На военной кафедре Технического Вуза из нас должны были сделать строевых офицеров – командиров танкового взвода. Практически все студенты, за исключением двух-трёх, в армии не служили, и приобщение к армейским порядкам проходило непросто. Забегая вперёд, скажу, что в результате материальную часть танка мы знали не хуже, а порой лучше выпускников военных училищ. Но совсем не о таких прозаических фактах я собираюсь рассказать – навряд ли это интересно читателям. Расскажу о другом.
Преподаватели военной кафедры, кадровые офицеры в звании не ниже подполковника, в течение ряда лет проходили службу в нашем совершенно штатском ВУЗе и перестали быть, что называется, «военной косточкой». Они давно потеряли военную выправку, у некоторых намечалось небольшое брюшко; носили они форменные брюки навыпуск, ботинки, на кителях были, как правило, «поплавки» – значки в форме ромба, говорящие о том, что их обладатель окончил одну из военных академий, т.е получил высшее военное образование.
Специалистами они, как правило, были хорошими, свои предметы знали и грамотно, доходчиво, без всякого солдафонства доносили их до нас. А нам, будущим инженерам, это было интересно – военная техника по тем временам была современной. Всякими сугубо военно-строевыми требованиями и придирками нас не особенно допекали. Конечно, в первом году обучения была строевая подготовка, и маршировать на плацу приходилось, и рапортовать, но всё это было в минимально необходимых пределах.
И вдруг на втором году обучения (на 3-м курсе) среди этих по сути почти штатских преподавателей появляется новая фигура – подполковник (назовём его Семёнов), очень отличавшийся от коллег и внешним видом, и поведением. Одет не в китель и брюки, в гимнастёрку и начищенные до зеркального блеска сапоги, талия (а не брюшко!) туго перетянута офицерским ремнём, поддерживаемым двумя портупеями. Было полное впечатление, что вся это ладно пригнанная сбруя вот-вот заскрипит. Дополняла внешний вид стрижка «под ёжик» – очень короткая, верхушки волос образовывали почти ровную плоскость. Строгий пристальный взгляд, отрывистый командирский голос, лишь изредка, но очень избирательно, – с заботливо-отеческими нотками.
Каждый из кафедральных специалистов много лет преподавал свой достаточно серьёзный предмет – материальную часть танка, связь, тактику боя и т.п. А Семёнову поручили вести несколько предметов, по-видимому, не пользующихся у старожилов кафедры особой популярностью. На первом занятии подполковник сообщил («доложил», как он выразился), что будет вести у нас противоатомную, противобактериологическую и противохимическую защиту, а также политпартработу.
Занятие по первому из указанных предметов подполковник начал так: «Вы – будущие инженерá, люди грамотные, поэтому про устройство (именно так, не про строение) атома вам докладывать не буду. Но я привык доводить данные до подчинённых образно, поэтому представьте: ежéли сравнить весь атом по размеру с Московским университэтом, то ядро в нём будет как вишня среднего калибра!»
На столах справа от нас лежали фуражки (на случай необходимости на плацу откозырять при рапорте). Мы мгновенно потянулись к ним, чтобы втиснуть в рот, если не удастся удержаться от громкого смеха. Но удержаться пришлось – подполковник, впервые оторвав взгляд от лежащего на кафедре перед ним утверждённого текста, внимательно смотрел на нас, желая убедиться в доходчивости образного сравнения.
Ещё бóльшая необходимость в использовании фуражек не по их прямому назначению появилась на другом занятии – по противобактериологической защите. Семёнов долго и монотонно зачитывал из текста общие фразы о бактериологическом оружии. Когда он ненадолго прервался, один из нас поднял руку: «Товарышу пидполковнык, дозвольте пытання» – и встал.
Здесь требуется небольшое пояснение. Это студент действительно был родом из сельской местности, но за 2,5 года учёбы в институте прекрасно адаптировался в нашей русскоязычной среде, хорошо и почти без изъянов говорил по-русски и пользовался своими украинизмами только при необходимости произвести нужное впечатление (например, на экзамене, чтобы к нему предъявлялись требования помягче). В данном случае такой мотивации явно не требовалось, и мы напряглись в предвкушении явного цирка.
– Ось Вы говóрыте, – продолжал он, – «бахтерии, бахтерии», а що це такэ – бахтерии?
Семёнов напрягся и испытующе посмотрел на спрашивающего, но тот выглядел искренним и, по-видимому, вызвал доверие, показался родной душой. Подполковник спустился с возвышения, на котором стояла кафедра, подошёл к стоящему навытяжку студенту, положил ему руку на плечо и проникновенным тоном спросил:
– Как тебя (!) звать?
– Вася… – доверительно ответил наш товарищ.
– Сядь, Вася! Понимаешь, в наставлении это прямо не сказано,
но я тебе поясню, как этот вопрос сам понимаю.
Мы напряглись от увлекательного и интригующего предчувствия, и оно нас не обмануло.
– Ты, Вася, вошей представляешь?
– Ни, нэ бачыв, нэ прыйшлось.
– А блох?
– Блох бачыв, у нашого Мухтара воны булы до того, покы мы… – Так вот, – мягко прервал его Семёнов, – бактерии как воши, только
в тыщу раз меньше. Теперь понял?
–Тэпер зрозумив! – бодро сказал Вася, намереваясь заканчивать этот опасный цирк.
Но подполковник решил развить тему и придать ей логическое завершение:
– Я не доложил вам, для чего они служат. Их лóжат в специальные мешочки, герметично запаивают, сбрасывают с самолётов на территорию противника и заражают местность и местные предметы.
Отойдя от Васи, он повернулся к нам спиной и пошёл к возвышению, дав нам возможность на 5-6 секунд лихорадочно воспользоваться фуражками.
Занятия по противоатомной защите сводилось, в основном, к обучению будущих командиров танкового взвода методике дезактивации боевых машин после их прохождения через очаг радиоактивного заражения. Подполковник и в этот раз излагал информацию чётко и доходчиво:
– Желательно заехать в лес или хотя бы в лесопосадку, наломать веток, сделать из них веники и удалить с брони всю эту радиацию. Запомните порядок удаления – сверху вниз, спереду назад.
Только так, иначе не удалите!
Нашу реакцию нетрудно предположить.
На занятиях по радиообмену Семёнов, выступая в роли посредника между сражающимися «синими» и «зелёными», дал участникам игры позывные: «Командир первого взвода «синих» – «берёза-1», второго – «берёза-2»; командир первого взвода «зелёных» – «сосна -1», второго – «сосна -2»; мой позывной – «дуб». Повторить!
Вызванный студент бодро повторил позывные командиров взводов и замолчал. Семёнов спросил:
– А я кто?
– Ну, это все знают – Вы дуб, товарищ подполковник.
– Точно так. Я всегда дуб! – удовлетворенно подтвердил Семёнов…
После таких откровений (а подобных им было много) мы по достоинству оценили то, что поначалу нам не бросилось в глаза – на гимнастёрке подполковника были привинчены не один, как у всех преподавателей кафедры, а ДВА «поплавка», причём один из них свидетельствовал об окончании им Академии Генерального штаба Советской Армии – наиболее престижного и элитного высшего военного учебного заведения. Ни у кого из наших уважаемых преподавателей такого значка не было.
Справедливости ради нужно сказать, что такие «дубы» были на нашей военной кафедре исключениями и человеком он оказался не злым, и кросс в лагерях в сильнейшую жару бегал наравне с нами, но – всё же, всё же, всё же…
Добавить комментарий