Григорий Поженян родился 20 сентября 1922 г. Его отец Михаил (Микаэл) Арамович Поженян – герой гражданской войны, руководил строительством Харьковского тракторного завода, был директором НИИ сооружений. В 1937г. его, конечно, арестовали. Чудом выжил 17 лет в лагерях, вышел в 1954 г. Мама Елизавета Львовна Кернер – врач, с войны вернулась майором медицинской службы с орденом Красной Звезды, кандидат медицинских наук. Родители всегда были заняты на работе, поэтому их маленького сына Гришу воспитывала бабушка Хана Рувимовна.
То ли гены, то ли личные примеры родителей способствовали тому, что он стал мужественным воином, одним из самых пронзительных и честных наших поэтов, способным сценаристом, а главное – человеком безоглядной смелости, редкой принципиальности и порядочности.
С первых дней войны старшина 1-й статьи Черноморского флота Поженян зачислен в особый диверсионный отряд. Он был смуглым, черноволосым и очень горячим. Друзья называли своего командира отделения Угольком.
Летом 1941 г. Одесса осталась без воды – немцы захватили водонапорную станцию в селе Беляевка и перекрыли подачу воды из Днестра. В тыл врага направили добровольцев из отряда моряков-разведчиков, чтобы хоть ненадолго дать городу воду. Шансов вернуться живыми у них не было. Им удалось захватить станцию. Через динамики в Одессе объявили: «Внимание, внимание! В город идет вода! Откройте все краны, сейчас будет вода!..» Вода действительно хлынула – в вёдра, фляги, ладони. В это время разведчики вели бой за станцию.
Поженян тогда был ранен в обе ноги, в голову и в руку. Немногие оставшиеся в живых бойцы посчитали, что их товарищ погиб. Присыпав тело однополчанина землёй, моряки вернулись на базу. Матери Поженяна командование отправило на фронт похоронку: «Ваш сын погиб смертью храбрых и похоронен в Одессе на Сухом Лимане».
А Григорий выжил. Очнувшись, с тяжёлыми ранениями добрался до берега, сел в шлюпку и вышел в открытое море, где его подобрал катер и доставил в Севастополь. После ранения вышел из госпиталя, прошел всю войну до победного конца Отечественную – начал краснофлотцем, закончил капитан-лейтенантом.
За активное участие в боевых операциях награжден орденами Отечественной войны I и II степени, Красной звезды, Боевого Красного знамени, медалями «За оборону Одессы», «За оборону Севастополя», «За оборону Кавказа» (этот редкий комплект медалей называли «Южный бант»), «За оборону Заполярья», «За освобождение Белграда».
Поженян дважды представлялся к званию Героя. Об одном из них командующий Черноморским флотом адмирал Ф. С. Октябрьский рассказал так: «Более хулиганистого и рискованного офицера у себя на флоте я не встречал! Форменный бандит! Я его представил к званию Героя Советского Союза. А он потом во время Эльтигенского десанта выбросил за борт политработника!.. Естественно, последовала жалоба в Военный Совет. Стали затевать трибунал, но опомнились и ограничились тем, что ликвидировали представление к Герою».
Этот эпизод требует разъяснения. Во время одной из тяжёлых десантных операций, в которой участвовал весь экипаж катера, политрук исчез. Обнаружили его только на обратном пути. Тогда Поженян обвязал труса веревкой и бросил в бурун за кормой.
В отличие от большинства поэтов фронтового поколения Поженян до войны стихов не писал, быть профессиональным стихотворцем не собирался, а решение стать поэтом принял только после войны . Через много лет в одном из интервью он сказал: – Я остался жить, но не смог, не захотел смириться со смертями своих друзей и стал поэтом, потому что хотел стихами воскресить хоть одного человека.
А песня, что я ли, не я ль допою, –
то песня солдат, уцелевших в бою.
От имени тех, кто в болотах, во ржи
остались. А нам повелели: скажи…
В 1946 г. Поженян поступил в Литературный институт им. М. Горького. Но годы учёбы не были для молодого поэта безоблачными.
В период борьбы с т.н. «безродными космополитами» руководство института попросило недавнего фронтовика-разведчика выступить на собрании, которое должно было осудить руководителя поэтического семинара, в котором он занимался, – «эстета и космополита» П. Г. Антокольского.
Поженян явился в форме капитан-лейтенанта (которую почти никогда не надевал), со всеми наградами, и сказал: «Меня вчера попросили, вернее, приказали затоптать поэта, с книжкой которого я шел в бой. Если бы меня убили, был бы прострелен и этот томик, потому что хранился он в кармане на груди. Сын этого поэта погиб на фронте. Он не может защитить отца, и от его имени это сделаю я. Мне не страшно. Меня уже убивали, и я живу после смерти. Вы хотите, чтобы я затоптал замечательного писателя, нашего прекрасного учителя поэзии? Внимательно следите за движением руки!» – и Поженян сделал рукой неприличный жест. Его исключили из института, но потом восстановили.
Однажды Григорий подрался с однокурсником, который оскорбил достойного человека. Удар у Поженяна был настолько сильным, что тот упал на клумбу, где красовался лозунг из цветов – «Слава великому Сталину!». Поженяна вызвали к ректору, и тот на него заорал: «Чтобы ноги вашей не было в институте!». Тогда бывший боксёр Поженян встал на руки, в таком положении спустился по лестнице и вышел на Тверской бульвар. После этого он год работал в Калининграде на судоверфи и только потом вернулся в институт.
В другой раз Поженяна исключили за хранение в прикроватной тумбочке браунинга, на котором было выгравировано «Угольку». Это был личный пистолет вице-адмирала И. И. Азарова, вручившего его Поженяну под Одессой после захватом группой разведчиков под командованием Григория важного «языка». Тогда было не до приказов с документальным оформлением именного оружия.
Нашелся среди студентов бдительный патриот (между прочим, ставший с годами довольно известным писателем), который сообщил «куда следует» о наличии у его однокурсника оружия без разрешения на него, и Поженян вполне мог переместиться из общежития на тюремные нары.
Правду о том, что Уголек – это и есть Поженян, удалось доказать с огромным трудом. Друзья нашли Азарова, который вспомнил этот случай и специальной телеграммой подтвердил его.
В 1947 г. Поженян приехал в Одессу, чтобы собирать материал для фильма «Жажда», к которому писал сценарий. – У нас на улице Пастера на здании института, – рассказали ему, – висит мемориальная доска в память о погибших тогда в Беляевке моряках-разведчиках. Нет ли у вас родственника-тезки, потому что он там значится? – Родственника нет. Это был я, – ответил Поженян.
А доску Поженян попросил не менять: – Я действительно убит вместе со своими друзьями. Тот Поженян погиб. Этот, который перед вами, живёт посмертно, – сказал он.
Очереди на фильм, снятый по сценарию Поженяна, были такими же, как за водой в осажденной Одессе.
Окончив в 1952 г. институт, он стал профессионально заниматься литературной деятельностью. Григорий Михайлович – автор 30-ти поэтических сборников.
– Вот уж кто с лихвой оправдывает выражение «Поэт в России больше, чем поэт». Воистину легендарная личность!» – написал Е. Евтушенко о Григории Поженяне, представляя его стихи в своей антологии русской поэзии "Строфы века". Ю. Олеша каждое письмо к Поженяну начинал словами: «Дорогой бочонок поэзии!».
Рассказывая о войне, Григорий Михайлович говорил: – Тогда я постоянно испытывал страх, и приходилось делать большие внутренние усилия, чтобы его преодолевать. А ещё страшнее рисковать другими, посылать их на смерть. Страшно, командуя, решать задачи за других – не ошибиться бы. Страшно, не приведи Господь, не выполнить долг. И всё же лучшие дни моей жизни, как это ни странно, – дни, проведенные на войне.
Поженян пишет стихи и песни о любви:
Нужно, чтоб кто-то кого-то любил:
толстых, худых, одиноких, недужных,
робких, больных – обязательно нужно,
нужно, чтоб кто-то кого-то любил.
Он лирически размышляет о современной действительности, о смысле жизни и творчества, о смерти и бессмертии. Продолжая исполнять свой долг перед погибшими товарищами (а также перед участниками Севастопольской обороны 1854-55 гг.), он создает циклы стихов «Севастопольская хроника» и «Одесская хроника»,
На стихи Поженяна написано более пятидесяти песен, большинство из которых входили в репертуар известных исполнителей. Особую популярность приобрели песни «Два берега» из кинофильма «Жажда» («Мы с тобой два берега у одной реки») – музыка А. Эшпая; «Песня о друге» из кинофильма «Путь к причалу» («Друг всегда уступить готов место в шлюпке и круг») ¬- музыка А. Петрова, «Маки» - музыка В. Баснера .
Григорий Поженян был автором текстов песен для 18 кинофильмов. А в картинах «Жажда» (1959), «Никогда» (1962), «Поезд в далёкий август» (1971) выступил как автор сценариев. Фильм «Прощай» (1966) он по своему сценарию сам поставил как режиссёр.
За большой вклад в отечественную литературу и культуру Г. Поженян награждён орденами «Знак Почёта» и «За заслуги перед Отечеством». Дважды был удостоин Государственной премии – сначала РСФСР (1986 г.), затем России (1995 г.).
С годами бескомпромиссность Поженяна не убавлялась, а при малейшем проявлении несправедливости принципы не позволяли ему оставаться в стороне. Он никому и никогда не прощал подлости. – Был в Харькове, – вспоминал Алексей Муратов, – один довольно известный драматург, который донёс на Льва Лившица, прекрасного человека и незаурядного литературоведа, недавно вернувшегося из лагерей, где он отбывал наказание за «космополитизм». И Лившица посадили второй раз. Узнав про это, мамин одноклассник, моряк-фронтовик Поженян набил морду доносчику и сказал: «Убить я тебя не могу, но бить буду каждый раз, когда приеду в Харьков. И слово своё сдерживал.
Когда мать Поженяна умерла от инфаркта, он забрал отца к себе. – Мне довольно часто приходилось надолго отлучаться из дому, – писал он, – неоднократно бывая в кругосветных плаваниях, дальних творческих рейсах. Во время одного из моих отъездов отец выбросил слуховой аппарат, очки, лег, сложив руки, и, когда я приехал, посмотрел на меня глазами той птицы, которая так далеко залетела, что вернуться не может…
А сам Григорий Михайлович привык всегда бороться до конца.
В 2001 г. на дачу поэта в Переделкине ворвались бандиты. 78-летний разведчик пошёл в атаку – один на пятерых. Ему проломили голову. Нападавших так и не нашли. Тяжёлая операция, трепанация черепа, несколько лет мучений. Врачи целый год боролись за его жизнь. И ещё три года он приходил в себя.
– Я четыре года жил как трава, – вспоминал потом Григорий Михайлович. Он выжил. Но смерть была уже рядом: поэт Григорий Поженян, «Уголёк», умер 20 сентября 2005 г., в день своего 83-летия.
(с использованием Википедии, воспоминаний В. Войновича, Г. Бакланова, К. Ковальджи, Л. Жуховицкого, И. Стаднюка, М. Хазина А. Муратова, В. Азарова, статей А. Вильчинской, В. Пономарёвой, Т.Акуловой-Конецкой, А. Хасина, В. Огрызко, М. Пьяных, Р. Ольшевского).
Комментарии
Дополнение
"Ты молодец, Мишка! А это значит, что..." никак нельзя таить от читателя интересне, но не совсем цензурные моменты в действиях Героя (в обоих ипостасях), которые тебе, уверен в этом, известны. Речь идёт о воспитательной составляющей натуры Уголька. Позволь мне сделать это за тебя, только не спрашивай о первоисточнике — убей, не помню. Так вот, после взятия какого-то города в Румынии разведгруппа Поженяна ворвалась в банк, а там лежал на полу здоровый мешок, полный денег. И до чего додумался командир? Ребята его были совсем молоды, пороху уже понюхавшие, но совершенно невинные. Посему поэтому на отдых поселился он в борделе. Мешок был тожественно вручен бандерше с условием "all inclusive". И проживание в этом "отеле", пока позволяли обстановка и начальники, несколько затянулось.
Добавить комментарий