И спустя несколько дней он возвращался к тому эпизоду, перебирал подробности его, чтобы опять умилиться и почувствовать закипающие на глазах слезы.
Он собрался поехать в Сакре-Кёр на велосипеде, к девяти вечера, и когда вышел, вдруг начался дождь с сильнейшим ветром, так что он заколебался, не поехать ли на метро, но потом просто ждал окончанья порыва природы. И к началу пасхальной службы опаздывал.
На Монмартр он въезжал со стороны Барбеса, сначала по улице Кюстина (вот уж задел русских маркиз!), а потом Коланкуру (генерал) и Ламарку («Был старик, застенчивый как мальчик...) Ламарка он прошел почти всего пешком, ведя велосипед, чтобы не задыхаться от усилья подъема и не потеть (экая неприятность).
При входе людей было немного, и проверка сумочек – на случай теракта – поверхностной. Уже кармелитки пели (у них там монастырек, а сама базилика обслуживается отцами-иезуитами). Публика сидела с зажженными свечами. Он слегка подосадовал, что остался без свечки, но не пошел разыскивать, думая, что и так хорошо. Конечно, в пасхальную ночь приличнее и приятнее быть со свечой, «как все». Чтений много; свет зажгут только после евангелия.
Он скромно сидел в расслабленности и благодушии у самого входа. Вспомнилось ему, как в 1984-85 годах приходил сюда на ночное бдение, записавшись предварительно: с 1929-го в Сакре-Кёр идет круглосуточная молитва, люди со всей Франции записываются и приезжают. На ночь приходят к закрытию базилики и распределяют часы так, чтобы не было перерыва, всегда молятся 4-5 человек, а другие спят в кабинках в приделе, в него переходят по коридору-мосту.
О, тогда он горел! И вот теперь он устал и дожидается, когда Всевышний поманит.
Он чувствовал легкое неудобство оттого, что в пасхальную ночь без свечи.
Уже некоторые выходили, получив свою «дозу религии», как он думал о них.
Голоса монахинь летели ввысь, к куполу, они чисто звучали, бесплотно, за ними стремился без особой надежды: звук ударится о камни свода и вернется эхом, и всё. Ему приятна расслабленность эта – ожидания конца земного пути.
Мимо него проходил молодой человек по направлению к выходу и вдруг задержался, и вполголоса обратился к нему: «Извините... могу ли я вам что-то... сказать? Я должен уйти... можно, я вам оставлю свою свечу?»
Вздрогнуло его старое сердце. Кто-то заглянул в его одиночество! О, Кто-то, кто слышит мысли... «Спасибо, спасибо!» – пробормотал. А глазам больно от закипающих слез.
Того юношу он прежде не видел, на него не смотрел, – телепатии не было никакой.
В Сакре-Кёр у него украли однажды рюкзак со всеми пожитками и богословием, во время бродяжничества, он описывал это в «На улице Парижа». Тогда его дочь Мария поучаствовала в событии, неожиданно заговорив.
Добавить комментарий