Сегодня, наверное, нет в российском обществе темы более обсуждаемой, чем ностальгия по временам СССР, особенно среди пожилых людей. Спор о плюсах и минусах той жизни рано или поздно приводит к аргументу о бесплатных квартирах. По утверждению сторонников той жизни, в Советском Союзе всем трудящимся выдавали бесплатное жильё. Уже за одно это можно простить советской власти все минусы. То, что стоимость этих квартир была заложена в зарплаты работников, сторонники СССР зачастую понимать просто отказываются. С таким же успехом можно порадоваться за заключенных, ведь у них тоже бесплатное жильё, медицина и питание.
Не о таком зяте мечтала Екатерина Вениаминовна. Хотелось обеспеченного, со своим жильём и обязательно с автомобилем. Ежу понятно, что такие зятья на дороге не валяются. Сама она так и не нашла своего женского счастья ни с одним из многочисленных мужей. И не такую тёщу хотел бы иметь Егор, называя её за глаза чемпионкой по мерзости характера: прижимистая, неврастеничная особа, шумливая, как бензопила «Дружба». Называть её мамой – язык не поворачивался, по имени-отчеству выходило длинно и нескладно, поэтому не без ехидства за глаза называл её Миновной, а то и вовсе Миной. Теща с зятем стоически терпели друг друга, проживая вместе в тесной хибаре по извечным житейским обстоятельствам: у него не было своего жилья, а у неё – шансов заполучить другого зятя. Ради получения квартиры, Егор был вынужден сменить любимую специальность фельдшера ─ на сантехника, так как в строительной организации можно было вступить в жилищный кооператив.
Накануне новоселья молодых тёща на радостях подсуетилась и, воспользовавшись благоприятным предлогом, решила одним выстрелом двух зайцев убить – поднести за дочь приданое в виде самых необходимых пожитков и освободить хату от лишней рухляди, которую было не продать, а выбросить жалко. Катерина Вениаминовна заказала машину с грузчиками, наполнила её обещанным скарбом: потертым ковром, ветхими стульями, кроватью с тумбочками и видавшим виды шифоньером. Но вершину её щедрости являло собой старинное немецкое пианино известной фирмы «Беккер», доставшееся ей в наследство от одного из мужей неизвестно для какой цели – играть на нём никто не умел, а занимало оно полкомнаты. Катерина отправила имущество с сопроводительной запиской по указанному адресу.
В воскресенье возле новой девятиэтажки царила праздничная суета. Из открытых окон гремела музыка. Лифт, естественно, не работал и новосёлы с неподъёмными баулами карабкались вверх по крутым лестницам. В квартирах густо пахло краской, и толком не закрывалась ни одна дверь. На балконах, как флаги, трепетало развешанное исподнее. Машина с четырьмя грузчиками прибыла раньше хозяев, и крепкие, слегка поддатые мужики принялись за работу. Пока не были растрачены силы, они начали своё восхождение с пианино. Используя специальные ремни, грузчики с альпинистской решительностью устремились покорять заветную вершину – девятый этаж. На каждом лестничном пролёте они устраивали передышку, во время которой от всей души материли немецких умельцев, сварганивших такой увесистый инструмент, а заодно подсчитывали грядущий барыш. Про доллар советские граждане имели смутное представление, а конвертируемой валютой служила бутылка водки. Энтузиазм грузчиков подхлёстывала такса: подъём пианино на каждый этаж соответствовал одной условной единице. Выходило по две сорокаградусных на брата и одна водителю, так это только за пианино, да плюс остальное барахло...
Когда грузчики управились и стояли на лестничной площадке девятого этажа, потирая мозолистые ладони в ожидании хозяев квартиры и законного гонорара, возникло недоразумение: никто из жильцов этой лестничной площадки к данному музыкальному инструменту не имел никакого отношения. После долгих разыскных мероприятий выяснилось, что тёща в сопроводительной записке указала девятый этаж, но другого подъезда, а табличек на дверях ещё не было.
Когда Егор прикинул, во что ему обойдётся транспортировка на фиг ему не нужного имущества, то стал лихорадочно искать выход из сложившейся ситуации. После недолгого размышления, перестал ломать голову над этой шарадой и принялся ходить по соседним квартирам, пытаясь спихнуть тёщин подарочек: сперва за скромную цену, а после и вовсе бесплатно, лишь бы рассчитаться с грузчиками.
Поначалу охотников не было. Наконец, худой востроносый дядечка, уже славно отметивший новоселье, заявил:
– Тащите этот сундук до меня на пятый. На балкон поставлю, нехай хозяйка там компоты держит.
– Ты чё, сосед, офонарел? – горячо запротестовал каменщик, невысокий лысый бодрячок, живущий этажом ниже. – Мы же этот дом сами строили, там в бетоне сплошной песок: рухнет твой балкон вместе с этим гробом аккурат мне на голову. Идём ко мне, выпьем за новоселье!
И тут начался концерт по заявкам трудящихся: вертлявая старушка-норушка, сморщенная, как сухофрукт, проявила интерес:
– Возьму-ка я енту пианину себе, для форсу, пущай на ём внучка испражняется.
Но вразнос пошёл её сосед, бригадир штукатуров, урковатый мрачный блондин. Он набычился, посмотрел на бабульку, как повар на ещё живую курицу, и, обозвав её старой бетономешалкой, выпалил:
– Пусть твоя внучка на горшке испражняется, а у меня больной отец, ему хвершал покой прописал. А стены, знаем какие, у соседа собака затявкала, а моя Мурка со страху уписалась!
Накал страстей нарастал, как на аукционе. Предприимчивый бухгалтер, старая калоша, беззубым ртом прошамкал:
– Хороший инштрумент, и фирма «Беккер» жамечательная. Давайте его шюда. У меня племянница мужыкальная училка: «жили у бабуши два вешёлых гуша...»
Но его умыл другой сосед, эмоциональное лицо южного происхождения; его внутренности вибрировали от гнева, как у дешёвой стиральной машины. Он стал возмущаться на своём гортанном наречии с вкраплением русского мата. А после, окончательно перейдя на общедоступный диалект, побагровел и пригрозил:
– Я шас твой (непечатное) бэкэр-студыбэкэр к (непечатное) матери в шэпкы разнэсу, кланус мамой! – И, сложив ладони рупором, громко прокричал: – Роза (непечатное), нэсы тапор!
Дом стал напоминать потревоженный улей. Спорили до хрипоты. Скандал разрастался с использованием замысловатых сквернословий, рождённых целыми поколениями строителей светлого будущего. Хмурые грузчики с холодным недоумением наблюдали за жаркой полемикой. А когда подъезд уже распирало от чудовищной брани, по команде урковатого бригадира, шум стих и диспут завершился традиционным советским способом: всеобщим открытым голосованием, которое, как и положено, оказалось единогласным. Постановили: «Оказать соседу материальную помощь в виде рубля с носа и увезти злосчастный инструмент куда угодно, хоть на его историческую родину, лишь бы не мешал советским трудящимся достойно справлять новоселье».
Когда грузовик вместе с грузчиками и «Беккером» скрылся из вида, все с облегчением вздохнули и разошлись умиротворённые. Пар благополучно ушёл в свисток. Праздник продолжился. Но вскоре выяснилось, что коварный инструмент на историческую родину не поехал, а поселился в ближайшем комиссионном магазине и на нём красовался ярлык с фантастической ценой – восемьсот пятьдесят рублей, что соответствовало полугодовой зарплате Егора. Это был болезненный удар под дых прижимистому новосёлу.
Добавить комментарий