотелось жить, а не существовать. Но нет, намного проще кормить обещаниями о лучшем завтрашнем дне для наших детей, внуков или правнуков, а в качестве оплаты этого мифического будущего счастья требовать жизнь. Это условия дикарей.
- Ты сам себе роешь яму.
- Я долго думал, – он пропустил его замечание и посмотрел в окно, – и воображение нарисовало удивительную схему, поражающую своей дьявольской изощренностью. Есть две страны с плохим экономическим состоянием. В каждой начинает расти недовольство среди народа, ведь даже самые слепые и зазомбированные однажды начинают понимать, что ты вкалываешь как лошадь, а поесть досыта давно не получается. Нарастает всеобщее недовольство, которое выливается в открытое противостояние. И тут – бум! Война. Идеальное решение. Даже конфликт искать не нужно, потому что причины могут быть самые нелепые. И внушить людям их важность можно за каких-то несколько месяцев телевизионных новостей. Война страшна тем, что оправдывает буквально все. Какое повышение пенсии и уровня жизни, если война на дворе? Как ты можешь быть пассивным, если люди гибнут? Разве можно сменить власть в такой непростой и опасный период? Мы закрываем глаза на убийства людей, на жертвы и лишения, потому что они оправданы военной необходимость. И согласитесь, как удобно и легко устранять всех неугодных персонажей. Кого-то отправил на фронт, кого-то обвинил в антипатриотизме и заклеймил предателем родины, а кого-то просто расстрелял на улице под маской противника. Это же гениально! И никто даже слова не скажет, потому что не попрешь ты против лавины этого безумия. И ты молчишь, даже если все понимаешь. А начнешь кому-то объяснять, так из тебя же сделают идиота. Не трясите часами перед дикарями. Они не восхитятся точностью механизма, а повесят подарок на шею как бусы. Я вызвался заявить инквизиторам, что Земля – круглая. Вы уже знаете, какая участь мне уготована.
- Парень, – капитан вытер платком мокрый лоб, – не забывай, что мы живем в конкретных условиях. Неужели ожидаешь, что завтра все выйдут на поле боя и бросят оружие на землю, обнимутся и поклянутся никогда не враждовать?
- Вы слышали об Игнаце Земмельвейсе?
- Нет.
- Интереснейшая история. Это врач. Он работал акушером и жил в Вене. Это были 1850-е. В те времена женщины часто умирали при родах от горячки. И это казалось странным, потому что процент выживаемости при домашних родах был значительно выше, чем в больнице. Так вот он покопался, подумал и ввел новое правило, которое ранее не соблюдали.
- Какое?
- Мыть руки перед тем как принимать роды. Понимаете? Врачи тогда много времени проводили, препарируя трупы, а потом вытирали руки салфеткой и бежали к роженицам. Конечно, инфекция приводила к смерти. Такая простая для нас истина, но тогда она стала невиданной инновацией. Мытье рук! И знаете, что он получил за свое нововведение, которое реально спасает жизни? Осуждение, критику и насмешки от своих же коллег. Его уволили, а потом еще и закрыли в психушке. Хотя он предоставил доказательства, была статистика. Но люди, придерживающиеся старых убеждений и верований, не дали принять очевидное решение. Конечно, проходит время, и все понимают, что он был прав. Игнацу ставят памятник, а врачи начинают мыть руки. Вот так вот.
- К чему это?
- А к тому, что перемены могут начаться с одного человека, даже если ему не суждено увидеть результат. Я не предлагаю всем прострелить свое колено, чтобы не идти в бой. Может я и погорячился, ведь тогда другого выхода не видел. Но я твердо убежден, что следование традициям и привычному мышлению – не всегда правильный вариант. Охота на ведьм, сожжение евреев, убийство темнокожих, лечение гомосексуальности изнасилованием… Это все было обычным, нормальным и правильным в рамках исповедуемой системы ценностей. А для некоторых это нормально даже сейчас. Но однажды темнокожая женщина не уступила место в автобусе, а врач вымыл руки. Я сделал лишь то, что считал нужным. Пусть даже сейчас это кажется выходящим за рамки стандарта.
- Боюсь, тебе не изменить ситуацию одним поступком. Зачем губить свою жизнь? Никто даже не заметит.
- Мы все молчаливые наблюдатели. Но однажды ты сталкиваешься с ситуацией и выбираешь, чему служить. Я выбрал.
- Что тут у нас? – дверь открылась, впустив врача.
- Если бы я и хотел… – капитан проигнорировал вошедшего, – я не смогу тебе помочь.
- Я бы и не стал просить. Но моя позиция, – он приподнялся, сражаясь с болью в ноге, – она ведь вас задела? Хоть немного, но вы согласны, правда?
Капитан поднялся и подошел к столу, где лежала папка с документами. Он взял стакан с водой и передал ее парню на больничной койке.
Добавить комментарий