Многие читатели старшего поколения помнят, какой интерес вызывала самая популярная развлекательная телевизионная передача ¬– КВН, впервые показанная на ЦТ 8 ноября 1961 г. Не посмотреть встречу команд МИСИ, МФТИ, ММИ, «Одесских трубочистов», «Парни из Баку» и других полюбившихся коллективов было совершенно немыслимо. Особая изюминка этой юмористической передачи была в том, что она велась до 1968г. в прямом эфире и содержала не только подготовленные заранее элементы яркого, динамичного шоу, но и экспромты, юмористические находки, рождавшиеся на глазах у зрителей!
До сих пор не могу удержаться от счастливой улыбки, когда вспоминаю, как на конкурсе капитанов одессит Валерий Хаит ответил на вопрос команды-соперника: «Кто такой прохиндей?» По истечении отведенных на раздумье 30 секунд Валера вроде бы неуверенно сказал: «Наверное, это индеец по имени Прохор…», и зал, тонко чувствовавший юмор, буквально взорвался аплодисментами.
В финальной встрече сезона 1966-67г. «Одесские трубочисты» должны были соревноваться с командой московского Мединститута во главе с обаятельным толстяком, кумиром Москвы Матвеем Левинтоном. Москвичи были грозной силой; достаточно вспомнить, что их режиссёром был один из легендарных основателей КВН, талантливый и остроумный Альберт Аксельрод. Кроме того, столичная команда располагала неизмеримо большими возможностями и изначально имела в глазах жюри преимущество перед командой областного центра с неоднозначной репутацией.
Требовался какой-то неожиданный ход, позволяющий вывести Левинтона из себя, сделать так, чтобы он ненадолго растерялся. Матвей, которого друзья называли Мотей, участвовал практически во всех конкурсах, был «ударной силой» команды, и его ослабление могло сыграть решающую роль, стать переломным моментом игры. «Нужно было его как-то нейтрализовать, – писал впоследствии Валерий Хаит, – хотя бы ослабить, попытаться выбить из седла, заставить нервничать».
И выход был найден: решили использовать Дода – не менее обаятельного, очень артистичного толстяка, любимца молодёжной Одессы Давида Макаревского. Он был активным участником студенческого театра «Парнас-2», успешно играл в самодеятельных театральных коллективах, вёл в качестве конферансье большие сборные концерты, но в команде КВН до этого времени участия не принимал. Вот он и стал секретным оружием одесситов.
Идея оказалась гениальной – по комплекции Дод был ещё более грузным, улыбку демонстрировал неотразимую, на сцене чувствовал себя свободно, а значит, мог успешно сыграть предназначенную ему роль.
Когда поезд, в котором команда ехала в Москву, подходил к вокзалу, Додик перешёл в другой вагон, вышел из него отдельно, чтобы не «светиться» перед встречавшими одесситов соперниками-медиками. Присоединился к команде в автобусе, где его на заднем сидении сразу завалили декорациями и костюмами. В гостинице старался нигде вместе с командой не появляться; доходило до того, что однажды он, не выходя из номера, целый день питался пирожками и томатным соком – с его аппетитом!
В репетициях Додик, естественно, не участвовал, и в приветствии вместо его слов с многозначительным видом нёс какую-то галиматью Валерий Хаит. Ничего не понимавших редакторов (как-никак будет прямой эфир!) успокаивали, говоря, что это такой абстрактный юмор, что «так надо». В общем, убаюкали всех, включая присутствовавших на репетициях соперников, которые решили, что одесситы будут лёгкой добычей.
На встрече первыми выступали москвичи. Их приветствие прошло «на ура». Наступает очередь одесситов, они спокойно и уверенно его ведут. В решающий момент из-за их спин появляется Додик в белом халате и, обращаясь к команде соперников, с обезоруживающей улыбкой говорит: «Здрасьте, я ваша Мотя!» Растерянные москвичи опешили, а в зале, где сидели болельщики обеих команд, – хохот и шквал аплодисментов.
Их Мотя – Матвей Левинтон внешне вроде бы не отреагировал на эту эскападу, но из равновесия явно был выведен. Что-то в нём надломилось, – то ли исчезла обычная благожелательность, то ли уверенности в себе поубавилось. В результате конкурс капитанов он Хаиту проиграл, и тогда его фирменная улыбка исчезла совсем.
Жюри было в замешательстве – команды играли на равных, и по справедливости надо было поделить между ними первое место. Но такой вариант не был предусмотрен правилами, поэтому решили кинуть жребий, что сразу и сделали. Золотые медали достались одесситам, а серебряные москвичам, но по-джентльменски договорились, что победили обе команды.
Конечно, одесситы выступили прекрасно, победа была заслуженной, но все понимали, какую роль в её достижении сыграла неожиданность, вызванная появлением Додика, и оставшаяся в анналах КВН его простая фраза о вашей Моте.
Dodik_Lyoka_i_ih_odnoklassnik3.jpg
Додик, Лёка и их одноклассник
Конечно, не этот легендарный эпизод был главным в сценической жизни Давида Яковлевича Макаревского. Он прекрасно сыграл пожилого академика Окаёмова – деда Машеньки в одноименной пьесе Афиногенова и множество других ролей в поставленных режиссёром Берковичем спектаклях не только в своём институте, но и в Доме медработников, Дворце культуры им. Леси Украинки, Доме офицеров, где попробовал себя также и в качестве режиссёра.
«Давид Яковлевич настолько талантлив, что всегда на главных ролях. То есть роль может быть любой, она становится главной, какой бы другой ни играл в центре. Толстый, яркий, танцевальный, он был лучшим толстяком Одессы». Так характеризует Давида его близкий друг Михаил Жванецкий, тоже «стоявший у колыбели» «Парнаса-2».
Но для меня он на всю жизнь остался тем Додиком, с которым я познакомился в самом начале первого курса, оказавшись в одной группе с его другом, невысоким худощавым мальчиком, которого все называли Лёкой. Он выглядел совсем юным, был весёлым, остроумным, доброжелательным; живые глаза, вьющиеся каштановые волосы и открытая улыбка скоро сделали его всеобщим любимцем. Знакомство переросло в близкую дружбу, продолжавшуюся все наши общие с ним институтские годы.
Додик был одноклассником и партнёром Лёки. Ещё в школе они вместе играли в драматическом коллективе (Лёка – Хлестакова, Додик – Городничего), а главное – вели парный конферанс. Эту яркую, колоритную, остроумную пару, запоминающуюся не только из-за внешнего контраста, знала и любила молодёжь всего города. На протяжении всех студенческих лет они вместе вели концерты не только в своих институтах, но и на многих городских мероприятиях – слётах, конкурсах, вечерах.
Леонид Розенталь был разносторонне способным – прекрасно учился, в комитете комсомола института руководил культмассовой работой, вдумчиво и серьёзно готовил концертные программы наших торжественных институтских вечеров к майским и октябрьским праздникам, проходивших обычно в Украинском театре, и неизменно вёл их вместе с Додиком. Но всё же главным для него было участие в театральном коллективе нашего Политехнического института, впоследствии получившем звание «народный театр».
В спектакле по пьесе В. Розова «В добрый час!» Лёка начал репетировать роль центрального персонажа Андрея. На первый взгляд, это милый бездельник, «вздорный, взбалмошный, избалованный мальчишка, грубиян и скептик» (В. Розов), не знающий, чего он хочет в жизни, как найти в ней то своё единственное место, в котором «…все твои способности наружу выходят». Лёке нужно было показать, что за внешними чертами фрондёра и благодушного лодыря скрывается добрый, честный, душевно богатый человек. Эта задача достаточно трудна даже для профессионального актёра, а для неопытного технаря-третьекурсника без специальной подготовки – тем более.
Надо сказать, что справился он с этим блестяще, хотя вживался в роль тяжело и болезненно. Лёкина мама Зинаида Михайловна, известный адвокат и умная женщина, не могла понять, что произошло с её воспитанным, вежливым и любящим сыночком. Он начал грубить ей («ты свои фокусы брось», «ладно, не пугай, ещё чего», «есть что-нибудь вкусное – давай тащи побыстрее»). Обеспокоенная мама не знала, что это – слова Андрея, обращённые в пьесе к его матери, и Лёка «входит в образ», проверяя себя на самом близком человеке. Только на премьере спектакля, услышав знакомые выражения, Зинаида Михайловна всё поняла и растрогалась.
Спектакль был принят замечательно, о нём много говорили не только в нашем институте, но и в городе. Лёка сразу стал одним из самых популярных в студенческой среде, и прежняя симпатия к нему увеличилась многократно.
К сожалению, его жизнь оборвалась очень рано. В самом начале пятого курса Лёка погиб из-за досадной врачебной ошибки во время экстренной операции. До этого мне не приходилось присутствовать на похоронах близкого человека, а в этом случае нужно было не только участвовать, но и организовывать их часть, связанную с институтом. Трудно сказать, стал бы он способным инженером или успешно реализовал бы свою тягу к сцене. Уверен, что в любом случае Лёка сказал бы своё слово в выбранной специальности.
Окончательно оставив почти 30-летнюю инженерную деятельность, Давид Макаревский работал в театре «Комедиум», побывав с его спектаклями во многих городах Союза. В 1990 г. спектакль «Дважды герой» с его участием прекрасно принимали в Лос-Анджелесе, Филадельфии, Бостоне, Нью-Йорке. С 1991 под 1996 гг. Макаревский участвовал в телевизионной программе «Джентльмен-шоу».
Давид Яковлевич был тонким знатоком театрального искусства, его мемуарные заметки, где он рассказывает о жизни одесских театров 1950-70 гг., вполне могут служить серьезным учебным пособием. Он автор трёх книг (“Книга про нас”, “Книга про мое”, “Этот нелегкий «легкий» жанр”). Как справедливо отмечают рецензенты, трудно поверить, что написаны они не профессиональным писателем, не искусствоведом, а “простым” инженером…
Всю его жизнь он оставался кумиром одесситов. В 1996 г. эмигрировал в Германию, где прожил с женой 11 лет. Ушел из жизни Давид Яковлевич в 2007 г.
А для меня этот обаятельный, очень пластичный толстяк с прекрасным чувством юмора и неповторимой доброй улыбкой на всю жизнь остался Додиком с его вошедшей в одесский фольклор фразой «Надо быть шире этого!».
Наверное, это неплохой рецепт на многие случаи жизни…
Добавить комментарий