О любви

Был конец сентября. На деревьях доживали последние листья, которые в скором времени, подхваченные очередным порывом ветра, в прощальном танце побегут по мокрым мостовым. Косой моросящий дождь заставлял немногочисленных прохожих глубже прятаться в свои тёплые шарфы и ускорять шаг. В такие вечера с особенным сожалением вспоминались наполненные стрёкотом кузнечиков и шелестом набегающих волн дни прожитого лета. 

Трое мужчин средних лет после ужина пили кофе в уютном кафе на углу Брайтон-Бич авеню. Три друга, выходцы из бывшего Советского Союза, когда-то они учились в одном классе ленинградской школы. Так получилось, что в далёкие девяностые их семьи эмигрировали в Америку и поселились в Нью-Йорке. Раз в месяц они собирались, чтобы устроить шумный дружеский вечер с шутками и смехом, но в этот раз разговор как-то не клеился. Приглушённый свет и аромат дымящегося кофе действовали убаюкивающе. За широкими окнами, шелестя мокрыми шинами, проезжали разноцветные автомобили. Иногда звенел колокольчик у входа, оповещая персонал кафе о новом посетителе.

- Скучаю по Ленинграду, – отозвался один из мужчин, называя Санкт-Петербург на старый лад. – В последнее время всё чаще вспоминаю о детстве. Не знаю, может это уже старость? Двор, рыбалка на Неве, школа... Вы помните школу? Эти колышки, забитые в деревянные перила, чтоб по ним никто не скатывался? А класс? Большой, светлый класс с фикусом у окна.

- Да, я помню тот фикус, – улыбнулся второй мужчина. - На уроках, я представлял его пальмой, а себя пиратом.

- А помните, как кто-то придумал, что если пожевать лист фикуса, то говорить не получится и можно не отвечать на уроке?

- Точно! Мы тогда съели почти все листья того фикуса, и потом нас ещё долго называли «классом травоядных».

Каждый из мужчин с улыбкой углубился в свои полные света и детского счастья воспоминания.

- А помните Лизу? - прозвучал голос третьего мужчины. - Она училась классом ниже. Ну, та высокая рыжая девочка с длинной косой и большим белым бантом. У неё были глаза цвета весеннего неба и милые веснушки, словно звёзды, рассыпанные по носику. Я был без памяти влюблён в неё! Я прибегал на час раньше, чтобы просто увидеть, как она приходит в школу, а потом ждал и провожал до дома и так и не решился подойти. После девятого класса она куда-то запропастилась. Ребята из её класса сказали, будто уехала с родителями в другой город. Так я её и потерял.

- Да, я помню эту девочку, – глядя в окно произнёс второй мужчина. – Но она никогда не носила белый бант. И у неё были не рыжые, а каштановые, доходившие до плеч волосы. Она была отличницей, так что все учителя ставили её в пример другим детям. Её голубенькая юбочка до сих пор у меня перед глазами. Я тоже любил её, но в ту осень тоже потерял. Помню, я даже у тебя невзначай поинтересовался о ней, но ты тогда мне ничего путного не ответил.

- Вы про ту, что жила напротив детского магазина? – спросил третий мужчина.

- Да, кажется, она там жила.

- Но у неё никогда не было длинных волос. Сколько я её помню, она всегда стриглась под мальчишку. Девочка с такими большими карими глазами. И голос звонкий-звонкий, как поющий колокольчик. Её улыбка до сих пор снится мне по ночам. Я был влюблён в неё с восьмого класса и тайком подкидывал ей под дверь подарки. Теперь это кажется смешным, но как же я был тогда счастлив, когда представлял, как она открывает дверь и видит на полу цветок и какую-нибудь блестящую безделушку. Мда... Были времена. Её родители служили в обкоме партии. И, по-моему, тоже уехали из разваливавшейся страны.

Повисло грустное молчание.

Жёлтый лист, подхваченный ветром, покружился над мостовой, шлёпнулся о мокрое окно и, прилепившись к стеклу, так и остался висеть. Со стороны было похоже, будто, прильнув к стеклу, он с горечью ищет кого-то внутри, где тепло и уютно. Разноцветные машины всё так же проносились по широкому проспекту, рассекая пелену мелкого дождя. Мужчины в молчании смотрели в окно и тосковали по девочке, стриженной под мальчишку, с большими карими глазами, одетой в голубую юбку.

И с голосом — таким далеким, звонким-звонким, как поющий колокольчик.