И было утро. Нежаркое майское солнце ласковым светом заливало площадь и густо высаженные по периметру клёны и липы. Джон Гарднер терпеливо переминался с ноги на ногу в толпе напротив Белого Дома, состоящей из пары сотен демонстрантов. В руках Джон держал небольшой белый плакат с аккуратно выведенными красной краской словами «Позор Трампо-нацистам! Прекратите издеваться над детьми иммигрантов!». Такие же или подобные плакаты, будто сделанные под копирку, находились у многих собравшихся. Несколько человек, видимо для разнообразия, держали плакаты иной тональности, провозглашающие: «Капитализм не работает!».
Время от времени стоящая в первом ряду коммьюнити-организатор, излишне полная молодая женщина в ярко-розовой футболке и серых шортах, с необъятными мясистыми предплечьями, взмахивала рукой и начинала скандировать:
- Трамп и Барр нам не нужны!
Вы - позор для всей страны!
Демонстранты охотно подхватывали, потрясая плакатами и вздымая над головой знак “V”, составленный из двух пальцев, указательного и среднего. Поначалу Джон непроизвольно морщился от их криков. Орать вместе со всеми он находил неприятным и вульгарным. Однако через какое-то время он попробовал присоединить свой голос к остальным и вскоре с удивлением обнаружил, что ему нравиться выкрикивать незатейливый стишок в одном ритме вместе со всеми. Он ощутил себя юным и сильным, способным на многое и единым с окружающими его людьми, которых он считал честными и неравнодушными к тому, что происходит в стране.
- А кто такой этот Барр? - фальцетом спросила тощая девица в дорогих искусственно порванных выше колен синих джинсах, с двумя кольцами в носу.
- Это его Генпрокурор. Такой же шовинист, как и сам Трамп, - ответил кто-то.
- Хуже! - заявил совсем юный парень в голубой ти-шорт с надписью «Полицейские - свиньи». - Барр - цепная собака Трампа.
Здесь собрались в основном молодые или очень молодые, полные энтузиазма белые мужчины и женщины, но встречались и афроамериканцы, и латинос, а кое-где попадались мужчины с чёрной нестриженой бородой и женщины в хиджабе. Виднелось в толпе и несколько ермолок. Тут и там мелькали морщинистые загорелые лица ветеранов протестных акций и наркотиков, знающих друг друга и эффект героина ещё со времён Вьетнамской войны. Толпа не излучала угрозы, некоторые демонстранты улыбались, переговаривались друг с другом, при этом, однако, не отводя взгляда от фасада Белого Дома, словно пытаясь разглядеть кого-то, может быть, и самого Трампа, сквозь продолговатые окна, наглухо закрытые портьерами. Шеренга невозмутимых полицейских отделяла их от решётки забора, готовая вмешаться, если демонстрация перерастёт, как происходило иногда, в буйство и насилие.
Женщина в розовой футболке опять взмахнула рукой, и демонстранты нестройно подхватили:
- Трамп и Барр нам не нужны!
Вы - позор для всей страны!
Теперь уже и Джон, кивая в такт слегка лысеющей головой, выкрикивал вместе со всеми:
- Трамп и Барр нам не нужны!
Вы - позор для всей страны!
Стоящий рядом мужчина в белой рубашке, с недельной щетиной на одутловатом лице и обширными тазом и животом, одобрительно кивая, показал Джону выставленный кверху большой палец левой руки.
Майское солнце, полюбовавшись на белоснежный Монумент Джорджу Вашингтону и его четкое отражение в прямоугольнике окружённого туристами и зеваками водоёма, закрылось темной тучей. Соперничая своими криками с толпой, над площадью неспешным клином пролетела стая диких уток. Начался весенний дождь, и демонстранты гуськом потянулись к автобусам, припаркованным на Колониал Паркинг около Джи-стрит.
- Поедешь с нами? - обратился к Джону мужчина в белой рубашке, держа под мышкой ненужный больше транспарант и вытирая со лба испарину. - Наш автобус сейчас повезет всех желающих на ланч в Дайнер на 10-й Норд-Вест. За всё - коммьюнити! Потом намечена ещё одна демонстрация, у Капитолия.
- Хотел бы, но не могу, - помотал головой Джон. - Я тут с друзьями на машине. Нужно успеть на работу.
- Окей, приятель. Увидимся в следующий раз.
- Возьмёшь мой плакат? Может, он ещё кому-нибудь пригодится.
- Нет проблем. Давай его сюда.
- Хорошего дня.
- И тебе тоже.
- Эй Джон! - послышался возглас сбоку. Майк и Фредди, его друзья по Демократическому клубу и соседи по посёлку Вейкрофт-Вудлон, делали ему руками знак: «Мы здесь».
Джастин Гарднер, длинный, уже догнавший ростом отца подросток, совсем не глядя под ноги, ураганом скатился по лестнице со второго этажа, не отрываясь на бегу от экрана айфона.
- Эй, - сказала его мать, - тебе уже двенадцать. Гляди под ноги. Ты собрал свой чемодан?
- Черт возьми, собрал и забыл его в своей комнате! - Джастин развернулся на полной скорости и помчался вверх, по-прежнему не сводя глаз с экрана. Джон с женой переглянулись с улыбкой. Дочь крикнула из машины:
- Жду вас, я уже здесь и готова!
В свои десять лет Мэгги всегда оказывалась самым организованным членом семьи.
План был такой - проехать 23 мили по Даллес Эксесс Роуд и оставить машину на длительной парковке аэропорта Вашингтон Даллес, чтобы лететь на остров Парадайз Багамского архипелага, где их ждал заказанный двухкомнатный номер с видом на море в гостинице Atlantis.
Дом семейства Гарднеров, с пятью спальнями и четырьмя ванными комнатами, удобно располагался в шикарном районе Арлингтона, Вейкрофт-Вудлон. С учетом трафика, Джон рассчитывал достичь аэропорта за 40 минут.
- Пора ехать. Ты готов, дорогой? - спросила Сара, глядя в зеркало в прихожей и поправляя волосы.
- Да-да, милая. Только подпишу чек для этой организации, о которой я тебе вчера говорил, - Наша Революция. Мне кажется, они действительно делают замечательную работу в борьбе с этой бандой Трампа. Им надо помочь.
- Чек на сколько?
- $1000. Ты не против?
- Ну что ты, дорогой. Только давай быстрей, мы опаздываем.
- А ты оставила ключ для Фран?
- Ну конечно, дорогой. Все как всегда. Остановила почту на две недели, отдала Джерри в отель, оставила ключ для Фран. Пошли!
Фран звали горничную, Франческу, молодую иммигрантку из Гондураса, приходившую убирать и готовить три раза в неделю, а Джерри был двухлетний белый сенбернар, дружелюбный мохнатый красавец, любимец семьи. Ему предстояло ожидать хозяев в высококлассном собачьем отеле, где круглосуточно дежурил ветеринарный врач, псов держали в просторных помещениях, кормили в соответствии с пожеланиями клиентов и выгуливали три раза в день. Джерри не особенно любил, когда его там оставляли, но что поделаешь...
Джастин наконец засунул айфон в карман шортов и деловито прошёл в фойе со своим чемоданом и огромным зелёным баулом родителей.
- Молодец, сынуля, - сказала мать.
- Пап, дашь порулить? - спросил Джастин, свалив багаж в заднюю часть чёрного Мерседеса типа Джи-Эл-Эс.
- Джон, - жена сделала предупреждающий жест.
- Все под контролем, дорогая, - улыбнулся отец, бросая Джастину ключи. Тот ловко поймал их одной рукой.
- Только до скоростной дороги, - сказал Джон.
Две недели на острове пролетели, как одно мгновение. Погода не подвела - все дни оказались солнечными и жаркими, а буйный тропический ливень, если и начинался, то извергал свои потоки не более получаса. Взрослых слегка донимала повышенная влажность - дети ее, конечно, не ощущали - но эта влажность воспринималась как неотъемлемый и привычный атрибут местного климата. А в их номере, как и во всей гостинице - ресторанах, барах, холлах и лонжах, день и ночь безотказно работал кондиционер. Гарднеры наслаждались солнцем, спокойным и ласковым морем бирюзового цвета, горячим белым песком, прогулками на катерах, сёрфингом и парасейлингом, рыбными деликатесами в многочисленных ресторанчиках. По вечерам Джон с женой, с немалым трудом отправив детей спать, потягивали коктейли в одном из роскошных лонжей гостиницы или на открытом воздухе, за столиками у самого моря. Иногда Джон заказывал ямайский ром, а Сара нежнейшее Пино-Нуар. Почти каждый день заканчивался сексом во всех возможных вариантах, то неистовым и яростным, то длительным и нежным. Иногда секс повторялся и утром, ещё до душа и кофе. Недаром этот удивительный остров назывался Парадайз! Джон и Сара целиком погрузились в его волшебную атмосферу, совсем не включали телевизор, не открывали газеты и новостные сайты на айпадах. К чертям политику и все, что с ней связано! Завтрак начинался с бокала шампанского, а ланч - с пина-колады. В каждом бассейне имелся бесплатный бар. Дети проводили время в компании сверстников, в основном американцев и немцев. Впрочем, каждый из них не расставался с айфоном, как и все остальные, то и дело что-то проверяя или разглядывая. Джон знал, что Джастин предпочитает игры и мессенджер, а Мэгги - селфи, твиттер и Инстаграм. Здесь их никто не ограничивал - каникулы есть каникулы.
- Через год-другой у них начнутся приступы темперамента тинэйджеров, - говорили родители друг другу. - Вот тогда и намаемся.
И беззаботно отмахивались - переживём.
А в самолете на обратном пути им сказали, что Конгресс вынес Трампу импичмент, причём, как ни странно, за резолюцию проголосовало большинство обеих палат. Все кругом были безумно возбуждены, одни радовались и шумно поздравляли друг друга, другие выглядели растерянными. какая-то женщина выкрикивала «Yes! Yes!”, стюардессы профессионально улыбались, разнося напитки. Джон и Сара переглянулись, сделали хай-файв и заказали шампанское.
К середине полёта эмоции постепенно угасли и в салоне воцарилась тишина. Сара и Мэгги заснули. Джастин не отрывался от своего айфона, а Джон закрыл глаза и долго пытался погрузиться в медитацию, но ничего не получалось.
Самолёт мягко приземлился на взлетно-посадочную полосу и целую вечность катил к телетрапу в конце терминала, предназначенному для Багамских рейсов. Гарднеры беспрепятственно прошли в здание аэропорта - американскую таможню они прошли на Багамах - дождались багажа у карусели и направились к автобусу, который отвёз их на парковку.
И было утро. Их разбудили громкие голоса за окнами, затем оглушительный стук в дверь - не мелодичный звонок, которым обычно пользовались гости, а именно стук, требовательный и наглый. Джон выглянул в окно. У входа собрались человек тридцать-сорок, мужчины, женщины и дети, много детей. Стук продолжался. Джон спустился из спальни на первый этаж и открыл дверь.
У двери стояли трое: двое мужчин - один совсем молодой, со смуглым лицом и чёрными волосами ёжиком, другой постарше, с бритой головой, лет тридцати пяти, и женщина, коротко стриженная блондинка, примерно того же возраста, что и бритый. Все трое были одеты в чёрные футболки, шорты же, словно на постмодернистской картине, резко отличались цветом - хаки у молодого, серые у его партнера и розовые у женщины. На рукаве у каждого выделялась белая повязка с крупными буквами: ДКСС, и сжатый чёрный кулак над ними. У женщины имелась ещё какая-то непривычная деталь туалета, но мысли беспомощно разбегались, и Джон никак не мог распознать, что это такое. За спиной этих троих толпились взрослые и дети; какая-то девочка тонким голоском что-то пела по-испански. Негромко захныкал младенец.
- Мистер Гарднер? - без улыбки спросил тот, что помоложе.
Сознание Джона отказывалось адекватно функционировать, а тут ещё незнакомый акцент мешал воспринимать твёрдо произносимые слова. - Мы представляем ДКСС - Демократический Комитет Социальной Справедливости штата Вирджиния. Со вчерашнего дня Нашему Комитету принадлежит верховная власть в штате.
- Да, я Джон Гарднер. Чем могу помочь? - с трудом выговорил Джон. Он чувствовал, как сердце словно захлебываясь, гулкими толчками застучало в груди. Каждый толчок отдавался приливом боли в голове. Джон провёл ладонью по взмокшему лбу.
- Кто это, Джон? - крикнула жена сверху. - Что им нужно?
- Все в порядке, дорогая! - попытался крикнуть Джон в направлении лестницы на второй этаж, но крика не вышло, и он закашлялся.
- Мистер Гарднер, я Дороти Мак-Ги, специальный агент ДКСС. - сказала женщина, изучая Джона холодным взглядом светло-серых ненакрашенных глаз. - В соответствии срешением ДКСС, все жители Арлингтона, имеющие больше двух спален, обязаны разместить у себя семью иммигрантов в каждой излишней спальне, не более семи человек на комнату. У вас поселятся три семьи.
Женщина обернулась к людям за ее спиной:
- Заходите, друзья. Теперь это ваш дом.
Только теперь Джон заметил у неё на поясе кобуру пистолета.
Бритоголовый мужчина отстранил Джона, и мимо него в открытую дверь потянулся поток людей.
- Что происходит, черт побери? - нашёлся голос у Джона. - Кто вам дал право здесь распоряжаться?
- Мы же сказали, ДКСС. - сказала женщина. - Лоренс, дай мне копию постановления. - она взяла у своего молодого партнера и протянула Джону какой-тo мятый листок.
- Что происходит, Джон? - жена в легкой пижаме появилась на лестнице.
- Папа, ты в порядке? - крикнула Мэгги из-за ее спины.
- Я сейчас же позвоню в полицию. - сказал Джон.
- Звоните, - сказала женщина и повернулась к бритоголовому. - Джей Ди, проследи за размещением людей наверху. А ты, подруга, позаботься о том, чтобы всех накормить, - она направила указательный палец на Сару. - Дети голодные. Ты же, как я вижу, мать, - насмешливо добавила она.
Прихожая стала наполняться людьми. Какая-то девочка лет 15-ти, держа за руку малыша, прошла в кухню и открыла там холодильник.
Сара накрыла лоб ладонью и, словно силы внезапно покинули ее, опустилась на ступеньку лестницы.
- Мама, мамочка, - обняла ее Мэгги.
Джастин с бейсбольной битой в руках сбежал вниз по лестнице, обогнув мать и сестру. Подскочил бритоголовый, выкрутил биту из рук мальчика.
- Не смейте трогать ребёнка! - поднимаясь, крикнула Сара.
Бритоголовый толкнул Джастина в грудь и тот отступил на шаг назад, пошатнулся и сел на ступеньку. Мать вскрикнула. Вместе с Мэгги они сбежали вниз по лестнице и обняли мальчика.
Джон набрал номер срочного вызова полиции.
- Слушаю. - ответил чей-то спокойный голос.
- Странно, - мелькнуло в голове у Джона. - Раньше они всегда первым делом спрашивали, в чем срочность звонка.
- Полиция? - неуверенно спросил Джон.
- Полиция распущена, - сказал голос. - Это народная милиция Комитета Справедливости. Есть какие-то проблемы?
- Э-э-э...какие-то люди привели целую толпу в мой дом. Они говорят, что мы должны разместить у себя семьи иммигрантов…
- Эти наши люди, - сказал голос. - Выполняйте распоряжение Комитета. Будете препятствовать, вышлем патруль. Ответите по всей строгости закона.
- Закона? - промямлил Джон. - Какого закона?
- Закона народной революции.- отрезал голос. Звонок прервался.
Люди растекались по всему дому, открывали шкафы и двери комнат, гремели посудой. В растерянности Джон подошёл к окну. Входные двери каждого соседского дома были раскрыты настежь, люди свободно входили и выходили.
Кто-то включил телевизор на кухне. Послышался голос популярной ведущей Си-Эн-Эн:
- Конгресс только что принял срочное постановление об увеличении подоходного налога на лиц с заработками свыше 70-ти тысяч долларов. Налоговые таблицы будут опубликованы на всех новостных сайтах. Нам сообщили, что самая высокая налоговая ставка будет составлять 98%.
Где-то невдалеке послышался выстрел.
Добавить комментарий