Елена Ржевская и поколение 1920-х
Писательнице Елене Ржевской – 95 лет. Фильм на канале КУЛЬТУРА.
Удивительное нежное девичье лицо, удлиненный – лунный - овал, детские пухлые губы.
Портрет молодой Елены Ржевской завораживает. Красавица, не осознающая своего могущества.
Похоже, что и много позже она не осознАет до конца своего могущества крупного писателя со своим незаемным стилем и своей незаемной темой.
В фильме о ней, снятом пять лет назад к 90-летию писательницы, я не услышала ни одной жалобы на то, что не печатали, не давали, отклоняли, преграждали и препятствовали... А ведь все это было, было...
Принимает свою судьбу? Или в свете выпавшего ей долгого и тяжкого жизненного пути, а также опыта репрессированных отцов и погибших на войне сверстников отбрасывает в сторону такие категории, как «слава», «популярность», «известность» и даже «самореализация»?
Скажу как читатель: мне ее не хватало.Я ждала ее повестей.
Нашла сейчас на интернете негустой список опубликованных писательницей в журналах произведений. Это то, что тогда читалось практически всей интеллигенцией, так как периодика в те времена выписывалась каждой интеллигентной семьей и имелась в каждой районной библиотеке. Что было, то было.
Вот в № 9 журнала «Наука и жизнь» за 1967 год опубликована повесть «В логове фашизма, записки военной переводчицы».
Тогда я почему-то не задумывалась, почему такой сенсационный материал – об обнаружении останков Гитлера в бункере под Берлином в 1945 году - был обнародован спустя 22 года и в научно-популярном журнале.
Правда, следующая публикация Ржевской, повесть "Февраль - кривые дороги," была уже в «толстом» журнале «Дружбе народов» № 9, однако случилось сие только через 12 лет.
Еще через 9 лет «Новый Мир» взялся напечатать повесть «Ворошенный жар».
Хорошо помню, с каким чувством восторга читала я эти повести, возвращалась к началу, перечитывала фразы, отдельные слова, характеристики. Это была художественная проза высокого калибра - с загадкой, с умением рассказчицы увлечь и в то же время убедить в достоверности описываемого, с особой доверительно-исповедальной интонацией...
А еще я знала, что Елена Ржевская – псевдоним, что на самом деле она Елена Каган, что училась она в довоенном - фантастическом по эффективности обучения и краткосрочности существования – ИФЛИ и что первым мужем был у нее Павел Коган.
Тот самый Павел Коган, чьи стихи я еще будучи десятиклассницей считала лучшими в подборке поэтов, не вернувшихся с войны. Тот самый поэт-пророк, что написал о своем поколении: «В десять лет – мечтатели, в четырнадцать – поэты и урки, в двадцать пять – внесенные в смертные реляции». Сам он, близорукий военный переводчик (пошел на фронт добровольцем), погиб в составе разведгруппы на сопке Сахарная Голова в 1942-м. Ему было 24 года.
Удивительно, как складывается судьба... В молодости мне довелось работать вместе с тем самым Жорой Лепским, которому посвящено проникновеннейшее стихотворение Павла Когана («Вот и ты - товарищ красноармеец музвзвода, Воду пьешь по утрам из заболоченных речек»), человеком, написавшим музыку к легендарной «Бригантине».
В 1980-х годах, увидев на двери районной библиотеки объявление о встрече с писательницей Еленой Ржевской, я чуть не задохнулась от радости. Елена Моисеевна рассказывала про Ржев, про жуткий котел, в который попала советская армия. От тех апокалиптических дней и ночей пришло к ней ее имя – Ржевская. Помню, что в самом конце встречи послала ей записку, где что-то спросила про Павла Когана. Она удивилась: здесь есть люди, которые знают обо мне... Мне оставалось только подивиться редкой скромности этой удивительной женщины, прекрасной и в среднем и, как видно сейчас, – и в позднем своем возрасте.
Все эти годы, живя в Америке, я не сталкивалась с именем Ржевской, но как-то Наум Моисеевич Коржавин при мне обмолвился, что получил от нее весточку. Увы, он не помнил точного адреса Елены Моисеевны, моя посланная ей книжка со словами восхищения, не дошла до адресата.
Но сейчас я не могу не воспользоваться возможностью. Вижу ее на экране – с тем же спокойным и ясным взглядом карих глаз, с той же милой доверчивой интонацией и в разговоре со зрителями, и с правнуком (чудный мальчуган, называющий прабабушку «Ленуля»),- ничуть не негодующую на судьбу, на бдительных руководителей, помешавших ее замечательному таланту вовремя и в полном объеме прийти к людям.
Может быть, так и надо? Не роптать, не жаловаться? Я восхищаюсь Вами, Елена Моисеевна!
Эпизоды. Елена Ржевская
***
Давид Самойлов
В октябре в цикле «Больше, чем любовь» нам показали фильм еще об одном творце, ровеснике Елены Ржевской.
Говорю о Давиде Самойлове. Они вместе учились в ИФЛИ, Самойлов, как и Ржевская, участвовал в войне и так же – чудом – вернулся.
По общему признанию, был поэт ярок, блестящ, неотразим для женщин, ходил легкой танцующей походкой до последнего дня, когда 23 февраля 1990 года упал на сцене Таллиннского театра и больше не встал.
И опять напрашиваются вопросы. Поэт милостью Божьей, писавший с юности, почему, почему он сумел издать свою первую книгу только в 1958-м?
Почему не было ему жизни в столицах и почему удрал он, бедолага, в Пярну, как еще один, чудодей филологии, Юрий Лотман, скрывшийся от бдительного начальства в Тарту?
Скажут, что Самойлов тяжело пил – и убежал от компаний, от застолий, от растраты таланта.
Но ведь и «русская болезнь» привязалась к нему неспроста. Да и в Пярну хватало и друзей, и застолий.
Жаль, что в фильме не запечатлен Михаил Козаков, который на своих концертах не только читал стихи и поэмы любимого Дэзика, но и много и интересно о нем рассказывал.
«Больше, чем любовь». Давид Самойлов
***
Александр Городницкий
В картине о Давиде Самойлове воспоминаниями о нем делится еще один прекрасный поэт Александр Городницкий.
Поэт-бард, Городницкий лет на десяток помладше Самойлова, когда Давид воевал, маленький Саша перемогал ленинградскую блокаду. В ноябре мы увидели Александра Городницкого и самого по себе – в передаче «Большая семья». Был он серьезен, мало улыбчив.
Хотелось бы познакомиться с его настоящей семьей, а семья метафорическая – друзья по жизни и по бардовскому делу - в передаче Юрия Стоянова и Александра Карлова наличествовала. Были на ней и писатель Пьецух с женой-искусствоведом, и поэт Игорь Волгин, и Юрий Рост, и братья Мищуки, и Хомчик, и Иващенко и Татьяна Визбор, и любимый всеми бардами и нежно их любящий композитор Дашкевич. Конечно, прозвучали и «Снег», и «Перекаты», а напоследок дружный ансамбль мощно грянул «Атлантов».
А я опять, уже по третьему кругу, думала, что все, чего Александр Моисеевич добился, был он вынужден брать с боем, что, как и предыдущих, его не пущали, не печатали и не замечали.
Даже такая деталь: докторскую диссертацию он защитил в 1982 году, а звание профессора получил только спустя девять лет. Мариновали. То же и с печатанием стихов, но с этим были проблемы у всех бардов.
Какая-то жесткая закономерность померещилась мне в судьбах поэтов.
Неужели и вправду, чтобы стать «настоящим», нужно, чтобы тебе постоянно ставили палки в колеса? И дело даже не в еврейском происхождении, которое, конечно же, сказалось на судьбе всех трех творцов.
Дело глубже. Ведь и Пушкин, и Лермонтов и даже Тургенев сталкивались с тем же. Глубину проблемы первая отметила Марина Цветаева, чудодейственно прозрев, что «в сем христианнейшем из миров Поэты – жиды».
Похоже, что в русской истории иначе и не бывает.
"Большая семья". Александр Городницкий
***
Большая Опера
На конкурсе БОЛЬШАЯ ОПЕРА снова было интересно. Пели мюзиклы и оперетту.
Послушайте великолепную Пепиту-дьяволо из оперетты Дунаевского «Вольный ветер» в исполнении дьяволенка Василисы Бержанской. Кто-то наверняка вспомнит Татьяну Шмыгу, звезду советской оперетты, часто исполнявшую этот номер в концертах.
Монгольский певец, исполнив арию Мистера Икса из кальмановской «Принцессы цирка», тоже заставил нас вспомнить советского певца – непревзойденного в этой роли Георга Отса.
***
Руки прочь от ЭХА МОСКВЫ!
Свободу Алексею Навальному!
