Владимир Вайншток, Владимир Путин и сослуживцы

В 2017 году «Чайка» опубликовала байки Сергея Кузнецова «То-то было весело при тоталитаризме. Из жизни советских писателей». Предлагаем вашему вниманию правдивые истории из этого же цикла, не вошедшие в первую публикацию.

 Владимир Вайншток обессмертил своё имя в нескольких ипостасях: кинорежиссера, сценариста, финансового гения, председателя знаменитого писательского ЖСК. А то и вовсе… потоньше б намекнуть… за рубежом связи налаживал, с белоэмигрантским отродьем. Даже и в родной советской стране – много кой-чего лишнего себе позволял. Трудясь, например, над документальной лентой «Перед судом истории», принимал в своей квартире Василия Шульгина. Того самого, который у Николая II отречение принимал. 

250px-VPWeinstock.jpg

Незадолго до войны снял Вайншток популярный фильм «Дети капитана Гранта». А уже в 60-е написал сценарий «Мёртвого сезона». Ленты, что называется, судьбоносной: именно посмотрев этот увлекательный фильм, с Донатасом Банионисом в главной роли, порешил шестнадцатилетний Вовка Путин двинуть в разведчики. 

Снимал-то «Мёртвый сезон» Савва Кулиш, - тот самый представитель древнего племени, чрез кого Алексей Николаевич Арбузов (который очень любил евреев, но скрывал) породнился-таки, наконец, с ихней нацией.

Жилищно-Строительный Кооператив «Московский Писатель», возведённый и руководимый Владимиром Вайнштоком, заселён был писательской братией в 1957-м. Хоть и не страшился советский народ треклятых империалистов, соорудили, по законам Холодной войны, под домом обширное бомбоубежище. Во дворе, на поверхности, расположение катакомб выдавала двухметровая кирпичная башенка, в нежно-розовый цвет оштукатуренная, с решётками по бокам: воздух под землю качать. Спросит любознательный пострелёнок: «Пап, а чегой-то такая за штуковина?» Отец-писатель остроумно отвечает: «Это, сынок, постамент памятника Вайнштоку».

Тридцать первого декабря 1958 года каждый квартировладелец «Московского Писателя» обнаружил в своём почтовом ящике новогоднее поздравление. Под копирку, на официальном бланке ЖСК. Настала пора восполнить пробел и вверить этот «брульянт» литературной общественности. Автор, верней всего, Михаил Вольпин.

Где,

 ломая календарные даты

Летоисчисления,

 что издревле ведОмо,

Встречают

 не пятьдесят девятый,

А только второй… 

 от сотворенья дома?

 Нигде кроме

 Как в нашем доме!

Где

 проблема семьи

 давно решена?

Где,

 капли ревности не обнаружа,

Гордится преданная жена

Новым романом

 старого мужа?

 Нигде кроме

 Как в нашем доме!

Нигде не услышишь,

 имейте в виду,

Хоть все галактики облетите в ракете,

Чтоб люди людям

 в новом году

Желали побольше драм и трагедий.

 Нигде кроме

 Как в нашем доме!

Где не может быть повторения

Вавилонского столпотворения?

Где

 с любого наречия 

 срочненько

Переведут

 хотя бы с подстрочника?

 Нигде кроме

 Как в нашем доме!

И где возможно такое диво

(Пусть рифмы не «ох!»

 и шутки не «ах!»),

Но где же

 правление кооператива

Своих жильцов поздравляет

 в стихах?!

 Нигде кроме

 Как в нашем доме!!!

С НОВЫМ ГОДОМ, ТОВАРИЩИ!!!

Песенка «Женитьба в доме Шнеерсона» на свет явилась в конце Гражданской. Имеется там, если помните, такой куплет:

 Сам преддомком Абраша дер Молочник

 Вошел со свитою – ну прямо царь!

 За ним – Вайншток, его помощник,

 И Хаим Качкес – секретарь.

Фамилия-то нечастая. Вот и сдаётся: тот самый он был Вайншток! Сроки, вроде, сходятся, да и устремления тоже: как припустил человек, с младых ногтей, по жилищной линии, так и дорос, к зрелости, до председателя ЖСК.

Михаил Вольпин, автор приведённого выше шедевра, трудился у Владимир Владимирыча (подскажем: у Маяковского) в Окнах РОСТА. Дружбу водил и соавторствовал с Ильёй Ильфом, Евгением Петровым, Николаем Эрдманом. В 33-м замели парня за антисоветские сатирические произведения. Навроде этой вот, 23-го года, частушки:

Скоро будет выдача

Снимков Льва Давыдыча.

Будут вешать вновь его

И снимать Зиновьева.

Добро б одними стишочками баловался, так критиковал ещё бесшабашный Вольпин «пошлого еврея» Кагановича, да вдобавок – сохрани и помилуй! - чуть не в товарища Сталина шмалять замышлял! Попадись такой пару-тройку лет спустя – прямой бы ему путь в Лубянские подвалы. Чисто пофартило человеку: в 37-м, как всех вокруг гребли подчистую, Вольпин, напротив, выпростался. Более уж ошибок не допускал, не попадался. После войны «Лаурой» даже заделался, Сталинскую отхватил - второй, правда, степени. Мотай, молодняк, на ус: садиться – тоже надо умеючи! Момент правильный улучить!

Пустили избранную группу московских литераторов в турпоездку, да не в какую-нибудь Болгарию, выше бери! Днём шастают счастливцы по лондонским магазинчикам (всей группой, конечно, чтоб, боже упаси, не остался никто), дефицитом отовариваются. Вечером в задрипанной своей гостинице покупочки перебирают, консервы отечественные откубривают, пенсы с шиллингами подсчитывают. Неделя прошла, прибарахлились писатели, поиздержались. В магазины больше ни ногой: бродят теперь по городу (всей группой, конечно), достопримечательности задарма обзирают. Дискутируют: где готика, где барокко. Культурные же ж люди, творческая интеллигенция! 

Минует группа люксовый отель «Савой» и такую наблюдает картину. Бесшумно подкатывает роскошный чёрный Ролс-Ройс, выскакивает из него шофёр, весь в ливрее, спешит заднюю дверь отворить. Остановились писатели: любопытно всё-таки на миллионера вживую поглазеть. Выныривает из машины пухленький, маленький господинчик, ну вылитый капиталист с карикатуры Кукрыниксов. Брюшко под чёрным смокингом упрятано, лысина чёрным цилиндром прикрыта, в руке трость чёрная, с золотым набалдашником. Сигары только недостаёт. Пригляделись писатели повнимательней. «До чего ж на Вайнштока нашего машет!», - один говорит. Другой: «Кабы не котелок, вылитый Владимир Петрович». А третий: «Братцы, так это ж он самый, Вайншток и есть!» По сторонам не озираясь, просеменил Вайншток к чугунным дверям, услужливо распахнутым пред ним дородным швейцаром, и скрылся в недрах.

Театральный критик Александр Борщаговский насилу ноги унёс, угодивши в «космополиты безродные». Со службы уволен, из партии исключён, лишён жилья и возможности печататься. Но чтобы сдаться, чтоб лапки кверху, – ни-ни! Ночевал у друзей, дни коротал в читалке, пуще прежнего бумагу марал. Как степлилось, - выбрался из подполья, опубликовал толстенный исторический роман о русском флоте. Годы спустя, в автобиографических «Записках баловня судьбы», благословил свой жребий. Что выжил, выстоял, не изменил себе в горькую эпоху гонений. Но и за то ещё, что самому не дозволено было стать гонителем. Прям-таки - герой ненасильственного сопротивления. Махатма Ганди! Нельсон Мандела! «Человек истинной порядочности и честности» (из дифирамба к 90-летию).

 Так-то оно так, только вот в 79-м, относительно вегетарианском году, без принуждения, из любви к искусству, обрушил Александр Михайлович свой гнев на диссидентский альманах «Метрополь».* «Грех «Метрополя» - в измене нравственному уровню, достигнутому советской литературой». Ату их, Борщ, ату! Неповадно чтоб инакомыслием блудить, под заручкой западного фармазонства!

Касательно ж нравственного уровня, - не чужда была, воистину, советская литература высоких идеалов гуманизма. Ярый тому пример - стихотворение знаменитого поэта, лауреата двух Сталинских премий Виктора Гусева («Литературная газета», 1938-й год):

Гнев страны в одном рокочет слове. 

Я произношу его: расстрел.

Расстрелять предателей Отчизны,

Порешивших Родину сгубить!

Расстрелять во имя нашей жизни!

И во имя счастья — истребить!

Разве не символично, что телеведущий и спортивный комментатор Виктор Гусев, ветеран боевых действий в Эфиопии и доверенное лицо «Единой России», проживает в Москве на улице, носящей имя его славного деда? 

Надежда Хасьяновна Салахетдинова – жена Вайнштокова – трудилась абдоминальным хирургом в Институте Склифосовского. Поздний сынок их, Олежка, в лихие 90-е процвёл пышным цветом: деньги брал в долг, да в рост давал, под серьёзный процент. Так вот оно по науке, по теории гибридной силы, и прописано: чтоб продукт отдалённого скрещивания обоих родителей превзошёл!

Только вскрылось вдруг: не унаследовал младой Вайншток ни мозгов папашиных, ни деловой хватки. Ни маминой сноровки с холодным оружием. Кинули его, короче, не вернули бабла. И могущественный генерал-покровитель, отца покойного дружок, отступился. А кредиторы теснят, угрожают! Самый из тех нахрапистый, бывалый писатель такой, Севела Эфраим, сын полка, - заказал, чтоб измордовали неплательщика. Продолжения не дожидаясь, загнал Олежка родительскую четырёхкомнатную, рассчитался, - и, голый-босый, свинтил от греха подальше, в Германию. Хорошо ещё, шкуру сберёг. 

Граждане, усладившие сердце чтением «Иванькиады» Войновича, - поверили, верно, автору: выбил он искомую квартиру благодаря собственному упрямству да бесстрашию писательской общественности. Касательно соседей по ЖСК «Московский Писатель», - нет спору: чтоб Войновича поддержать, голос свой отдать на собрании, - немалый потребен был героизм. Как-никак, соперник его в борьбе за пространство, Сергей Иванько, опричь высокого издательского поста, важный чин имел в первейшем нашем ведомстве. Недаром сам Константин Симонов, ГертрудА и народный любимец, перечить такому не смел.

Только вот - вступился ведь за Войновича человек суперискушённый, промашек не допускавший. Притом, вовсе не склонный к самопожертвованию: Владимир Вайншток. Прикинешь на досуге – было-то оно, пожалуй, поинтересней да похитрей. 

Сошлись в коридоре власти вершители. Один, трёхзвёздный, идеологию нашу курирующий, другого, двузвёздного, наставляет: 

- Залупился, вишь, сподручный твой, Иванько, с писательской хавирой! Я, брат, прямиком со Старой Площади: мозговали у Михал Андреича. Мы, старая гвардия, так мыслим: негоже партийцу шкурничать, ужом виться за поганый метраж! Власть советскую срамить! В общем, уйми-ка ты своего полковничка. А я уж снесусь с дядей Володей Вайнштоком, - он, как раз, ЖСК тем самым писательским заправляет. Нехай квартирку Войновичу отдают, потроху диссидентскому! 

-----

* Правды ради, стоит сказать, что против «Метрополя» выступили (по принуждению?) некоторые из порядочных людей: Григорий Бакланов, Евгений Сидоров, Римма Казакова (прим. ред.)