ОТ АВТОРА
Этот альбом* – фотографии спектаклей любимых мною ленинградских театров, в которых я работала, актеров ленинградских театров. Вступления к каждому разделу альбома – это не рецензии, это зарисовки прошлого, словесные фотографии, воспоминания.
Сейчас, мне кажется, когда говорят о прошлой театральной жизни Ленинграда 60-70 годов, вспоминают только БДТ, что совершенно несправедливо. В Ленинграде было несколько интересных, не похожих друг на друга драматических театров, где работали талантливые режиссеры и не менее талантливы артисты.
Многие актеры – я до сих пор в этом уверена – были не ниже уровнем прославленных артистов БДТ. Просто критики писали о них гораздо реже, чем о театре Товстоногова и его труппе.
Прежде всего, это был театр Комедии Николая Павловича Акимова. Сам Акимов был уникальной фигурой в русской культуре, как и созданный им театр Комедии, а также Театр им. В.Ф.Комиссаржевской и Театр им.Ленсовета.
Я присоединила к ним свои воспоминания о Сергее Юрском, о его собственных первых постановках того времени, в которых он играл, и чтецких вечерах. Актер БДТ, он стремился к самостоятельной творческой деятельности. Юрский всегда был и остается в театральном русском мире одиноким волком Акело.
«Нина ходит в театр, как в 19-ом веке: на актеров», - говорил обо мне Николай Павлович Акимов.
Это не совсем верно, конечно. Я ходила в театр на спектакли. Но как фотограф, Акимов прав, я любила снимать именно актеров. Снимать драматические спектакли я начала в акимовском театре.
Я работала в Театре Комедии зав.музеем. Штатный фотограф Громов делал в павильоне рекламные снимки перед каждой премьерой. А я сидела рядом с Акимовым на специальных местах у тех дверей, через которые попадаешь из фойе в центральный проход зрительного зала, и снимала спектакли по ходу действия, в то время без практической цели.
Я любила театр и снимала, потому что не умею любить пассивно. Это была моя единственная возможность принять участие в творческой жизни театра.
Я и до сих пор прихожу в театр, готовая душой откликнуться даже на самое маленькое чудо актерского откровения, на то чудо, которое умирает с окончанием спектакля и никогда больше не повторится. Мое стремление удержать это неповторимое мгновение на пленке, это и есть для меня, фотографа, высшее наслаждение.
Детали стерлись из памяти. Моя память об актерах с которыми мне привелось прожить рядом много лет моей прошлой жизни, это чаще – память сердца.
Часть 1. НИКОЛАЙ ПАВЛОВИЧ АКИМОВ
В Ленинграде в 1950-1960-ых годах было два самых знаменитых драматических театра: Театр Комедии Н.П. Акимова и Большой Драматической театр Г.А Товстоногова.
Каждый из режиссёров не признавал творческой метод другого и, по джентельменскому соглашению, Акимов и Товстоногов на спектакли друг к другу на ходили. Но в начале сентября 1968 года Товстоногов, придя утром на репетицию, обратился к актёрам со словами: "Встаньте. Умер Николай Павлович Акимов. Почтим его память молчанием. Смерть Акимова - это потеря для всей культурной жизни Ленинграда". (Пишу со слов актёров БДТ).
Николай Павлович Акимов –как режиссер-новатор, театральный художник и портретист (ученик студии А.Е.Яковлева и В.И.Шухаева), является особым явлением русской культуры 20-го века. Со смертью Акимова закончился целый период не только театрального Ленинграда, но и всего советского театра.
В 1949 году его изгнали из созданного в 1935 году Театра Комедии за "формализм и западничество". Некоторое время Акимов работал в Ленинградском театре им.Ленсовета, затем в 1955 году вернулся в театр Комедии. Всю свою жизнь он сражался за свое виденье и понимание театра с представителями советской власти, от чего и умер от 3-его инфаркта 67 лет отроду.
------------------------------
Акимов давно говорил мне: "Знаете, как я умру? Я приду после спектакля домой, надену пижаму, лягу в кровать, почитаю французский роман - и умру."
Так и случилось. В конце августа 1968 г. театр ехал в Москву на гастроли. Лето было нестерпимо жаркое. В последний раз я видела Акимова накануне отъезда в Москву, я провожала его домой из театра. Николай Павлович расстроенно говорил о событиях в Чехословакии, вообще чувствовал себя плохо, у него ни с того ни с сего поднялась температура. Но в Москву он поехал. В Москве его театр очень любили.
6-го сентября Акимов и директор театра Закс приехали перед спектаклем к Угрюмову (драматургу и другу Акимова). Там Акимову стало плохо с сердцем, но вызванные врачи из "Кремлёвки" ничего не обнаружили, дали какое-то лекарство.
А начинался инфаркт. После лекарства Акимову стало лучше, и он поехал в театр. В тот вечер шёл его любимый спектакль "Тень" Шварца. Принимали прекрасно. После спектакля на сцену вышел студент МГУ и поклонился Акимову до земли.
Утром в гостинице к Акимову в комнату не могли достучаться, взломали дверь. Он лежал мёртвым в постели, и в руках у него был номер "Иностранной литературы", открытый на 40 странице: французский роман Сименона.
Когда-то Акимов говорил мне: "Когда я умру, я буду летать в коляске, запряжённой лебедями, и смотреть вниз на тебя. Если ты будешь обо мне плохо говорить, я в тебя сверху плюну." Надеюсь, что своими воспоминаниями я не навлеку на себя столь страшной кары.
_____________________
Несмотря на все настороженное отношение властей к Акимову, в 1966 году его вдруг выпустили в Париж и не просто, как туриста, а ставить в Комеди Франсез «Свадьбу Кречинского» Сухово-Кобылина (после того, как он поставил пьесу в Театре Комедии). Привожу письмо Акимова из Парижа.
Дорогая Ниночка!
Спасибо за письмо. Ждите! Скоро увидимся! Дела идут пока (тьфу!тьфу!тьфу!) - хорошо. Спектакль уже по существу поставлен, всем в театре очень нравится. Костюмы сшили умопомрачительно. На днях будут монтировочные. 4 го ноября репет. с папами и мамами 7го и 9го премьера с приглашенными. Будет замечательный Расплюев - Руссильон.
…Вчера встречался со студентами из и-та мирового театра. 2 часа и очень оживленно. Завтра делаю в Сорбонне доклад о Шварце (Все на их родном языке!)
Разумеется масса впечатлений и фотографий! Много читаю из последних новых книг и журналов…
Спектакль у меня здесь очень обогащен и персонажами (слуги у Муромских и кредиторы у Кречинского) и штучками, которые я придумал, пока на репетициях французики разучивали текст. Кажется, на последнем этапе придется ужимать по времени. Ничего! Ужмем!
Передавайте мои приветы всем друзьям и барышням! Марка целуйте особо! (Марк Эткинд, искусствовед, друг Акимова – Н.А.)
Скажите ему, что Лувр я одобрил! Ну, побегу на репетицию. Вообщем этот театр имеет гораздо больше общего с нашим, чем разницы! А актеры, по-видимому, во всем мире одинаковы!
Целую Вас
Ваш старый друг Н.Акимов
25 октября 66г. Париж.
Ел.Вл. шлет привет.
Часть 2. КАПУСТНИКИ В ТЕАТРЕ КОМЕДИИ
В Театре Комедии был замечательный обычай: раз в году устраивался ночной капустник, на котором поздравляли юбиляров, проработавших в театре от пяти до ...дцати лет. Каждые пять лет считались юбилеем.
Текст поздравлений писала команда местных остроумцев во главе с актёрами Львом Милиндером, Леонидом Леонидовым, Валерием Никитенко, Алексеем Севастьяновым. Капустник начинался с того, что все занятые в нем исполнители пели хором на мотив советской песни "Все выше, и выше и выше стремим мы полет наших птиц": "Вас просим, друзья-юбиляры, традиция наша проста: не надо вам строиться в пары, займите на сцене места!»
При переполненном зале (актёры, родственники, друзья) юбиляр выходил на сцену с опаской: никто не знал, как посмеются над ним поздравители. Поздравления пелись на мелодии известных арий, романсов и популярных советских песен.
На эти капустники рвался "весь город": тексты не литовались, т.е. исполнялись без разрешения, так как считались внутренним мероприятием театра. А на капустниках пелись тексты, не всегда безобидные с точки зрения цензуры.
Так, Акимов хотел поставить пьесу Александра Володина "Назначение", которая уже репетировалась в "Современнике". В Москве спектакль пошёл, а Акимову ленинградское начальство его запретило. На очередном капустнике Акимову-юбиляру спели:
"..."Назначенье" ты поставить решил.
На прогон "Назначенья" кой-кого пригласил.
Кой-кому, оказалось, кой-чего не дано...
Это было недавно, это было давно".
Прошлись в своё время и по запрещению спектакля "Дракон". Пьесу Е.Шварца Акимов ставил дважды. Это был мужественный поступок с его стороны. Пьеса была откровенно антисоветская. Одна из умирающих голов Дракона говорила: «… я оставляю тебе прожженные души, дырявые души, мертвые души…» А затем на смену Дракону приходил Бургомистр…
В 1944 году спектакль сняли за то, что увидели намёк на Сталина, в 1963 - на Хрущёва (Суханов, который играл Бургомистра, сменившего Дракона, выходил в клоунском костюме), а в принципе, я думаю, во все времена еще и за проповедь человечности.
Ланцелот говорил со сцены зрителям в зале: «Не бойтесь… Жалейте друг друга. Жалейте – и вы будете счастливы! Честное слово, это правда, самая чистая правда, какая есть на земле». Слова о жалости (читай – милосердии) так давно исчезли из понятий советской официальной морали, что, думаю, пугали начальство не меньше политических ассоциаций.
На капустнике в 1963 году немедленно спели:
"Почему наш "Дракон" вдруг попал под закон?
Почему, расскажите вы мне?
Потому что у нас нет драконов сейчас
В нашей юной прекрасной стране".
-------------
*Нина Аловерт. Портрет театральной эпохи. Ленинградская драматическая сцена 1960-70-х. С-П, Балтийские сезоны, 2018
Добавить комментарий