Не судьба

Шагалось легко и упруго. Словно была цель. Кроме ходьбы. В голове звенело от декабрьского ветра и сталкивающихся, как бильярдные шары, мыслей. Навстречу попадались такие же, как он, ходоки − в масках, натянутых по глаза, то приветливые, то испуганно шарахающиеся в сторону.

Уже девятый месяц, как мор кружил по стране, вытаптывая людей. Меднолобое руководство искало виновных в своих грехах. Запоздало пророчил именитый эксперт. Бряцая оружием, метались по улицам стаи красношеих. Неистовствовали оголтелые толпы радикалов. Беспечный молодняк, главный разносчик болезни, перемещался спортивно в парках, устраивал вечеринки, выдвигался оживленно на демонстрации, заполнял крикливыми ватагами пляжи Флориды и Мексики.

Здания института, где работал Гари, пустовали. Лишь самые неугомонные, вроде него, по-прежнему корпели в лабораториях. Народ, как и раньше, приходил к нему в отдел - реже во время заразы, но приходил. Энтузиасты, глаза блестят, им на все наплевать, пока самих не зацепит. 

Каждое утро, вся его оптика − от световой до лазерной − включена, настроена, готова к эксплуатации. И Гари впрягался, нянчился терпеливо с каждым, будь то студент или завлаб, носился сосредоточенно по коридору от одного микроскопа к другому − быстрая походка занятого человека, цепкий взгляд с прищуринкой, едкая шутка здесь и там, громкое приветствие. 

Жена говорила, тревожась: далась тебе эта работа. Начальство, небось, все на удаленке. Сидел бы дома, подхватишь еще ковид. В 65, с диабетом, − как приговор. 

Немного сутулясь, размахивая физкультурно руками, Гари накручивал мили на свежем воздухе. После дневного запара в лаборатории прогулки стали необходимостью. Думалось: ничего, все образуется, пронесет. Лет восемь еще повожусь, а потом можно на пенсию, отдыхать. 

Тренькнул, вздрогнув, мобильник: "Папс, как вы там с Ма, нормально? − звонил старший сын. Чуткий парнишка. − Мы зайдём вечером на ужин и Джонни захватим”. 

“Вот и хорошо, − подумал, − как раз по внуку соскучился”. Пора идти домой, помочь жене. Младший бы заглянул на огонек со своим семейством. Все отговорки у него, некогда мол, папс, заняты.

Пришли около семи – веселые, переглядываются игриво. Видно – любят друг друга. И мальчишку не забыли. Гари в нем души не чаял. Деда то, да деда се, поиграй со мной в монополию, нарисуй мне слона. Еще один биолог подрастает. Все без масок, конечно – папс, ты не волнуйся, мы не болеем, температуры нет, головы не болят.

Через неделю запершило сильно в горле. На другой день пришлось остаться дома – начал кашлять, раскалывалась от боли голова. К вечеру поднялась температура. Жена отвезла в госпиталь неподалеку сдать анализы на ковид.

Утром звонок – у вас нашли вирус, будет хуже – приезжайте, госпитализируем. Попробовал отлежаться день-другой, но не помогло. Следом − одышка, неимоверная усталость, шагу не сделать. И температура никак не спадала.

Поехали в госпиталь. Там, не мешкая, – рентген, отдельная палата. Повезло вам, говорят, – месяца четыре тому все холлы были койками забиты. Рентген: поражение легочной ткани 75%, пятая стадия, неблагоприятный прогноз. На следующий день: удушье, сухой кашель, рвущие боли в груди. Вокруг суетятся врачи в спецкостюмах – точно инопланетяне в скафандрах. 

Попросил увидеться с семьей – не разрешили. Звонили дети. Старший: Папс, прости, это у тебя от нас, мы не знали, не было симптомов. Ма тоже болеет, но не тяжело, не волнуйся. Младший: Па, держись, мы все тебя любим. Жена: дорогой мой, молюсь за тебя каждый день, поправляйся. Дэн, такой же, как и, он трудоголик из института: Гари, хватит бездельничать, на работу пора.

Спустя еще неделю: состояние ухудшилось, кислородная поддержка, сознание урывками, септический шок. Разговаривать перестал – слова не вымолвить, трудно дышать. 

Ранним январским утром Гари неожиданно пришел в себя, огляделся: в палате никого, на лице кислородная маска, мерно гудит насос-воздуходувка, мигают огоньки приборов.

За широким больничным окном валил мокрый снег. Попытался вздохнуть, но не получилось. Испугался. Не хватало воздуха. Вбежала медсестра. Задыхаясь, приподнялся на локтях. Понял – это все, конец, ухожу. 

Потемнело в глазах и тут же, секундной чередой, мелькнула в сознании лента жизни вплоть до финального кадра – он сам, вид сверху: искаженное мукой лицо, плети рук по обе стороны обмякшего тела...

Через неделю, на виртуальной летучке института, растроганный Дэн помянул Гари, как мог, – рассказом об их совместной работе. Выщелкивали дождем сердобольные записки в окошке чата. Гари знали все. Каждому хотелось вспомнить. 

Жил хороший человек и вдруг, в одночасье, − нет его, канул. И вирус этот окаянный уже слабел, да и первые вакцины появились. Но ему не полагалось: только-только начали пиарно иммунизировать верхи, куда уж там шестидесятипятилетнему диабетику. Не судьба.

2021