Инженер Герт живет в рабочем поселке на окраине Москвы с женой и внучкой. Родители девочки вот уже несколько лет осваивают целину.
В небольшой комнатке, сидя на диване обитом серым велюром, Лика, пытаясь вплести непослушную коричневую ленточку в косичку, задает неожиданный вопрос:
— Ба, что такое еврейка?
— А почему ты спрашиваешь? — отставляя гимнастическую палку в сторону, удивляется бабушка.
— Меня в школе так дразнят... и называют Лика Герт, а я ведь Лика Румянцева. Герт — это дедушкина фамилия.
Софья Яковлевна прекращает делать зарядку, садится за круглый стол, покрытый тяжелой скатертью с причудливым бархатистым узором бутылочного цвета, медленно вздыхает и говорит зычным, свойственным ей голосом:
— Евреи — это люди, такие же как русские.
— А русские — это кто?
— Русские живут в нашей стране.
— А евреи не живут?
— Тоже живут. Я, например, и твой дедушка — мы евреи.
— Я тоже здесь живу и я ваша. А чем же мы отличаемся от русских?
— Да ничем, пожалуй, — Софья Яковлевна чуть раздувает ноздри, — только знай, детка — ты не еврейка.
— Почему?
— Потому что у тебя мама с папой русские. И в тебе только четверть еврейской крови. Ведь дедушка тебе неродной.
— Как это не родной... он самый родной, — хмурится Лика.
— Да, конечно, родной, любимый. Но твой настоящий дедушка был русским. Он погиб до твоего рождения.
Лика глубоко задумывается, начиная искать еврейскую четвертинку в себе. Она уже знает, что такое четверть. Это как в нотах... Целую держишь, считая до четырех, а четвертушку отпускаешь на счет — раз.
— Ба, а где это четвертушка во мне?
Софья Яковлевна смеется.
— В глазах, Лика, в твоих умных глазках, — она сдвигает брови, — и помни, девочка моя, гордись, что в тебе есть капля еврейской крови.
— А почему?
— Это очень талантливый народ.
Лика в замешательстве. Думая о «талантливой» четвертушке в себе, напрягает ум и понять никак не может — где же она... и ищет ее — ищет. Но поиск не приносит никакого результата.
— А русские — не талантливые? — любопытство всё более разыгрывается в ней.
— Ха-ха, лапочка, и русские талантливые, а встречаются и бездари, как, впрочем, и среди евреев.
— Ба, я тебя так люблю, — восклицает Лика и бросается Софье Яковлевне на шею.
Та прижимает внучку крепко к себе.
— Ты русская, Лика, зовешься Румянцевой, и от этого никуда не денешься. А фамилию Герт тебе приписывают, так как в округе все дедушку знают. А он столько с тобой возится. Ведь и у меня другая фамилия. А наверняка, здесь я для всех Софья Герт.
***
Лика — первоклассница. Ей очень легко учиться, так как писать, читать, считать она умеет уже давно. В классе Лика отличница. Ее сажают на предпоследнюю парту, потому что она рослая девочка.
Детей в классе много. Среди учеников есть застенчивый мальчик — Шура Лавренович, низенький, хрупкий, с маленькой головкой, оттопыренными ушами и черными, как смоль, круглыми глазами. Его движения медлительны и робки. Взгляд потуплен. Тетрадки Шуры все в кляксах. Чтение ему дается с трудом. За партой он сидит один.
Неожиданно в конце второй четверти учительница Анна Михайловна, обращаясь к Лике, говорит:
— Румянцева, пересядь к Лавреновичу. Ты прилежная ученица, а Лавренович — отстающий. Надеюсь, он будет брать с тебя пример.
Лика с недовольством собирает портфель и садится рядом с Лавреновичем. Он ей не нравится. Да и кальсоны он носит — все об этом знают. И вообще какой-то растяпа, а не мальчик. Вот Мухин — это другое дело.
Однажды на уроке арифметики Шура принимается ерзать на парте, тетрадку не открывает, морщится и головой потряхивает. Лика этого не замечает. Она погружена в решение примера. Да и какое ей дело до соседа!
— Лавренович, прекрати кривляться! — строго одергивает ученика Анна Михайловна, — Открой тетрадь и решай пример.
Шура медленно перелистывает тетрадь, берет ручку, макает перо в чернильницу и сажает на страницу огромную кляксу. При этом он продолжает елозить по лавке.
Анна Михайловна прохаживается между рядами. Видя кляксу в тетрадке Лавреновича, грозно заявляет:
— В угол — вертун! Ты не умеешь себя вести.
Мальчик направляется на позорное место. Головы учеников склонены над тетрадками, все решают арифметический пример.
Вдруг с первых парт слышатся тихие ядовитые смешки. Шепот проносится по классу. Но мгновенно он сменяется гробовой тишиной. Глаза всех учеников устремляются на Лавреновича. Шура растерянно стоит в луже, образовавшейся от теплых струек, льющихся из-под его штанин. Злополучное жидкое пятно на полу медленно разрастается, как противная клякса в тетрадке.
— В медпункт, Лавренович, — мигом! — мальчик, едва волоча ноги, выходит из класса. Анна Михайловна непринужденно обращается к ученикам:
— И что, пример уже решен?
Ребята шумно ворочаются. Урок закончен. Учительница собирает тетрадки. Звенит звонок.
К Лике подбегают несколько одноклассников. Корча рожи — кривляясь, злорадно восклицают:
— Ну что еврейка-отличница... не уследила за двоечником... в туалет сводить забыла... Ха-ха-ха! — заливаясь громким смехом, хватаются за животы.
Лика хмурится. Ее сердце колотится. Вся красная от гнева подходит к учительнице.
— Анна Михайловна, скажите им, что я не еврейка.
У той от необычной просьбы непроизвольно приподнимаются брови.
— Сейчас всё выясним.
Вытягивая губы трубочкой, она не спеша берет со стола классный журнал. Любопытная ватага ребятишек обступает ее. Анна Михайловна, перелистывает журнал, открывает последнюю страницу. Ведет пальцем сверху вниз по фамилиям учеников, выписанным в алфавитном порядке.
— Русский... русская... — указательный палец движется от фамилии ученика по линии слева направо. Он неторопливо опускается всё ниже... задерживается на букве «Л»… «Р» — Румянцева — русская... А дальше — опять русские... Яковлев — последний — тоже русский. — Анна Михайловна резко захлопывает журнал.
— У нас в классе все русские, кроме одного еврея — Лавреновича, — торжественно заявляет учительница. Зажимает журнал под мышкой, берет сумку, кладет туда собранные тетрадки и с поджатыми губами направляется к двери. Дети с раскрытыми от удивления ртами расходятся.
Лика в восторге. Уже никто никогда не обзовет ее еврейкой.
Размахивая от радости коричневым дерматиновым портфелем, она бежит домой. В голове подпрыгивают слова: «Теперь все знают правду. Я — русская».
Добавить комментарий