Какая ужасная судьба у Марины Ивановны!
Ей бы цветы, ей бы дворец на берегу моря, ей бы лазурь и изумруды морских просторов —
все заслужила, всего достойна ее многострадальная мятущаяся душа.
Вера Андреева, дочь писателя Леонида Андреева
Совсем недавно в нашей квартире раздался телефонный звонок от самого знаменитого цветаевца мира. Юлий Зыслин пишет книгу «МОЯ ЦВЕТАЕВА» и очень просит разыскать в Сочи «девочку Иду», которая в Москве, в 1940-1941 гг, жила бок о бок в одной квартире с Мариной Цветаевой; Юлий просит разыскать эту «девочку», которой сейчас лет за девяносто, и взять, если получится, у неё интервью.
У нас в Сочи живет легенда века и мы, сочинцы-цветаевцы, об этом не знали?
У нас в Сочи живет «девочка», живой свидетель последнего года жизни Марины Цветаевой в Москве, которая с Муром даже ходила в одну школу, и мы, сочинцы-цветаевцы, об этом не знали?
У нас в Сочи прошло уже четыре Цветаевских Костра, и как жаль, что мы не знали про «девочку» Иду.
Про Изу Кресикову, нашу сочинскую цветаевскую знаменитость, мы знали и приглашали ее на наш Первый Цветаевский Костер еще в 2014 году через ее сайт, но ответа не последовало, потому что, как сейчас выяснилось, сайт был не действующим.
Стихи Изы Кресиковой, посвященные Марине Цветаевой, мы читали на каждом Костре, а мои любимые были про колючки…
А я ведь думала: Цветаева… цветы…
Красивые и разные цветочки
пахучие, сложившиеся в строчки,
что покрывают эти книжные листы…
А тут - колючки, горы, ветры, вьюги,
углы, проемы, бездны, сквозняки.
Я исцарапана, в крови и грудь, и руки,
в одежды впился острый скол строки!
Но я не заплутала в этом крае.
где небеса не светятся,
нет сытости и сна!
Цветаева,
Цветаева,
Цветаева...
Здесь не собрать букетики.
Но родина
с крутых холмов
видна.
Как жаль, что Изы Кресиковой теперь с нами нет, как жаль, что нам не посчастливилось с ней познакомиться, но какое счастье, что Иза Адамовна Кресикова знала «девочку Иду», которая жила бок о бок в одной квартире с Мариной Цветаевой, дружила с ней (они обе были замечательными детскими сочинскими врачами) и посвятила Иде Брониславовне следующее стихотворение:
МАРИНИН ОСКОЛОЧЕК В СИНИХ ГЛАЗАХ
Боже мой, какие глаза у Вас синие!
Волосы вьются седые
в голубоватом дыме.
такие беспокойные и красивые…
А на синеве
есть светящаяся крапинка.
какая-то точечка ---
как в пустыне моря
чуть заметный кораблик Грина.
И, как море волна,
синева эта неодинакова;
в ней блеснула вчера зеленинка,
когда-то слетевшая с глаз Марины.
Вот так несём мы
от встречных своих
отраженья,
в глаза нам запавшие
и проникшие в души,
и они в нас колеблются,
как суденышки на море
или травы на суше.
Иль царапают нас тайными гранями,
но мы не бинтуем царапин кровавых:
в этой малости,
в этой малости
никто никогда не отнимет права.
Лишь найти бы кого-то ---
речи мудрые, руки крепкие ---
кто бы дальше нес
отраженья невинные,
все царапины, все отметки,
угловатости, образы, линии…
Треплет ветер осенний
оголенные ветки,
Боже мой, а глаза Ваши синие…
И ушла в глубину, синью скрытая,
до самого дна,
до поры не видна
зелениночка эта Маринина,
острая, как осколочек стекла разбитого…
Муж Изы Адамовны Кресиковой, знаменитый сочинский врач, кандидат медицинских наук, писатель, член Союза журналистов РФ, автор бестселлера «Секреты здоровья и долголетия», Герман Константинович Цверианишвили любезно предоставил нам номер телефона Иды Брониславовны Игнатовой, мы созвонились - и были любезно приглашены в гости.
И вот мы сидим в уютной квартирке на втором этаже в центре Сочи, и с крендельками пьем кофе из изящных чашечек тончайшего фарфора.
А перед нами – глаза синее неба синего! - а за окном потрясающий сочинский пейзаж с пальмами и кипарисами и море вдалеке, полоской бирюзы переливается, а перед нами глаза сияют - синее неба синего! - и льется разговор о счастливой предвоенной поре в Москве, в доме на Покровском бульваре 14/5.
Идочка Брониславовна, несмотря на свой преклонный возраст - ей вот-вот исполнится 94 года!!! - очень весела, озорна и жизнерадостна, а её голосок и по телефону, и наяву совсем как у той девчонки из предвоенного 41 года.
Папа Иды, Щукст Бронислав Иванович, за год до войны (а кто знал, что будет война?) заключил договор на два года и уехал с семьей работать на Кольский полуостров и две комнаты своей трехкомнатной квартиры на Покровском бульваре решил сдать в наём, оставив одну ей, Иде-старшекласснице.
Марина Цветаева в то время была в крайне измученном состоянии. Уехав из Болшева, где были арестованы и дочь, и сын, она в Москве ну никак не могла найти себе и сыну угол для жилья.
Из знаменитого письма Марины Цветаевой - В. Меркурьевой: «…Мы Москву — задарили. А она меня вышвыривает: извергает.
И кто она такая, чтобы передо мной гордиться? Вы лучше спросите, что здесь делают 3 1/2 миллиона немосквичей и что они Москве дали.
Что «я-то сама» дала Москве? Я дала Москве то, что я в ней родилась. «Стихи о Москве» — «Москва, какой огромный странноприимный дом…» «У меня в Москве — купола горят»… «Купола — вокруг, облака — вокруг»… «Семь холмов — как семь колоколов»… — много еще! — не помню, и помнить — не мне.»
Мур с отчаяньем записывает в дневнике: «…Я говорю совершенную правду: последние дни были наихудшие в моей жизни. Это - факт. Возможности комнаты обламывались одна за другой, как гнилые ветки…27 августа 1940 года».
И летит телеграмма в Кремль, Сталину:
"Помогите мне, я в отчаянном положении. Писательница Марина Цветаева".
А до телеграммы было письмо А.Фадееву
И вот его ответ:
ПИСЬМО А. А. ФАДЕЕВА К М. И. ЦВЕТАЕВОЙ
СОЮЗ СОВЕТСКИХ ПИСАТЕЛЕЙ СССР
Москва, ул. Воровского, д. 52 Тел. Д 2-14-21
ПРАВЛЕНИЕ
№ С-17
«17/»1 1940 г
«Тов<арищ> Цветаева! …достать Вам в Москве комнату абсолютно невозможно. У нас большая группа очень хороших писателей и поэтов,
нуждающихся в жилплощади. И мы годами не можем им достать ни одного метра…».
И, о счастье!
26 сентября 1940 года Марина Цветаева с Муром, наконец-то, вселяются в одну из комнат на Покровском бульваре, в центре Москвы.
Ида Брониславовна вспоминает: «Марина Ивановна и Мур появились в нашей квартире в октябре 1940 года. Незадолго до этого мой отец Бронислав Иванович Шукст с семьей уехал работать в Заполярье по договору директором лесокомбината».
И теперь наша «девочка», наша героиня, бок о бок проживет с Мариной Цветаевой и её сыном Муром в одной квартире по адресу: Покровский бульвар, дом 14/5, квартира 62 - до 8 августа 1941 года, т.е. до их эвакуации в Елабугу.
Ида Брониславовна вспоминает дальше: «Почему комнату сдали именно Марине Ивановне – не знаю. Во всяком случае, до этого даже общих знакомых с М.И. не было Думаю, что выбор был сделан родителями (по объявлению) и определился в какой-то мере соображениями благополучного соседства со мной – девчонкой. Квартира по тем временам была удобной (центр, лифт, газ, ванна, телефон, мусоропровод), но рассчитана на одну семью. Так, из моей средней комнаты выходили 4 наполовину стеклянные двери – в прихожую, в обе соседние комнаты и на балкон. Телефон вынесли в прихожую. Вход на балкон, который тянулся вдоль моей и Марины Ивановны комнат, был только из моей средней комнаты».
Кто помог Марине Цветаевой с шикарной квартирой в центре Москвы, в элитном доме для работников Совнаркома, в Доме ВСНХ по адресу: Покровский бульвар 14 дробь 5?
Сталин? Литфонд?
Мария Белкина в «Скрещение судеб» констатирует: «…случай помог и Арий Давидович Ратницкий. Когда Марина Ивановна появлялась в Литфонде, он тут же вскакивал и, протискивая между канцелярскими столами свое округлое брюшко, украшенное золотой цепью от карманных часов, прикладывался к ручке. У него была аккуратно подстриженная седеющая уже тогда эспаньолка, выпуклые, добрые карие глаза и неимоверно румяные щеки.
В. Недошивин в «Деревья растут в небо» добавляет: …Но знаете, за что в Литфонде отвечал этот румяный «ангел» с эспаньолкой и брюшком, отчего его суеверно обегали даже генералы от литературы? Язык не поворачивается сказать! Отвечал - за организацию похорон»
Мария Белкина в «Скрещение судеб» продолжает:…Вот этот Арий Давидович Ратницкий и нашел для Марины Ивановны комнату, и она помянула его добрым словом в своей тетради.
Он где-то случайно, краем уха зацепил, что кто-то уезжает на Север на два года и ему совершенно безразлично, будет ли жить в его квартире мать с сыном или муж с женой. И Арий Давидович разыскал того — «кого-то» и свел с ним Марину Ивановну, и Марине Ивановне оставалось только срочно раздобыть деньги…»
Радостная весть в дневнике Мура от 26 сентября 1940 года:
«Сегодня мы будем ночевать уже в новой комнате… Это здорово — газ, газовая ванна, телефон, лифт!»
А у Марины Ивановны в записях сквозит грустная отчаянность и ни слова о новом месте обитания: «Сегодня, 26-е сентября по старому (Иоанн Богослов), мне 48 лет. Поздравляю себя: 1) (тьфу, тьфу тьфу!) с уцелением, 2) (а м‹ожет› б‹ыть› 1) с 48-ю годами непрерывной души»
Вспоминает Ида Брониславовна: «В эти годы множество жильцов дома уже были арестованы, на нашей лестнице только две квартиры были неопечатанными»
В 2016 году правозащитное общество «Мемориал» опубликовало списки, согласно которым - 26 жильцов - Дома ВСНХ по адресу: Покровский бульвар 14/5, были расстреляны. На доме стали появляться мемориальные знаки «Последний адрес». Но в списках «Мемориала» пока еще нет ни папы Иды - Бронислава Ивановича Шукста, ни Марины Цветаевой.
Марина Цветаева Письма к дочери: Москва, Покровский бульв., д.14/5, кв.62 (4 подъезд) 22-го марта 1941 г. «…Лето мы прожили в Москве, в Университете, искали комнату, - все с той же помощью Литфонда, и наконец – после бесконечных мытарств, лачуг, задворков, ненормальных хозяев – (неописуемо!) – нашли – ту самую, где тебе пишу: 12 1/2 метров, 7 этаж, лифт, газ, электричество и даже свой кусок балкона ( но вылезать надо из окна п.ч. дверь – у соседей) на два года с договором, безумно дорогую, но, пока, выручили писатели: мне такая сумма и во сне не снилась».
«…выручили писатели...»
Да, писатели, самые совестливые, все-таки выручили, собрав 4000 рублей, потому что Литфонд, обещавший ссуду, вдруг развалился и Мур запишет в дневнике: «Как раз, когда мать получала эти 4000, Литфонд перестал существовать, ссуды прекратились, и у матери под носом убежали эти 4000!»
Но почему Марина Цветаева, крик своей души, свое знаменитое письмо, адресованное В.Меркурьевой: «…Мы Москву — задарили. А она меня вышвыривает: извергает…» не адресовала генеральному секретарю Союза писателей СССР - А.А. Фадееву?
Если бы это письмо попало в руки А. Фадеева, может быть его сердце дрогнуло и нашлась бы комната в Лаврушенском переулке, в Доме писателей, и не было бы этих двух страшных самоубийств?
Какая комната? В писательском доме - четырех-пяти-комнатные хоромы! - для советской писательской элиты, но никак не для Цветаевой, у которой и муж, и дочь сидят в тюремных застенках, а сама она – эмигрантка, жена белогвардейца…
А.А. Фадеев был тогда генеральным секретарем Союза писателей и не только судьба Марины Цветаевой, но и судьба всех писателей была в его руках.
Позже, в письме к другу, он свои руки назовет окровавленными:
А. Фадеев - другу Юрию Либединскому: «Совесть мучает. Трудно жить, Юра, с окровавленными руками».
Имя поэтессы Серебряного века Марии Петровых мало кто знает, её имя не на слуху, но зато на слуху её самые знаменитые стихи, посвященные и Александру Фадееву, и Марине Цветаевой. Александру Фадееву - за три года до его гибели она посвятит стихотворение "Назначь мне свиданье на этом свете", которое считается одним из шедевров любовной лирики XX века, а Марине Цветаевой - пронзительное, одно из самых лучших посвящений - запоздалое раскаяние и от себя лично ( и от лица А.Фадеева, конечно), и от лица всех писателей и поэтов, которые окружали Марину Цветаеву и в Москве, и в Чистополе:
ПАМЯТИ М.Ц.
Не приголубили, не отогрели,
Гибель твою отвратить не сумели.
Неискупаемый смертный грех
Так и остался на всех, на всех.
Господи, как ты была одинока!
Приноровлялась к жизни жестокой...
Даже твой сын в свой недолгий срок —
Как беспощадно он был жесток!
Сил не хватает помнить про это.
Вечно в работе, всегда в нищете,
Вечно в полете... О, путь поэта!
Время не то и люди не те.
1975
Но вернемся в сентябрь 1940-го.
Знала ли тогда Ида Шукст, что за квартиранты поселились в их квартире?
Ида Брониславовна: «Я в то время о М.И. знала только то, что она поэтесса, приехала из Франции. Уже спустя некоторое время, после того, как она поселилась в нашей квартире, я случайно обнаружила в БСЭ статью о ней (… русская поэтесса, эмигрантка. Прославляла Дом Романовых и белогвардейцев). Я поняла, что если уж с такой характеристикой есть о ней статья в БСЭ – значит это большой поэт »
Вот эта статья в БСЭ о Марине Цветаевой за 1934 год.
БСЭ, 1 издание
«Цветаева, Марина Ивановна (род. В 1892), русская поэтесса.
Первая книга стихов вышла в 1910.
Представительница деклассированной богемы, Ц. культивирует романические темы любви, преданности, героизма и особенно тему поэта, как существа, стоящего неизмеримо выше обычных людей.
Октябрьскую революцию встретила враждебно, с 1922 – в эмиграции, где написала ряд поэм, заключающих в себе враждебные выпады против коммунизма.
В последние годы Ц. дошла до воспевания семьи Романовых, а её манера стихосложения выродилась в голый ритмический формализм».
БСЭ, т. 60, М., ОГИЗ, 1934, ст. 323
1 февраля 1939 года, в год возвращения Марины Цветаевой на родину, вышел указ Президиума Верховного Совета СССР «О награждении советских писателей».
172 писателя удостоились орденов. А. Фадеев, Н. Асеев, П. Павленко … были удостоены высшей награды – ордена Ленина.
Это Орден Ленина позволил им так измываться над судьбой Марины Цветаевой?
Эта записка – позор для Союза писателей СССР, позор для всей страны, как и расстрел царской семьи, о которой Марина Цветаева написала поэму.
Вера Андреева, дочь писателя Л. Андреева «Какая ужасная судьба у Марины Ивановны! Ей бы цветы, ей бы дворец на берегу моря, ей бы лазурь и изумруды морских просторов — все заслужила, всего достойна ее многострадальная мятущаяся душа».
Георгий Эфрон 7.IX.42 из «Крест Цветаевых» С. Грибанова: «Несколько слов об Ахматовой. Она живет припеваючи. Её все холят, она окружена почитателями и почитательницами, официально опекается и пользуется льготами. Подчас мне завидно – за маму…»
Ида Брониславовна: «Марина Ивановна вздрагивала от каждого звонка. Конечно же, она каждый день ждала ареста, беспокоилась о сыне. Когда в квартиру неожиданно явился управдом с дежурными, Марина Ивановна побледнела, окаменела. На нее страшно было смотреть. (При аресте и обысках тогда всегда брали понятыми управдомов и дворников). Оказалось, все проще – одно из окон наших было плохо зашторено (в городе уже соблюдалось затенение).
Марина Цветаева. Из записных книжек и тетрадей 7: «Боюсь — всего. Глаз, черноты, шага, а больше всего — себя, своей головы — если это голова — так преданно мне служившая в тетради и так убивающая меня — в жизни. Никто не видит — не знает, — что я год уже (приблизительно) ищу глазами — крюк, но его нет, п‹отому› ч‹то› везде электричество. Никаких «люстр»… Я год примеряю — смерть. 1940г.»
В феврале 1941 года, наконец-то, определилась судьба Ариадны, у неё, наконец-то, появился адрес для писем и посылок и посыпались письма, открытки, посылки в Коми АССР, в Княж-Погост, в место первоначальной ссылкы Ариадны Эфрон, которой ни за что ни про что дали 8 лет тюрьмы, а потом и еще…
Марина Цветаева. Письма к дочери: Москва, 12-го апреля 1941 г. «Дорогая Аля! Наконец твое первое письмо – от 4-го в голубом.…У нас весна…Вчера уборщица принесла мне вербу – подарила – и вечером (у меня огромное окно, во всю стену) я сквозь нее глядела на огромную желтую луну, и луна – сквозь нее – на меня. С вербочкою светлошёрстой, светлошёрстая сама…- и даже весьма светлошёрстая! Мур мне нынче негодующе сказал: …Мама, ты похожа на страшную деревенскую старуху! – И мне очень понравилось – что деревенскую. Бедный Кот, он так любит красоту и порядок, а комната – вроде нашей в Борисоглебском, слишком много вещей, и всё по вертикали… твои вещи свободны, мне поручили самой снять печати…всё твоё цело…не прислать ли тебе серебряного браслета с бирюзой…Пришлю мешочек сушеной моркови, осенью сушила…»
Ида Брониславовна вспоминает: «Однажды, воротившись из школы, я почувствовала во всей квартире какой-то чудный пряный запах. Марина Ивановна колдовала на кухне, суша в духовке не овощи, а целые охапки зелени петрушки, сельдерея и укропа. Она была похожа на волшебницу…»
Ариадна Эфрон «Письма из лагерей» 23 июля 1942 г.: «Если бы я была с мамой, она бы не умерла. Как всю нашу жизнь, я несла бы часть ее креста, и он не раздавил бы её»
Ида Брониславовна вспоминает: «С началом войны я виделась с М.И. реже. Со второго дня войны я работала в институте переливания крови Часто оставалась там на ночь. Всего несколько раз спускалась вместе с М. И. в бомбоубежище во время налетов. Она там сидела всю ночь, не сомкнув глаз, вся напряженная, неподвижная. Все время казалось, что ее силы на пределе.
В августе она сообщила мне, что ее и Мура Союз писателей включил в список эшелона эвакуирующихся в Казань. Было заметно, что она благодарна и горда тем, что про нее не забыли.
При отъезде Марины Ивановны из Москвы меня дома не было. В октябре 1941 года я была эвакуирована в Чувашию.
Ее полностью опустошили, замучили те испытания, которые преподнесла ей любимая родина. И любой небольшой толчок был достаточен, чтобы «погасить фонарь».
Держалась очень прямо. Движения порывистые, напряженные. Дейстительно, было во всем что-то от большой птицы. Еще – никакого желания приукрасить себя. Даже ее серебряные браслеты не выглядели на ней украшением». А кольца? Колец Ида Брониславовна не помнит. Но помнит, как Марина Ивановна показывала ей фотографию, где она с сыном на колониальной выставке в Париже.
Ида Брониславовна: «Мур в тот год учился в 8-м классе. Это был довольно крупный красивый мальчик. В школе, где он и я учились, сейчас редакция БСЭ. На фоне наших предвоенных детей он смотрелся несколько более рослым, более упитанным и розовым. («Вообразите рододендрон на Аляске!» - это Мур о себе в 1944 тетушке.- К.С.) Думаю, что сейчас он бы особенно не выделялся среди наших ухоженных акселератов.
Как я сейчас понимаю, мальчик был очень несчастлив. Оторван от прежней среды. С Россией его не связывали ни старые друзья, ни старые воспоминания, как у М.И. От новых друзей и знакомств со сверстниками его ревностно оберегала мать… Марина Ивановна постоянно брала Мура с собой при посещениях знакомых. Он постоянно находился в среде взрослых и во многом был начитаннее и культурнее своих сверстников. Помню, что весной 41-го года, узнав из разговора со мной, что я собираюсь поступать в ИФЛИ, сказал: «ИФЛИ? В эту богадельню?» Конечно, это он мог услышать только при общении со взрослыми. И несмотря на высокую самооценку, на внушенную мамой «избранность» - это был еще мальчик».
В ИФЛИ Ида Шукс все-таки поступила.
Ида Брониславовна вспоминает: «Что касается скульптуры Р. Бадовой, то она очень тонко передает внешность и внутренний мир М.И. Цветаевой».
Станислав Айдинян «Хронологический обзор жизни и творчества А.И. Цветаевой»: «1987 год 7 февраля А.И. Цветаева вместе с Д.А. Донской приезжает к скульптору Рине Григорьевне Бадовой, для осмотра скульптурного портрета Марины Цветаевой в полный рост».
И где же Марина Цветаева – в полный рост - Рины Григорьевны Бадовой?
Как известно, первый памятник Марине Цветаевой - в полный рост! - украшает Тарусу с 2006 года и его авторами являются скульптор В. Соскиев и архитектор Б. Мессерер.
ЧУДО ВОЛОШИНА
Идешь, на нее похожий,
«Прохожий, остановись!»
Склонись до земли пониже,
Пред чудом сейчас стоишь.
Среди чудес серебряного века,
Марина - чудо из чудес!
Я преклоняюсь перед человеком,
Так долго несшим тяжкий крест.
"Вечно в работе,
Всегда в нищете"
Страшней судьбы Марины
Нет нигде.
"Вечно в полете,
Всегда в нищете,
О, путь поэта!
Время не то,
И люди не те"
Не вынесла боль от России режима
И канула, … Но не навек.
Век был какой? Золотой!
Был Серебряный век!
Сейчас век, какой?
Век - грехов отмывания,
Век - долгов отдавания,
Век Цветаевых!
Вот какой!
Мариночка!
Два века у тебя:
Серебряный и этот, тоже твой,
Дарю тебе его с лихвой!
(Светлана Кейльман)
Дом на Покровском бульваре 15/4 давно включен в экскурсию «По следам Марины Цветаевой», но памятной таблички, что это «Последний адрес Марины Цветаевой в Москве» пока нет.
Да и не памятные таблички должны висеть на цветаевских домах, а ее стихи, как в Нидерландах.
Это же надо было такой изумительный проект придумать в год столетия Марины Цветаевой! Это же лучшее увековечивание памяти! А придумали голландцы в городе Лейдене вот что: они решили украшать стены своих домов …стихами поэтов и начали со стихов самого великого поэта ХХ века, с Марины Цветаевой.
Вот бы и нам в России граффити Марине Цветаевой посвятить в Доме на Покровском или в Борисоглебском…
Добавить комментарий