Барракуды

Сведения о том, насколько опасны барракуды, противоречивы, вероятно потому, что их около 20 видов, очень различных по своей агрессивности – так описывает в книге «Опасные морские животные» доктор Б.Холстед. Но все они прожорливые хищники. Большая барракуда при определённых обстоятельствах очень агрессивна и опасна. В некоторых районах Вест-Индии этих рыб боятся больше, чем акул. Большая барракуда может достичь в длину больше 2 метров.

Great_Barracuda_off_the_Netherland_Antilles.jpg

Пасть у неё большая с множеством огромных, похожих на ножи зубов. Она быстро плавает, нападает стремительно и яростно. Аквалангисты сообщают, что барракуду привлекает всё, что падает в воду, особенно ярко окрашенные предметы. Они часами сопровождают подводных плавунов, но редко нападают на них.

За время работы на судах загранплавания Черноморского пароходства мне неоднократно приходилось встречаться с этими неприятными обитателями морских глубин. Первая встреча произошла на пляже Сибаней в окрестностях Сантьяго-де-Куба. После трудового дня, проведённого на уборке сахарного тростника, куда наш экипаж теплохода «Джузеппе де Витторио» выезжал, чтобы оказать кубинцам помощь в горячую страду, нас привезли на пляж.

C шофёром одного из джипов Хосе мы, снаряженные масками и трубками, отплыли на значительное расстояние от берега. Хосе предложил мне эту подводную прогулку, чтоб показать очень красивые кораллы, имеющие форму стола, установленного на дне океана на грациозной ножке. Целый каскад этих кораллов на глубине нескольких метров, как сказочный сад, выстроился в обрамлении водорослей различной окраски.

Рыбы-бабочки, нарядно распустив свои сказочнокрасивые разноцветные плавники, неторопливо сновали вокруг сторешниц кораллов, возвышающихся над дном на утончённых ножках. Им компанию составляли рыбыхирурги, получившие своё название за то, что возле основания хвостового плавника сбоку у этих рыб есть острый, похожий на ланцет, подвижный шип. Если рыба возбуждена, шип ставится под прямым углом к телу. Быстро хлястнув хвостом с выдвинутым шипом, рыба-хирург способна нанести глубокую болезненную рану. Когда рыба спокойна, этот шип лежит в глубокой выемке, частично окруженной тканевой оболочкой.

Спокойная поверхность океана, отливавшая серебряным блеском поверхности при очередном всплытии со дна, позволяла в чистой, незамутнённой прибоем воде любоваться чудесными видами этого сказочного сада. Вдруг Хосе выплыл на поверхность и замер, расставив в стороны руки. К нему приближалась большая рыба длиной около 2 метров и формой, напоминающей веретено с заостренными концами со стороны головы и хвоста.

Я развернулся в сторону берега и сделал несколько сильных гребков, чтоб уйти подальше от незваной гостьи океанских глубин. К моему удивлению и недоумению, Хосе привлёк моё внимание звуком выдыхаемого из трубки воздуха и знаками с помощью взмахов руки, означавших, чтоб я остановился. Превозмогая страх, я завис неподвижно в воде и стал наблюдать за Хосе и приближавшейся к нему рыбиной.

Хосе был неподвижен, развернувшись в сторону рыбы. Барракуда, а это была именно она, остановилась напротив Хосе и замерла в полутора метрах от него в неподвижном положении, рассматривая и оценивая возможного противника или добычу. Так продолжалось около минуты – неподвижной, молчаливой схватки – ожидания двух существ: человека и рыбы. Убедившись, что человек не убегает от неё, а значит, не боится и готов вступить с ней в схватку, барракуда развернулась и устремилась в морские глубины.

Выйдя на берег, Хосе объявил мне, что при встрече с барракудой нельзя убегать от неё, а надо показать, что ты достойный противник и не боишься её. Если же отступить и в панике броситься наутёк, барракуда чувствует своё превосходство, настигает беглеца и может нанести большие раны в области ног и даже прокусить живот. Это был первый запомнившийся на всю жизнь урок – с опасными морскими тварями надо не впадать в панику, а вести себя с чувством взаимного уважения, не провоцируя противника.

В дальнейших прогулках в тропических морях, погружаясь на глубины до 10 метров, я часто видел в чистой воде вдали от берега находившихся на значительном расстоянии, но не приближавшихся барракуд.

 Неприятная встреча с испытанием на выдержку моих нервов произошла опять на Кубе недалеко от Гаваны на пляже города Мориэль. Отплыв в сторону от пляжа на чистую, не замутнённую купающимися воду, я рассматривал морское дно в надежде найти красивую ракушку Какамулу, что в переводе с кубинского означает Краса Карибского моря, а у моряков известную как Зубатка. Это большая раковина с причудливыми рисунками коричневых разводов на светлой поверхности на внешней стороне, усеянной большими шипами. Внутренняя сторона раковины, обращённая в сторону дна, с большой щелью, в которой находится тело моллюска. По краям раковина имеет светлый тон, а в районе щели – тёмно-коричневый. Щель окружает целый ряд выступов, напоминающих зубы загадочного создания.  

Около берега на дне не было ничего интересного кроме небольших раков-отшельников, поселившихся в пустые ракушки, чтоб найти в них защиту от многочисленных хищников. Раки-отшельники перемещались по песчаному дну, перетаскивая на себе домик-ракушку, а при моём приближении ловко укрывались в ней. Желая найти Какамулу, стал удаляться от берега, где глубина доходила до 10 метров. Нырять с трубкой на такую глубину нелегко, т. к. чтоб избежать боли в ушах необходимо периодически «продуваться»: зажимать нос и создавать внутреннее давление в ушах.

Достигнув дна и продвинувшись вдоль него на несколько метров, схватив какойнибудь заинтересовавший предмет, начинаешь подъем, ведь запаса кислорода оказывается мало. Подъем, несмотря на интенсивные усилия, идёт не особенно быстро. Далеко вверху виднеется серебряная поверхность воды, слегка колеблемая порывами ветра, а сдержать выдох и не глотнуть вместо живительного воздуха океанской воды с каждым метром подъёма становится всё труднее. Еще пару интенсивных гребков, и ты на поверхности воды, делаешь несколько глубоких вдохов, вентилируя легкие. Только после таких погружений можно оценить огромный дар людям – постоянное вдыхание воздуха, который мы не ценим и даже не замечаем в повседневной жизни.

Ещё удаляюсь от берега. Дно резко обрывается, уходя на глубину, на которой уже ничего нельзя различить. А вокруг голубое безмолвие – лазурно-чистая вода, пронизываемая лучами тропического солнца, и полное отсутствие движения вокруг, кроме мелких стаек рыбёшек, серебряными торпедами проносящихся по своим рыбьим делам. Чувство своего ничтожества в этом безграничном океанском пространстве охватывает тебя.

Но вот со стороны океана в воде показалась какая-то тень, стремительно движущаяся ко мне. Через считанные секунды тень превратилась в серебристую рыбину размером около двух метров, продолжающую приближаться.

Предчувствуя неладное, выхватываю большой подводный нож из ножен, висящих на ноге, и готовлюсь к встрече. По специфическим обводам закруглённого тела с острыми концами у головы и хвоста и по большой пасти узнаю нежданную гостью – океанскую барракуду. Разворачиваюсь и делаю пару гребков в сторону рыбины. Для барракуды моё поведение неожиданно, она останавливается и неподвижно зависает.

Два больших отвратительных желтых глаза внимательно рассматривают меня. А я пристально смотрю в эти глаза и мысленно повторяю, что не боюсь моей противницы и готов вступить с ней в схватку. Полностью контролирую себя. Никакой растерянности или страха. Рука крепко сжимает рукоятку ножа с выступающим из него блестящим нержавеющим лезвием, остро заточенным с одной стороны, и зубьями пилы с противоположной.

Около минуты длится сеанс взаимного гипноза, затем барракуда, немного отвернувшись влево, начинает заходить сбоку. Я поворачиваю вправо и совершаю круговое движение, копируя движение барракуды. Барракуда и я совершаем пару кругов, оставаясь на том же расстоянии и пристально наблюдая друг за другом. Затем барракуда разворачивается и медленно удаляется в океанский простор.

Я переполнен чувством одержанной победы над морским чудовищем. Я не бросился наутёк от этого грозного и злобного создания, а выиграл психологический поединок, проявив чувство взаимного уважения к опасному противнику в его стихии. Не желая повторной встречи с ещё одной барракудой, плыву к берегу, где нежатся под знойным тропическим солнцем члены команды теплохода.

На разостланном брезенте уже готов «стол», уставленный бутылками тропического вина «тропического удовольствия», как привыкли его называть моряки дальнего плавания. (В отличие от военных моряков и рыбаков нам по колдоговору в тропиках для сохранения водно-соленого режима было положено ежедневно 200 граммов сухого вина). В дальнейшем я неоднократно встречался с барракудами, но такого близкого контакта больше не было. 

 . . .

Неприятный сюрприз преподнесли нам барракуды в одном из последующих рейсов на Кубу, где я побывал 8 раз и многократно бродил по чудесным улицам Гаваны, посещая музеи Капитолия, замечательный зоопарк, картинную галерею и другие достопримечательности.

Наш теплоход, выгрузив часть груза в Гаване, шел в Сантьго-де-Куба. Механиков насторожил какой-то необычный стук в огромной трёхэтажной махине судового двигателя, и дед, как называли на флоте старшего механика, попросил капитана на несколько часов остановить двигатель для осмотра. Анатолий Иванович – наш капитан – был страстным рыболовом и не мог пропустить возможность порыбачить. Выбрав на карте одну из коралловых отмелей на нашем пути, мы легли в дрейф, и на корме собралось с десяток любителей рыбной ловли с самыми различными рыболовными снастями, окруженных болельщиками.

На наживку, принесённый из камбуза кусок мяса, рыба почти не клевала. Несколько небольших рыбёшек оказалось у кнехтов да и те были незнакомой породы. И вдруг Анатолий Иванович резко подсекнул свою удочку и, прилагая значительные усилия, стал ее подбирать, Леска глубоко врезалась в его руки.

И вот из морской пучины показалась продолговатая, заострённая голова с пастью, усеянной острыми зубами. Я узнал свою давнюю знакомую – барракуду. С помощью болельщиков рыбину вытащили через фальшборт на палубу и с трудом освободили рыболовный крючок из грозной пасти хищницы.

Вскоре ещё две барракуды бились на палубе. Я сфотографировался с одной из рыбин. Хвост рыбы упирается в палубу, а голова на уровне моей головы – длина 1,7 метра. На теле несколько тёмных пятен, которые впоследствии стали объяснением тех неприятностей, которые доставили экипажу эти по-своему красивые морские разбойницы, но опасные как в воде, так и в тарелке ухи. В обед в кают-компании для командного состава и в столовой команды для рядового состава судна появилась наваристая, ароматная и вкусная уха и, как пишет классик, «как будто янтарём подёрнулась она».

А на второе – в неограниченном количестве вкусное мясо рыбы. Все с удовольствием ели неожиданно появившийся со дна морского деликатес и хвалили удачливых рыбаков, ставших героями дня. К ужину у некоторых членов команды началось головокружение и появилась тошнота, но никто не обратил на это внимания, списав эти симптомы за счет значительно усилившейся качки судна, появившейся после огибания оконечности Кубы, прикрывавшей ранее своим берегом наш теплоход от западного ветра. На ужин в добавление к положенному по расписанию меню, кому хотелась, были уха и мясо барракуды, которые с удовольствием поглощались членами команды вместо надоевшего борща и гречневой каши с котлетами.

А ночью после швартовки в грузовом порту Сантьягоде-Куба с экипажем началось что-то неладное. У многих появился зуд в области губ, языка и горла. Далее последовало окаменение этих областей тела.

Эти ощущения начали сопровождаться тошнотой, рвотой, металлическим привкусом во рту и сухостью в нём. У некоторых появились спазмы желудка и понос. При разговоре с третьим механиком я ничего не мог понять, что он мне пытается сказать, так как он ощущал стянутость и онемение мышц рта, щёк и челюсти и вместо вразумительного разговора издавал непонятные звуки мычания и рычания.

Мой непосредственный начальник – первый электромеханик не появился в кают-компании на завтрак и не пришел на развод, чтоб распределить работы на день среди членов электрогруппы судна. Когда я зашел к нему в каюту, то увидел его лежащим в койке. У него была сильная головная боль, поднялась температура, головокружение и сильная слабость, не позволившая ему встать с постели. Выйдя на внешнюю палубу, я увидел боцмана, который с трудом ковылял, испытывая сильную боль в коленных и голеностопных суставах. Начальник рации, с которым я обычно сидел в кают-компании за одним столом, испытывал сильный зуд и интенсивно чесался. Четвертый помощник капитана, попавшийся мне навстречу на трапе, с трудом поднимался по нему, растопырив ноги.

На мой недоуменный вопрос ответил, что всё его мужское достоинство так опухло, что не помещалось между ногами. А наш шутник и весельчак судовой доктор пытался в медицинском справочнике найти объяснение тому, что происходит с экипажем, но не мог ничего прочитать, т.к. испытывал частичную потерю зрения. Капитан вызвал на борт карантинных врачей порта, которые осмотрели некоторых членов экипажа и, узнав, что мы накануне ели барракуду, сказали что это типичный случай отравления тропической рыбой. На вопрос, как лечиться, дружно заявили, что никаких лекарств и противоядий нет и через полторы – две недели здоровье всех восстановится.

Капитан и первый помощник капитана, отвечающий за политическое воспитание экипажа, вызвали кока и стали с ним разбираться, как он мог пустить в пищу барракуду и отравить весь экипаж. Кок оправдывался тем, что неоднократно готовил барракуду, но никогда не было случаев отравления. Да и сам капитан неоднократно ел барракуду.

Что произошло, для нас долго оставалось загадкой, пока старый карантинный врач в Одессе не дал объяснения случившемуся. Оказывается, тропическая барракуда или, как она называется в справочниках, Sphyraena barracuda как и около 300 видов других тропических рыб, которые обычно съедобны, при соответствующих обстоятельствах могут содержать яд, вызывающий отравление, называемое сигуатера. Полагают, что эти рыбы становятся ядовитыми, когда поедают ядовитую пищу. Так случай появления отравления сигуатеры наблюдался в 1943 году на островах Мидуэй, Джонстон, Пальмира, Фаннинг и Рождества, и вызван он был тем, что люди ели рыб, которые прежде были известны как съедобные. Одним из признаков, указывающих, что рыба ядовита, является появление чёрных пятен на ее теле.

Когда я внимательно посмотрел на фотографию, на которой держу поднятую над палубой барракуду, то на её теле увидел два чёрных пятна, служивших сигналом, что она ядовитая. Как говорят в Одессе, «Если бы я знал вчера то, что узнал сегодня». Но мы этого не знали и испытали весьма неприятные последствия из-за своего, мягко говоря, невежества. Действительно, как и говорили нам кубинские врачи, отравление постепенно стало проходить, и к моменту окончания выгрузки через полторы недели почти все моряки оказались в строю и могли нести нелёгкую морскую службу. Приняв тысячи тонн тростникового сахара, поступавшего в наши опустевшие трюмы в порту Гуаябаль, наш теплоход отправился к родным одесским берегам, где нас ожидал «последний привет» от барракуды.

Наш приход в Одессу совпал со снятием карантина в связи с эпидемией холеры. Карантинные власти города, изрядно потрудились ограждая страну от распространения эпидемии и приняли ряд суровых, но необходимых в случае эпидемии мер. Узнав из рапорта судового врача о массовом случае отравления, одесские эскулапы, чтобы перестраховаться, не придумали ничего лучше, чем всему уже выздоровевшему экипажу дать усиленную долю слабительного, чтоб очистить желудок. Теплоход объявили в карантине и никого из команды не пустили на берег. После настоятельных просьб на борт допустили членов семьи.

Вместо долгожданной ночи после длительной разлуки с любимыми женами и невестами, вынужденными ночевать с нами на судне, т.к. увольнение на берег членам экипажа запретили, всю ночь хлопали двери гальюнов (туалетов) и раздавались необычные усиленные звуки очищаемых желудков под действием сильнодействующего слабительного. А в коридорах и в каютах семиэтажные, забористые выражения звучали в адрес барракуд и карантинной службы до самого утра.