Считается, что скейтбординг обязан своим рождением находчивости калифорнийских сёрферов, в тысяча девятьсот пятьдесят восьмом году присоединивших стальные ролики к деревянным ящикам. Эти спортсмены развлекались катанием на своих самодельных конструкциях в те дни, когда океан безмятежно застывал возле пляжа и не мог порадовать разгулом нахрапистых волн.
Мало кто знает однако, что советская детвора сталинских тридцатых преспокойно собирала незатейливые скейты из досок и найденных на заводских свалках подшипников. Отсутствие индустрии развлечений в принципе замечательнейшим образом сказывалось на развитии молодой фантазии. Яркий пример тому ‒ многообразные подвижные игры, которым с удовольствием посвящали себя девочки и мальчики всего мира до появления игр компьютерных.
Киевлянин Миша Мазур был, пожалуй, совершенно нормальным (но ни в коем разе не типовым!) советским ребёнком. Гонял с друзьями на «скейтборде», лупил битой по чижу, да и вообще старался тратить жизнь как можно резвее. Учился он средне: школы не боялся, но в классах частенько скучал. Мать еле поднимала сына с постели по утрам, а отец... тот умер раньше, чем Миша успел хорошо запомнить его.
Впрочем школьное расписание постепенно обзавелось предметами, сумевшими-таки завладеть Мишиным пристальным вниманием. В пятом классе началась арифметика, а затем её сменили алгебра с геометрией ‒ и парень рванул, будто с трамплина! Хватал дневником заслуженные пятёрки, бойко защищал честь родной 35-ой на математических олимпиадах. Немало повезло Мише в этом деле с наставником ‒ учителем старой закалки, бывшим выпускником имперской гимназии. Это уже потом на преподавательские должности слетелись юные скороспелки...
До самого разгара страшной войны, временем которого позволим себе назвать середину лета сорок первого года, на западных окраинах Союза гуляло поверье о том, что боевые действия не затянутся дольше недели-другой. Надеялся на это и возмужавший, но пока ещё несовершеннолетний Михаил, эвакуируясь из Киева прямо как был ‒ в пиджачке и брезентовых туфлях. Военкоматы спешно организовывали группы резерва, снабжали по мере возможностей провизией и отправляли подальше от опасных родимых мест.
Дорогой беженцы воочию насмотрелись зверств, чинимых люфтваффе. Однажды в лощине Михаил увидел мёртвое стадо коров с вывернутыми внутренностями: немецкие бомбардировщики не разбирали целей и не щадили ни людей, ни животных. Подобные сцены повторялись вплоть до Харькова.
На пути Михаилу случилось подобрать обронённый кем-то номер популярного научного издания. В журнале он прочитал статью, раскрывавшую секреты временного ориентирования по звёздам. Отшлифованный интегралами разум быстро впитал полезные сведения, что впоследствии оказалось весьма кстати ‒ наловчившись определять время с точностью до пятнадцати минут, рядовой Михаил Мазур, разбуженный среди ясной, безоблачной ночи, будет помогать старшине правильно выбрать момент смены складских часовых...
Из Харькова отряжали на восток команду слесарей-сантехников. Возникшим как следствие военной горячки недокомплектом воспользовалась группа Михаила и влилась в состав команды. Прибыли все вместе в Волгоград, сели на речной пароход и направились по Волге и Каме в Пермь. Окончательным пунктом их маршрута стал эвакуированный из Ленинграда алюминиевый завод, расположившийся на территории небольшого уральского посёлка Верх-Нейвинска.
На Урале Михаил занимался монтажом сантехнической части, пока не достиг своего призывного возраста. Зябким мартом тысяча девятьсот сорок третьего года его мобилизовали, и он попал в тюменскую школу отличных стрелков снайперской подготовки. Помимо стрелковой практики и штудирования оружейного устройства, курсанты ШОССП строили землянки для всё поступающей молодёжи. По их собственному меткому выражению, «в лес шли с песнями, а обратно возвращались с брёвнами». Ну и конечно, не обходилось без строевой подготовки.
Зимой сорок четвёртого настала очередь Михаила встретиться с врагом лицом к лицу. Надо заметить, что состояние фронта тогда было уже совсем иным, нежели годом ранее. Самый жестокий удар приняли на себя бедняги, рождённые до отметки 1925 и сражавшиеся в том числе в Битве на Курской дуге* ‒ масштабнейшем танковом противостоянии, которое переносила на своём теле изрытая оспами траншей Земля.
Подразделение, в котором служил Михаил, на подступах к фронтовой линии осмеливалось жечь костры: в небе над головами бойцов теперь превалировала советская авиация. Силовой перевес, между тем, отнюдь не гарантировал безопасность контрнаступления. В белорусской деревне Петровичи, возле Жлобина, батальон вёл разведку боем. Под замёрзшим слоем снега лежало болото, поэтому окапываться было негде. Не успел Михаил расчехлить на позиции свой пулемёт, как его мгновенно достал немецкий миномётчик...
Пулемётный расчёт состоял из двух человек: непосредственно пулемётчика и дисконосца. Дисконосец Михаила получил ранение ещё до Петровичей ‒ здесь же шальной снаряд раздробил командиру расчёта малую берцовую кость. Голень пронзила жуткая боль, но, как признАется сам Михаил через много лет, отделался он, учитывая обстоятельства, лёгким испугом. И действительно, сохранив едва дрогнувшее мужество, превозмогая холод и слабость, он сумеет доползти до санбата...
Последовала длительная реабилитация. Из армейского госпиталя чуть окрепнувшего Михаила перевели в тыловой. Там, в городе Горьком, он провёл семь месяцев. Нога зажила настолько, что позволяла ему, перемахивая через невысокий заборчик, эпизодически уходить в самоволку. Патрули не шибко придирались к людям в больничных халатах, посему Михаил решительно устремлялся в полюбившийся ему оперный театр на «Риголетто» или «Травиату». Так, под звуки оркестра, и закончилась его короткая, но памятная служба.
По возвращении в Киев, Михаил обнаружил свой дом в развалинах. Им с мамой, как и подавляющей части населения выжатой разрухой и смертями страны, приходилось ютиться по углам. Снимали за сто пятьдесят рублей тесное помещение, в котором уже обитали два сына хозяйки, да ещё две студентки, и считали, что повезло.
Когда прогрохотала левитановским раскатом Победы Великая Отечественная война и Союз приступил к восстановлению уничтоженного хозяйства, Мазуры встали на жилищный учёт. Сперва получили комнатку, а потом дождались квартиры. Михаил, найдя достойное применение математическим наклонностям, поступил в киевский филиал МЭИ. Он и прежде этого, на уроках в вечерней школе, прослыл способным математиком. Его даже на медаль пытались вытянуть, но не сложилось: засыпался на сочинении про гоголевских помещиков. Грамотно-то Миша умел писать - чисто интуитивно, а вот в содержании налепил откровенной чепухи. «Я точно бегемот! ‒ говорит удивительно бодрый для своего почтенного возраста Михаил сегодня. ‒ Математика – и никаких гвоздей!»
На излёте перестройки Михаил Абрамович Мазур c женой и дочкой иммигрировал в Соединённые Штаты. Семья благополучно обосновалась в предместьях Детройта и за два с половиной десятелетия прибавила троих внучат. По воле коварного случая их бабушка скончалась от наезда автомобиля незадолго до поступления старшенькой в колледж, завещав мужу светлую череду воспоминаний о счастливом, исполненном взаимного уважения браке.
Сейчас Михаилу девяносто три. Он самостоятельно обслуживает себя и, «взяв автобус», ездит в магазин за продуктами. Его речь кристально ясна и осмыслена. Странно было бы представить иное, ведь на досуге, коего у него в избытке, он балует себя решением японских головоломок кен-кен и по-прежнему души не чает в теории чисел.
_____
* Битва на Курской дуге (5 июля - 23 августа 1943)
Добавить комментарий