Последнее бабье лето

Конец сентября в Монтане — индейское лето: ласковое солнце, голубое небо, воздух прозрачный и тёплый. Хорошее время для отдыха!

— Алёна из Золотой Долины пригласила в гости. - Может, съездим? — спросила жена. — Ведь ни разу не были у них на ранчо.

Зная из разговоров, что муж Алёны разводит лошадей, я мигом согласился. Но подоплёка была не в лошадях, вернее, не только в них. Последние два года нас мало кто приглашал, да и мы тоже — никого. Потом началась война, а с нею — хроническая депрессия, ничего не хотелось делать. Утром просыпались — сразу в инет за новостями с Украины. В марте думали, что война закончится к лету, летом — что к осени, но осенью пришло осознание, что это надолго и нужно как-то жить. Я отвлекался от тяжёлых раздумий, проводя свободное время на пасеке с пчёлами, жена стала больше вязать. Увидеть новых людей, пообщаться на русском — это же здорово! Едем! Развеемся немного!

Почти двадцать лет назад мы переселились в Бозман, небольшой городок между Йеллоустонским заповедником и началом реки Миссури. Оба работаем в местном университете. Дети выросли, разъехались по большим городам. А нам нравится здесь, на природе. Фильм «Там, где течёт река» с Брэдом Питтом в главной роли — про наши места. Живём в одноэтажном доме с видом на горы. Иногда вдали пролетает воздушный шар — простор!

До Золотой Долины на машине почти три часа — к вечеру вернёмся. После завтрака, выгуляв собаку и насыпав ей корма на день, отправились в дорогу. Я прихватил с собой гостинец — банку свежего мёда, неделю назад успел откачать.

Выехав на автостраду, пересекающую Штаты с запада на восток, преодолели перевал, за которым на берегах реки Йеллоустон раскинулся небольшой городок Ливингстон. Полвека назад недалеко отсюда у Соснового Ручья жил знаменитый Ричард Бротиган, последний битник, участник событий «лета любви». Но стоит ли завидовать, когда тебе шестьдесят?

Наслаждаясь видом, едем дальше. Справа — хребет Абсарока, слева вдалеке — Сумасшедшие горы, но до них — мили и мили бесконечной пожухлой прерии. Дожди во второй половине лета — редкое здесь явление. Размышляя о топонимике гор, невольно подумал: «А не сумасшествие ли ехать на пир во время войны?»

У посёлка Большая Лесина, а это только треть пути, свернули с автострады и, оставив позади горы, поехали на север по местному хайвею до Харлоутона. С обеих сторон все ещё тянулась серая прерия. Этой дорогой мы пару раз ездили на реку Миссури на рыбалку. Сегодня в первый раз повернули от Харлоутона на восток.

Позвонили друзьям: опаздываем, начинайте без нас.

Сложно было вести машину в предвкушении застолья, сосало под ложечкой. Жена вязала «что получится» и в какой-то момент предложила сесть за руль. Я отказался — что мне делать, если не вести машину, вязать не умею…

Вдоль обочин всё чаще встречали изуродованные туши оленей. Начал считать: один, два, три… В какой-то момент бросил это дело, решив сосредоточить внимание на дороге — как бы не сбить самому.

Наконец, навигатор показал, что мы недалеко от цели. Свернули на гравийку. Боковым зрением я увидел малопригодные для жилья вагончики, брошенные ржавые авто. В голове мелькнула надежда: это не наши. Петляя по буграм, дорога вывела на небольшой холм. На нём стоял крепкий бревенчатый одноэтажный домик, несколько машин были припаркованы на поляне. По описанию похоже: наши!

Хозяйка дома встретила радушно. Познакомила с гостями. Гости — пять женщин из округа, примерно моего возраста (плюс-минус пять лет), приехали без американских мужей. Это естественно: хочется ведь, не напрягаясь, поболтать по-русски.

За домом дымился мангал. Джефф, хозяин дома, жарил котлеты для бургеров. Короткая седая борода красиво обрамляла его полное лицо. Я подошёл составить мужскую компанию. Разговорились.

Джефф раньше служил в армии. Был ранен и, выйдя в отставку, решил посвятить себя давней мечте — разведению лошадей и, может быть, созданию новой породы. А почему нет? Купил вот этот большой участок земли — он сделал широкий жест — отсюда край собственности не был виден.

Мы прошли в дом. Огромный стол был уже уставлен холодными и горячими закусками. Алёна первой подняла бокал. Оказалось, эта изба была построена специально для встреч с друзьями, а их семейный дом — дальше за холмом. Выпили за друзей. Закусили бутербродами из чёрного хлеба с красной икрой. Потом был тост за мир. Выпили и за него, наполнили тарелки… Женщины обменивались кулинарными секретами.

После сытного обеда Джефф предложил пройтись — посмотреть на лошадей. Мы с женой и две женщины из гостей присоединились к экскурсии.

По дороге Джефф рассказывал о своём увлечении. В юности он учился не очень хорошо. В наказание строгий отец отобрал все книги, кроме учебников. Но Джефф бегал в библиотеку, читал всё о лошадях. Окончив школу, пошёл по контракту в армию. На службе старался попасть туда, где были лошади.

Мы шли через пустырь за Джеффом. По пути я сорвал веточку с куста полыни, растёр её на ладони — душистый запах прерии! В стороне виднелся остов старого грузовика времён Великой депрессии. Было затишье. Я вдруг представил, что при сильном ветре этот рыжий от ржавчины остов должен петь. Петь голосом старого века! Будь я ребёнком, прыгнул бы в недра этой махины. Крутил бы руль, нажимал педали, искал бы клаксон — погудеть: интересно, какой у него звук?

Мы прошли мимо — в новый век. Век красивых, породистых лошадей. Пишу так высокопарно, поскольку в тот момент был немного возбуждён от смешения чувств. Живой дикий Запад! Но такой близкий моему сердцу! На секунду я прикрыл глаза, втянул в лёгкие воздух — чувство, будто очутился в родной деревне.

Минут через пять показались загоны. Всё говорило о том, что лошадям здесь раздольно. Обильно унавоженная территория была окружена стальными нитями оголённых проводов, протянутых по периметру от столбика к столбику на добрую сотню ярдов. Они сверкали на солнце и были под напряжением.

Отключив рубильником ток и приподняв провод, Джефф нагнулся и перешёл на сторону животных. Он был одет в джинсы и светлую рубаху, поперёк живота — кожаный ремень с огромной сияющей бляхой. С серьёзным выражением лица, широко расставив крепкие ноги, добрых полчаса он говорил о приёмах тренировки, отборе лошадей, их продаже на выставках. Вскоре пот выступил у него на лбу — он был старше меня, несколько грузен, да и давнее ранение сказывалось.

Красивая молодая кобылица тёмной масти привлекла моё внимание.

— Как зовут? — спросил я.

— Командир. Моя дочь дала имя, — ответил Джефф.

«По-русски будет Командирша», — подумал я.

В отдельном загоне стоял конь. Заметив мой интерес, он приблизился и, поводя ушами, выпрямил шею. Перебирая копытами землю, фыркнул широкими ноздрями и, тряхнув головой, неожиданно повернулся задом. Потом махнул хвостом над своим широким боком, открывая могучий пах производителя. Увидев это, Джефф с силой ударил коня в бок – в наказание, как объяснил он потом.

Когда мы вернулись за стол, стало смеркаться. Светлана, одна из гостей, снова подняла бокал за мир. Здесь я уже не выдержал и, раздражённо поправляя очки, извинился за аллаверды:

— За мир — это понятно, все хотят мира. Но давайте внесём ясность. За какой мир? Может быть, Россия выведет войска с территории Украины? Вот и будет мир!

К моему удивлению, с разных сторон послышались голоса: «А как же Донбасс?» «А нацисты?» «Там же бандеровцы!»

Жена начала говорить в мою поддержку, но хозяйка, предвидя обострение дискуссии, твёрдо сказала:

— Мы договорились политику не обсуждать!

Разгорячившись, я притих. Что было делать, всё-таки в гостях. Минут через десять мы переглянулись с женой и, сославшись на позднее время, вышли из-за стола. Понял ли Джефф суть конфликта — для меня осталось тайной: разговор был на русском. Но мы тепло пожали друг другу руки, договорившись о рыбалке в следующем году.

Хозяйка дома и Рита из Большой Лесины вышли нас проводить до машины, по дороге сказали:

— Мы думаем, как вы. Но, понимаете, у нас уговор — о политике ни слова. Ведь так хочется нормального общения, тепла… До встречи! А мы ещё посидим с девчонками.

Мы тронулись в путь. Жена с недоумением промолвила:

— Как такое может быть? Стоило им забираться в такую глушь, на другой конец Земли?

Я в ответ:

— Что удивительного? Глобализация… А впрочем, какая разница? Чужая душа — потёмки.

Вскоре надвигающаяся темнота покрыла прерию. Встречных машин не было, и я включил дальний свет фар.

Всю оставшуюся дорогу мы молчали.

В ту ночь мне снилась грациозная белая лошадь. Лошадь ржала.

Наутро подморозило — бабье лето прошло.

Впервые я вдруг осознал, что, по сути, давно живу в эмиграции.