Дикая пшеница и Израильская военщина

ОБЩЕЕ ВСТУПЛЕНИЕ-2024

2 февраля этого года в «Чайке» была опубликована моя небольшая заметка об обмене любезностями с всемирной некоммерческой организацией Avaaz по поводу поступившего в Международный Уголовный Суд ООН в Гааге (МУС) иска Южно-Африканской Республики, обвинившей Израиль в военных преступлениях против мирного населения Газы (https://www.chayka.org/node/14909). Как я написал в той заметке, предварительное разбирательство, гнусное само по себе, Avaaz выдал за окончательное решение МУСа и призвал своих корреспондентов, а их миллионы, максимально усилить давление на Израиль, чтобы заставить его подчиниться и прекратить военные действия против бандо-террористов Хамаса.

Прошло 10 месяцев, и вот:

Ура! Свершилось!

МУС утвердил ордер на арест премьер-министра Израиля Нетаньяху и бывшего министра обороны Галанта по обвинению в геноциде и голодоморе мирного населения Газы.

Таким поборникам мира и гуманности, как организация Avaaz, это, конечно, бальзам на душу. В полном экстазе Avaaz разослал новое послание по миллионам адресов с требованием ускорить арест обвиняемых, ибо малейшее промедление смерти подобно. В самом прямом смысле слова. Израильтяне убивает в Газе по одному беззащитному ребеночку каждые 30 минут.

Это Вам не стародавний кровавый навет, когда обычного служащего кирпичного завода Менахема Менделя, в каком-то далеком Киеве, обвинили в убийстве одного неприкаянного мальчугана Андрюши Ющинского[1]. То был не навет, а наветик. Нынче, в эпоху глобализации, надобны иные масштабы. Андрюша Ющинский, убиенный израильской военщиной, теперь надобен каждые полчаса. Два убиенных Андрюши в час, 48 Андрюш в сутки, 144 в месяц, 2016 Андрюш за 14 месяцев воны. (Еврейские дети, истерзанные и убитые хамасовцами 7 октября в Израиле, понятно, не в счет).

Что сие значит? А то, что пришла пора довершить дело Адольфа Алоизовича, которое он так блистательно начал, но не смог довести до конца. Представляете, какая радостная жизнь воцарится во всем подлунном мире, когда в нем не будет Израиля и не останется ни одного еврея!

Но не будем пока заглядывать в светлое будущее, а оглянемся в мрачное прошлое.

                …Моя книга «Эта короткая жизнь: Николай Вавилов и его время» вышла в свет в 2017 году[2]. Тираж распродан, но при желании ее можно найти в интернете[3]. Однако книга велика по объему и вообще она о другом. Поэтому здесь я хочу привести из нее два небольших фрагмента, имеющих отношение к коварным еврейским козням и даже к государству Израиль, которого тогда еще не было. 

ФРАГМЕНТ ПЕРВЫЙ

ВСТУПЛЕНИЕ 2024:

В 1911 году Н.И. Вавилов окончил Московский сельскохозяйственный институт (МСИ) с дипломом первой степени и по ходатайству профессора Д.Н. Прянишникова был оставлен «для приготовления к профессорской деятельности», то есть в аспирантуре. Опыты он ставил на делянках Селекционной станции Института, а осенью, после окончания сельскохозяйственного сезона, поехал в Питер, чтобы познакомиться с работой Бюро по прикладной ботанике, которое возглавлял Роберт Эдуардович Регель.

Задача Бюро состояла в том, чтобы собирать, систематизировать и изучать семенной материал сельскохозяйственных культур, возделываемых в России. Сам Р.Э. Регель был специалистом по ячменю, но в Бюро работали знатоки разных культур. Вавилов знакомился с работой каждого из них, а наибольшее внимание уделял пшенице – «главному хлебу Земли».

Вот фрагмент из книги, относящийся ко времени стажировки Н.И. Вавилова в Бюро по прикладной ботанике в зимние месяцы 1911-12 года[4]:

* * *

…Николай начал с пшеницы, то есть с кабинета Константина Андреевича Фляксбергера – человека спокойного и невозмутимого. «Он целые дни, а подчас и ночи, как некий гном, просиживал над изучением остей, пленок, соломы, рылся в литературе, в полевых журналах и все добытые материалы заносил в колоссальную книгу, без которой и вне которой его невозможно было представить».

Так писал о Фляксбергере первый летописец Бюро по прикладной ботанике К.И. Пангало[5].

Листая «пшеничную энциклопедию» Фляксбергера, Вавилов с удивлением убеждался, что ему «многое уже известно». Многое, но, конечно, не всё: «Выяснил несколько деталей при определении пшениц. <…> Заведующий пшеницей в Бюро Фляксберг[ер] – чистый ботаник, систематик, очень осторожный в выводах и обобщениях. Беседы с ним – интересны». <… > «Жаль, что он страшно занят», и потому не удается обсудить с ним «наиболее серьезный вопрос» <… > : «…выяснить, какой смысл имеет вся их работа, какой смысл имеет втискивание форм в ту или иную искусственную классификацию, не имеющую, как сам Фл[яксбергер] признает, никакого отношения к родству и генезису растений…» …

Роясь в библиотеке Бюро, Николай обратил особое внимание и даже перевел с английского брошюру Аарона Ааронсона о найденной им дикой пшенице двузернянке, которую автор считал родоначальницей культурной пшеницы.

Кто такой Аарон Ааронсон, Вавилов не знал. Узнает впоследствии, когда побывает в Палестине и получит в подарок книгу его посмертно изданных дневников…

Аарон Ааронсон родился в Румынии. Ему было шесть лет, когда семья переехала в Палестину – далекую, заброшенную провинцию Оттоманской империи. Это была знойная полупустыня с редким кочевым населением и еще более редкими вкраплениями маленьких сельскохозяйственных поселений, крайне скудных из-за нехватки воды.

Французский посол в Турции владел земельной собственностью вблизи поселения Гиват Замарин. Земля пустовала, и посол позволил еврейским переселенцам ее осваивать.

Положение переселенцев было бедственным, отношения с соседями-арабами напряженными, стычки нередко кончались кровопролитием. Евреи уже готовились покинуть негостеприимный поселок, но на помощь пришел барон Эдмон Ротшильд. Он финансировал рытье колодцев, устройство виноградников и строительство винного завода. Поселок стал расти и благоустраиваться. Постепенно он превратился в небольшой городок Зихрон-Яаков, названный так в честь отца Эдмона Ротшильда – Яакова.

В школе Аарон Ааронсон был лучшим учеником, хотя должен был помогать отцу в полевых работах, а матери – воспитывать младших братьев и сестер. Его успехи в науках были столь значительны, что его направили во Францию – в сельскохозяйственный институт, где он учился за счет, конечно, того же барона Ротшильда. Проучился только два года, так как Ротшильд, оценивший его способности, отправил его назад в Палестину – инструктором по сельскому хозяйству в Метуле, новом поселении, основанном на земле, купленной у прежнего владельца тем же Эдмоном Ротшильдом.

Еврейские переселенцы, в основном из России, где они подвергались гонениям и задыхались в черте оседлости, были одержимы стремлением к земледельческому труду. Но урожаи были слишком скудными, прокормиться продуктами своего труда могли лишь немногие. Выручала помощь финансовых магнатов, поддерживавших идею создания еврейского национального очага на исторической родине: Ротшильдов, Варбургов, Шиффов. Благотворительность распределяло руководство так называемого старого ишува; оно требовало строгого соблюдения религиозных норм и запретов. Семья Ааронсонов принадлежала к новому ишуву, то есть к менее ортодоксальным переселенцам – светским, стремившимся к политической и экономической независимости Палестины.

Один из главных путей к этому состоял в повышении продуктивности сельскохозяйственного производства.

Аарон Ааронсон много ездил по Палестине и прилегающим провинциям Оттоманской империи (нынешние Сирия, Ливан, Иордания), собирал местные растения, образцы почв, изучал геологическое строение, особое внимание уделял поиску источников воды.

В одном из таких путешествий, в 1906 году, на горе Ермон, он наткнулся на заросли дикой пшеницы двузернянки, Triticum dicoccoides. По описанию Ааронсона, дикая двузернянка была неприхотлива и засухоустойчива, росла чуть ли не на камнях.

Вот прародитель главного хлеба земли, а, может быть, и вообще земледелия!

Публикация об этом открытии вызвала сенсацию в научном мире.

В 1909 году Ааронсон, по приглашению Департамента земледелия США, отправился за океан. Огромное значение открытого им дичка, как родоначальника культурной пшеницы, подтвердил ведущий специалист американского Бюро растениеводства О.Ф. Кук. Ааронсону удалось заинтересовать своим открытием финансовых магнатов и получить средства на создание сельскохозяйственной опытной станции, которую он и основал недалеко от Хайфы – в маленьком прибрежном поселении Атлит.

Познакомившись с брошюрой Ааронсона, Николай Вавилов писал из Питера Кате Сахаровой[6]: «В ней много нового и интересного. Автор – геолог и, производя исследования в Сирии и Палестине, нашел целые поля дикой двузернянки и дикого ячменя. Эта двузернянка признается всеми авторами за родоначальника пшеницы. <...> Я выписал эту брошюру, но она придет месяца через 1,5-2, и тогда пошлю тебе ее с переводом, так как в ней очень ценное – фотографии. Попробую написать Aaronson'y письмо, не вышлет ли двузернянку».

Picture18.jpg

Вероятно, Николай тогда Ааронсону не написал. А если бы написал, то, скорее всего, ответа бы не получил. Слишком крупные события разворачивались в Оттоманской империи и вокруг нее, и всё это прямо касалось судьбы евреев Палестины. А для Аарона Ааронсона ботаника и агрономия были не целью, а только одним из средств для создания на исторической родине «еврейского национального очага» – так это тогда называлось.

В 1908 году в Оттоманской империи произошел государственный переворот. Султан Абдул-Гамид II был свергнут, на смену ему пришел неустойчивый «конституционный» режим младотурок. Был учрежден парламент, стали проводиться либеральные реформы. И в то же время усилились гонения на «неверных» – в особенности на армян, греков, других христиан, стремившихся освободиться от турецкого владычества. Положение евреев Палестины становилось все более опасным и уязвимым. …

Летом 1915 года – уже шла мировая война – в Палестине и на прилегающих территориях случилось страшное стихийное бедствие: невиданное по масштабу нашествие саранчи уничтожило всю растительность.

То, что еврейское и арабское население терпело бедствие, власти особенно не беспокоило, но саранча подрывала боевую мощь воинских частей: их нечем было кормить. А по другую сторону Суэцкого канала стоял британский экспедиционный корпус, готовившийся к вторжению в пределы Оттоманской империи.

Турецкие власти обратились к Аарону Ааронсону: как биолог и агроном, он должен был изыскать меры борьбы с саранчой. Ааронсон поставил два условия. Во-первых, власти должны освободить его безвинно арестованного друга Абсолома Файнберга и, во-вторых, предоставить ему и его помощникам неограниченную возможность путешествовать по стране.

То и другое было исполнено.

Попутно с изысканием мер борьбы с саранчой Ааронсон исследовал геологию и гидрологию обширной территории, конечно, собирал образцы растений. А также… собирал сведения о расположении войск, их численности, вооружении, боеготовности. Им самим, его другом А. Файнбергом и сестрой Сарой была создана разведывательная сеть НИЛИ.

Шпионскую информацию они шифровали и передавали британцам. Два года спустя Ааронсон сумел отплыть якобы в нейтральную Америку, но по пути, когда корабль остановился в британском порту, сделал так, что англичане его «взяли в плен». Он добился встреч с высокими чинами британской разведки и министерства иностранных дел. Убеждал их, что располагает информацией, которая поможет разгромить Турцию и вывести ее из войны, но поставил условие: Британия должна дать обещание, что будет содействовать созданию в Палестине еврейского национального очага.

Из Лондона его нелегально переправили в Египет, где располагался британский экспедиционный корпус. В Каир к нему нелегально приезжала сестра Сара. Аарон убеждал ее остаться в Египте, но она вернулась домой.

Вскоре власти напали на след НИЛИ. 1 октября 1917 года в поселок нагрянул отряд полиции. Сара была арестована. Ее избивали четыре дня, она никого не выдала, а только кричала в лицо истязателям:

-- Вы – кровожадное зверье. Мы, слабые женщины, защитим наш народ, мы не позволим сделать с нами то, что вы сделали с армянами. Я своими руками вырою вам могилу. Вы поздно спохватились, вам не добиться успеха. Вы проиграли войну. Я отомстила вам за армян, вы будете прокляты, пока мир будет существовать[7].

Ничего не добившись от Сары и других арестантов, их решили переправить в Хеврон – для более «профессиональных» допросов. Узнав об этом, Сара сказала, что должна сменить окровавленную одежду. Под конвоем вооруженного солдата она пришла к себе в дом, а охранник, коему, вероятно, была дана или обещана взятка, в дом вместе с ней входить не стал. Оставшись одна, она быстро написала письма, потом зашла в ванную, достала из тайника пистолет, который не был найден при обыске. Из опасения, что не выдержит дальнейших пыток, она выстрелила себе в рот… Несколько дней умирала в невероятных мучениях. Вошла в историю как еврейская Жанна д'Арк…

В 1919 году на Версальской мирной конференции решалось политическое устройство послевоенного мира. Участвовало 27 стран. Конференция, с перерывами, длилась целый год: согласовать различные интересы было очень непросто.

По знаменитой декларации Бальфура, Британия, ставшая протектором Палестины, обязалась «с одобрением рассматривать вопрос о создании в Палестине национального очага для еврейского народа и приложить все усилия для содействия достижению этой цели».

Аарона Ааронсона декларация Бальфура устраивала только частично. Хорошо зная местные условия, он добивался того, чтобы границы будущего «национального очага» были четко определены. В них должны входить истоки реки Иордан и другие источники пресной воды: без этого, по его понятиям, «национального очага» не могло получиться. Он составил подробные карты, собрал мешки документальных материалов.

15 мая Аарон Ааронсон, на маленьком двухместном самолете, вылетел из Лондона в Париж, чтобы представить участникам Версальской конференции свой проект устройства «подмандатной» Палестины.

Самолет до Парижа не долетел.

То ли из-за резко ухудшившейся погоды, то ли из-за неполадок в моторе он потерял управление и разбился. Летчик и пассажир погибли. Подозрение в том, что авиационная катастрофа была подстроена британскими властями, чтобы Аарон Ааронсон, со своим проектом, не появился на Версальской конференции, вот уже столетие интригует историков. Как бы то ни было, он пережил свою героиню-сестру только на полтора года.

Aaron_Aaronson.jpg

В 1911 году, детективные приключения Ааронсона были еще впереди. Но и впоследствии, когда Николаю Вавилову о них станет известно, дикая двузернянка будет его интриговать куда больше, чем неординарная судьба ее первооткрывателя.

Поистине символично, что, скороговоркой сообщив Кате Сахаровой об обширной литературе, которую он осваивал в библиотеке Бюро по прикладной ботанике, Николай подробнее всего остановился именно на брошюре Ааронсона. Ведь он еще не знал, что происхождение культурных растений станет главным делом его жизни. Пока он лишь искал ответ на «наиболее серьезный вопрос», который так не терпелось ему обсудить с К.А. Фляксбергером.

Ну а если бы ему удалось потолковать с Константином Андреевичем о происхождении главного хлеба земли, то он узнал бы, что «заведующего пшеницей» такие вопросы не занимают. Зачем ботанику-систематику пускаться в воображаемые путешествия вглубь тысячелетий и разгадывать, как, где, когда и какие именно формы дикой пшеницы первоначально вводились в культуру? Вполне хватает возни с остями да пленками. Таков примерный смысл ответа, который Николай услышал бы от Константина Андреевича. И еще – предостережение юному коллеге: ученому не подобает заниматься гаданиями. Только факты! Строго проверенные! И чрезвычайная осторожность в выводах... 

ФРАГМЕНТ ВТОРОЙ

ВСТУПЛЕНИЕ 2024:

Согласно теории Центров происхождения культурных растений, разработанной Н.И. Вавиловым, в этих Центрах сосредоточен наибольший генофонд тех культур, которые там впервые стали возделываться. Из этого следовало, что надо посетить эти центры и на месте собрать образцы растений, чтобы затем их изучать и использовать в качестве исходного материала для выведения новых сортов. Одним из важнейших Центров происхождения оказались страны Средиземноморья. В 1926-27 годах Н.И. Вавилов объездил все эти страны, кроме Египта, власти которого отказывали «красному профессору» во въездной визе не смотря на многочисленные ходатайства. Частью путешествия было обследование Сирии и Палестины. 

* * *

Путешествие по Сирии [в то время колония Франции] сильно отравляла неотступная слежка: шпики следовали по пятам, не заботясь о том, чтобы это маскировать. О слежке Вавилов еще долго вспоминал после того, как пересек сирийскую границу. Его особенно поразил отказ выдать обещанные карты горной местности и Дамаска. Карты, разумеется, не были секретными; какой ущерб их выдача российскому путешественнику могла нанести французским интересам, никто объяснить не мог. «Мелка душа француза»[8], — в сердцах написал Николай Иванович.

Тем большим контрастом стала для него встреча в Палестине, находившейся под британским мандатом.

8 октября, Е.И. Барулиной[9]: «Ночь в Иерусалиме. Добрался благополучно. И даже на этот раз на границе не учинили обычного издевательства. Виза на 3 месяца (в Марокко [была] на 10 дней, в Сирию на 3 недели). После Сирии, где была форменная слежка, чувствую себя хотя и последнего разряда ситуайенном[10]».

Приезд в Иерусалим совпал с приятной новостью – о ней Вавилов узнал из газет. Ему присуждена премия имени Ленина «за ряд сочинений по исследованию многочисленных рас культурных растений и за разработку вопроса о происхождении культурных растений»[11]. Премия было только что учреждена, Николай Иванович оказался в числе первых пяти награжденных. Это была высшая награда ученому в СССР. Жене Вавилов коротко написал: «Сама по себе она меня не интересует. Все равно пролетарии. Но за внимание тронут. Будем стараться».

20 октября, Е.И. Барулиной: «В Палестине интересно, много сделано людьми. И по клочку земли пытаюсь понять всё Средиземье. Географически многое стало яснее. И если бы когда-либо смог видеть С.-В. Африку, концепция географии видообразования, пожалуй, была бы фиксирована».

N.I._Vavilov_i_E.I._Barulina_1926.jpg

Но в Северо-Восточную Африку, то есть в Египет, путь ему был закрыт.

Вавилов продолжал бомбардировать письмами всех, кто мог оказать воздействие на власти Египта. За него просили ученые, банкиры, в их числе влиятельные арабы – граждане Египта. Всё упиралось в глухую стену.

Этим еще больше подчеркивалось радушие и гостеприимство, с каким его встречали в Палестине.

Вавилов с восхищением писал жене о том, как евреи «с сумасшедшим энтузиазмом» строят жизнь на исторической родине. Он объезжает библейские места: Синай, Назарет, Галилею, Самарию, спускается к Мертвому морю. Местные ботаники и агрономы охотно помогают ориентироваться и собирать растения.

«Ко мне отнеслись хорошо, и не успеваю всех повидать, всем сделать визиты, всё видеть. Для нас здесь необходимо учредить филиал, и, вероятно, фактически я это и сделаю. <…> Через две недели надо читать лекцию в Иерусалимском университете (на англ[ийском]) и в Тель-Авиве (около Яффы)».

3 ноября, Иерусалим, Е.И. Барулиной: «Мотаюсь по Палестине. Кончил попутно еще страну, о существовании которой только здесь узнал – Заиордания, около Аравии. Собрал много [Triticum] dicoccoides. В общем, что надо, делаю. Еще 2 недели здесь, и в Рим. Окончательно и в третий раз, несмотря на хлопоты банкиров, журналистов, мне в визах [в Египет и Судан] отказано. Побаиваюсь и за Италию. Пиши, во всяком случае, в Рим».

5 ноября, ей же: «Уже сделал по Палестине тысячи 2 верст. В ней нагоняю Сирию, да и вообще она интересна. <…> Египет грубо наотрез отказал, несмотря на 10 поручительств и вмешательство банкиров. Визы итальянской еще не получил, но вероятность получения имеется».

8 ноября, В.Е. Писареву: «Реликтов тут много. Через неделю засаживаюсь на пару-тройку дней за Талмуд, Мишну и комментарии, чтобы восстановить картину земледелия библейских времен»[12].

Лекцию в Иерусалимском университете Вавилов начал читать по-английски, но тут выяснилось, что 90 процентов аудитории знает русский язык, «а по-русски дело не трудное и не стеснительное».

Лекция произвела фурор. Из скромного малозаметного туриста Николай Иванович в одночасье стал знаменитостью. Сельскохозяйственный журнал опубликовал о нем большую статью. «Мне это совсем не нужно и только мешает», — досадовал Вавилов, ибо ему «не стало житья»: «Всем есть какие-то дела, всем надо знать мнение профессора Вавилова». «Единственный плюс известности: я начал получать очень хорошие презенты, нам нужные. Много изданий. Вот принесли 14 сортов миндаля, 40 сортов клещевины, делают фотографии etc. Словом, и я эксплуатирую, кто кого больше – в этом вопрос!»

В долине одной небольшой речки (он называет ее рекой Эзральон) Вавилов снова обнаружил заросли дикой двузернянки. Здесь она была представлена в гораздо большем разнообразии форм, чем та, которую открыл Ааронсон. Она росла по краям возделанных угодий, в смеси с диким ячменем. Эта двузернянка оказалась ботанически и генетически гораздо ближе к культурной пшенице. «Нет никакого сомнения в том, что она представляет ближайшего дикого родича культурных пшениц, в особенности твердых», – писал позднее Вавилов. Это открытие заставило его изменить первоначальное представление о вторичности сирийско-палестинского очага. «Уже самое нахождение вместе с дикой пшеницей дикого ячменя показывало, что действительно Палестина, так же, как и Сирия, входит в основную родину важнейших хлебных злаков мира – пшеницы и ячменя. Здесь, где и археологические документы свидетельствуют о наличии древнейшей культуры, обнаружено нахождение и основных эволюционных звеньев указанных культур»[13].

Особенно близко Вавилов сошелся с ботаником и геоботаником из Института естественной истории Палестины Александром Григорьевичем Эйгом, выходцем из России. Именно с ним Вавилов «проехал через всю Палестину». Позднее, в 1928 году, Эйг стажировался у него в Ленинграде. Их взаимная «эксплуатация» оказалась очень плодотворной. Когда Вавилов писал, что намерен создать в Палестине филиал своего института, то, в первую очередь, имел в виду А.Г. Эйга. 

 Статьи Эйга Вавилов публиковал в «Трудах по прикладной ботанике». Особенно высоко ценил его исследования эгилопса – ближайшего дикого сородича пшеницы. «Монографии по Aegilops показывают исключительную эрудицию доктора Эйга как систематика. За рубежом доктор Эйг известен как лучший знаток по флоре Сирии и Палестины»[14], — писал Вавилов в 1931 году, поддерживая выдвижение Эйга на должность преподавателя Иерусалимского университета. «Филиал», чью работу издалека направлял Вавилов, был узаконен как Иерусалимский институт прикладной ботаники. 

14 мая 1931 г., А.Г. Эйгу: «Вы проделали замечательную работу по Aegilops, и я полагаю, очень важно исследовать дикую пшеницу, дикую Medicago [люцерна], дикую Trigonella [пажитник – кормовое бобовое растение] и дикие плодовые. В этом отношении самым важным является изучение Сирии – родины некоторых эндемичных видов плодовых. Практически мы знаем очень и очень мало в этом отношении. Я считаю, что международное значение будет иметь изучение самых важных ботанических видов с агрономической точки зрения.

Мне думается, что работа Иерусалимского института прикладной ботаники должна быть поставлена широко. Вы должны стать центром всего Средиземноморского региона. Так мало сделано в изучении культурных растений и почти всех диких растений Средиземноморья. Не сомневаюсь, что в скором времени будут сделаны первоклассные открытия. Мне представляется важным не ограничиваться исследованиями по линии систематики, но в то же самое время следует изучать культурные растения и почти все родственные виды с точки зрения биохимии и физиологии. Могу поздравить Вас с открытием этого нового института.

Мои наилучшие пожелания доктору О. Варбургу[15] и многим друзьям в Палестине. Я часто вспоминаю Палестину – самую красивую, какую я когда-либо видел, в мире страну. Я никогда не забуду время, проведенное в Палестине, и надеюсь когда-нибудь посетить вас опять»[16].

Наученный горьким опытом, Николай Иванович ждал, что в итальянском консульстве возникнут новые подвохи и проволочки. Но визу обещали выдать – после того, как он предъявит билет на пароход. Это тоже была пакость, но мелкая: логично было сначала получить визу, а потом уже покупать билет.

Ближайший пароход в Неаполь – скверный, маленький пароходик «Милано», «который будет трепать 6-7 дней», – отходил 26 ноября.

До отплытия оставалось время, и Николай Иванович решил совершить еще одну, последнюю поездки по Палестине. Елене Ивановне он писал 20 ноября: «Только что прибыл из длительной поездки обратно в Иерусалим. Послал уже 55 посылок из Палестины. Очень вероятно, что около 100-200 разновидностей (форм) чечевиц[17]. Они очень интересны».

Итог путешествия по Палестине он подвел в письме В.Е. Писареву – от того же 20 ноября:

«Палестина будет представлена исчерпывающе. Собрал до 1000 образцов и обследовал 5000 км. Это для двух маленьких стран даже много. По политическим соображениям пришлось тут задержаться. Всё время вел кампанию за Египет и Судан. Мой вопрос, кажется, дойдет до египетского парламента. Жду ответа телеграфного 23-го. Но надежды нет. Стал получать материал из Судана и Абиссинии»[18].

Вопрос о выдаче визы профессору Вавилову был поставлен двумя депутатами египетского парламента. И снова было отказано. В телеграмме сообщалось, что власти больше не намерены рассматривать его заявления[19].

Перед отбытием Вавилова из Палестины в его честь был устроен прощальный банкет, ему пришлось даже надеть фрачную пару.

* * *

СТО ЛЕТ СПУСТЯ

ПОСЛЕСЛОВИЕ 2024

После того, как евреи, выведенные Моисеем из Египта, добрались до Земли Обетованной, им пришлось убедиться, что, вопреки ожиданиям и надеждам, Земля сия отнюдь не изобилует медовыми реками с кисельными берегами.

80 процентов территории Израиля – безводная каменистая пустыня, да и на остальных 20 процентах чрезвычайно мало обычной пресной воды. В земледелии занято 3,7 процента общего населения страны. Тем не менее, Израиль вполне обеспечивает себя сельхозпродукцией, да еще подкармливает полмира, успешно конкурируя на международных продовольственных рынках.

Ведущее агро-научное учреждение Израиля – Центр Волкани. Назван по имени его основателя Ицхака Элиэзера Волкани (1880-1955), выходца из России. Банк генов культурных растений в этом Центре включает полевые, плодовые, масличные, цитрусовые культуры. Коллекция пшениц насчитывает более 900 линий. Этот детально изучаемый генофонд служит основой для выведения сортов, отличающихся высокой урожайностью, устойчивостью к заболеваниям, к засухе, к экстремальным переменам погодных условий. Как сказано в той же Википедии, «работы Института Волкани вносят большой вклад в решение проблем продовольственной безопасности в Израиле и во всем мире».

Вот ведь какая незадача! В продовольственную безопасность своей маленькой страны и даже всего мира Институт Волкани вносит вклад, а в соседнем секторе Газа – нет никакой продовольственной безопасности! Не иначе, как израильтяне вывозят из нее все урожаи пшеницы и вообще все съестное. Не зря, стало быть, Международный Уголовный Суд ООН в Гааге (МУС) выписал ордера на арест Нетаньяху и Галанта, обвиняемых в геноциде и голодоморе мирного населения Газы!

Но тут загвоздка. «Геноцидом» населения Газы МУС считает не вывоз из нее всего съестного, а недостаточный ввоз! (То, что поставки достаются Хамасу, который львиную долю забирает себе и контролирует раздачу остатков, понятно, не в счет).

Тут самое время спросить: а почему туда вообще необходимо ввозить продовольствие?

Не потому ли, что «гуманитарная» помощь, которую сердобольная мировая общественность десятки лет вливает в Газу широким потоком, идет не на строительство оросительных каналов, теплиц, зернохранилищ и продовольственных складов, а на рытье туннелей под школами и больницами, где террористы ХАМАСА держат оружие, прячут израильских заложников и сами отсиживаются, вовсе не умирая от голода.

Кто же главный виновник этих и всех остальных бед человеческих?..

Вы небось подумали, что во всем виновата она, окаянная. Пшеница Triticum dicoccoides, будь она неладна! Вздумалось ей, видите ли, окультуриться! Захотелось сделаться главным хлебом Земли! Не сотворила бы она такого безобразия, так Homo Sapiens’ы по сей день кочевали бы по долинам и по взгорьям, спали бы в юртах или на голой земле, жевали бы конину да запивали кумысом. Чингисханили бы помаленьку для полного кайфа и горя не ведали! А из-за этой dicoccoides все пошло наперекосяк!

В МУСе тоже так думали. Ордер на арест хотели выписать, да побоялись мировой общественности. Пришлось допросить как свидетеля. Вот ее показания:

«Я, дикая пшеница Triticum dicoccoides, говорю вам, граждане судьи, под присягой, правду, одну только правду и ничего кроме правды! Невиноватая я! Это еврейцы меня совратили. Отыскали меня в своей Палестине и давай подстрекать. Чего это ты, говорят, дичком-одиночкой живешь! К нам, говорят, ступай, холить и лелеять тебя будем. Землицу под тебя будем пахать, удобрять, водицей поливать, сорняки удалять, цветочки поможем опылять, да колоски убирать. Будешь культурно жить, как принцесса!.. А я тогда еще малолеткой была, неопытная, наивная совсем. Вот и поддалась их соблазнению. Пощадите меня, граждане судьи, я больше так никогда не буду. Честное пионерское!»

После таких показаний МУС и выписал ордера на арест израильского премьера и военного министра – на радость возликовавшей мировой общественности. И поделом! Чтоб неповадно было малолетнюю dicoccoides одомашнивать.

Еще Моисея надобно бы привлечь для полного комплекта. Все зло от него пошло, если в корень смотреть! Не вывел бы он евреев из Египта, так ничего бы и не было…

По данным Антидиффамационной Лиги [ADL], которые приводятся в Wikipedia, стабильный рост антисемитизма в США наблюдается с 2010 года, а особенный всплеск приходится на последнюю двухлетку. В 2022 году было зафиксировано 3698 антисемитских инцидентов, а в 2023-м 8873 – почти в 2,5 раза больше. После 7 октября 2023-го стало еще веселее. По 24 сентября 2024 года, то есть меньше чем за год, число таких инцидентов возросло еще на 200%.

В Западной Европе картина не менее впечатляющая. Достаточно вспомнить о еврейском погроме после футбольного матча в Амстердаме. Толпы погромщиков несли заранее разукрашенные плакаты – они говорили сами за себя. Правда, был плакат, отличавшийся некой таинственностью. На нем и было только крупно намалеванное число: 110. Смысл, как выяснилось, состоял в том, что евреи были изгнаны из 109 стран, и теперь настала пора пополнить славный список 110-ой страной – Голландией… Ордера на арест главарей Израиля, выданные МУСом в Гааге, говорят о том, что намек был понят.

Ну, а как на Востоке Европы?

Там всех выручил Клим Петровича: он «по-рабочему, очень верно осветил положение»:

Израильская, - говорю, - военщина

Известна всему свету!

Как мать, - говорю, - и как женщина

Требую их к ответу!

                Клим Петрович, если кто подзабыл, -- поет голосом Александра Галича. А он никакой не Галич, а самый что ни на есть Гинзбург. Ох, как осерчал Александр Солженицын за то, что Галич посмел взять псевдонимом «имя древнего русского города из глубинного славянского запаса»[20].

Давненько все это было, с той поры почти все Гинзбурги очистили от себя Святую Русь. Зато Климы Петровичи не переводятся. Они множат и крепят ряды. Еврейцев под рукой не осталось, так они поперли в неньку Украину.

Простаивать им нельзя. Проржаветь могут.