В тот мартовский вечер мой телефон звонил бесконечно. Сначала позвонила мама, поспешно рассказала о своей пятилетней дочери, которая ещё не умеет говорить, и назначила встречу на ближайшую субботу. А через некоторое время позвонил Папа:
‑Моя жена недавно разговаривала с вами, она готова возить нашу дочь к кому попало и куда попало. Но я, прежде чем потрачу пять часов на дорогу, деньги на консультацию, силы, эмоции и как всегда уеду в полном отчаянии, потеряв последнюю надежду, хочу знать, что вы можете предложить моему ребёнку такого, что нам ещё не предлагала Америка.
‑Прежде всего, по телефону я ничего не предлагаю, к тому же, не знаю, что вам уже предложила Америка. Так что единственным моим предложением будет отмена назначенной консультации, вы абсолютны правы, не надо возить вашу дочь к кому попало. Всего доброго! Он звонил снова и снова, извинялся за грубость, задавал массу вопросов. И в каждом слове его было столько боли и столько отчаяния, что обида моя постепенно отступала.
- Поймите, мы безумно виноваты перед нашей дочкой, не знаю как так случилось, что акцент в нашей семье сместился в сторону бизнеса. А ведь мы могли направить её детство в другое русло. Это наша вина, что она не говорит, а мы так мечтаем услышать от неё хотя бы одно единственное слово. Что нам делать? Куда бежать? Вот уже два года мы безуспешно стучимся в разные двери, ходим от врача к врачу, из клиники в клинику. Нашу первую девочку мы потеряли через сорок минут после детской прививки, она умерла во сне от анафилактического шока, ей был всего один годик. А пятилетняя Бэла молчит, хотя с ней ежедневно занимаются три американских логопеда.
В субботу, в назначенный час, напротив моего офиса остановился огромный белый лимузин. Рассматривая в окно сопровождающую свиту, я сбилась со счёта: мама, папа, два брата, бабушка, няня и наконец‑то сама Бэла. Девочка вышла из машины со слезами на глазах и, пока переходила дорогу, кричала так, что прохожие останавливались посмотреть, кто “убивает” ребёнка.
Слушая печальную историю маленькой Бэлы, я думала о том, насколько по-разному жизнь окрашивает детские судьбы. Она родилась четвёртым ребёнком, долгожданной девочкой в семье русских иммигрантов. Беременность и роды без отклонений, первый год развития тоже в норме, а вот когда пришла пора говорить ‑ полная тишина. Девочке было уже два года, когда няня из Эфиопии заметила, что ребёнок пристально смотрит на рот говорящего, словно пытается понять сказанное по губам. Многочисленные походы по врачам выявили тяжелый двусторонний отит и полностью потерянный слух. Лечили малышку долго и только через год врачи сумели вернуть ей возможность слышать и воспринимать разговорную речь.
Но Бэле было уже больше трёх лет и спонтанно речь её никак не развивалась. В дом пришла новая, теперь уже мексиканская няня, и девочка снова была в обстановке разноязычья. Родители заняты с утра до вечера, совершенствуя свой мебельный бизнес, а братья, разрываясь между школой, спортом, друзьями, едва находили возможность уделить сестрёнке минут тридцать в день. А годы шли, ребёнок всё время проводил с няней, которая едва владела английским, но зато прекрасно готовила, содержала огромный дом в полном порядке и обслуживала всю семью по высшему разряду.
Но бедная Бэла молчала… Начали бить тревогу, лихорадочно искать специалистов по речи. Пригласили логопеда, сначала одного, а потом ещё двух и начали все поочерёдно учить девочку общаться при помощи жестов (Sign Language ). Вроде бы, и говорить не надо; есть картинки, кнопки, чужой голос.
Конечно, существуют разные научные школы и абсолютно различные философии: американская система требует дать больному любую возможность выразить свои потребности и желания, будь то электронное устройство, требующее нажатия кнопок, или жестовая речь. Русская школа утверждает, что при задержке речевого развития формирование речи происходит только при острой необходимости выразить себя, когда нет никакой альтернативной системы общения. Наверное, каждая из этих философий приемлема и имеет право на жизнь. Я - приверженец российской системы, ведь сама природа запрограммировала человека на речь, и, если она не развивается самостоятельно, то на это есть причина, и мой профессиональный долг устранить её, вернуть малышу право выразить себя посредством речи.
Итак, после обследования и обсуждения предложенной мною дистанционной программы развития речи, Бэла с мамой и няней остались на десятидневный тренинг. Начало занятий обычно у всех детей протекает сложно, поскольку ребёнок ещё плохо понимает, что от него требуют, у него нет элементарных навыков работы, сосредоточенности, концентрации внимания.
Бэла тоже с трудом втягивалась в работу, первые дни занятий лучше и не вспоминать; она убегала, пряталась, кричала, отказывалась от игрушек. Но постепенно начинала привыкать ко мне, понимать и принимать мои требования и игры. Пятилетняя девочка училась говорить… училась Мама выполнять требуемые задания, училась няня. Теперь у Бэлы была польская няня, которая едва говорила по-русски, и ей мы могли доверить только написание букв. Работая над речью ребёнка, мы также работаем и над его интеллектом, потому что они неразделимы; развивается речь ‑ развивается интеллект, и наоборот, развивается интеллект ‑ совершенствуется речь. Наш рабочий график был весьма напряжён, два часа работы - час отдыха, итого по пять-шесть часов каждый день.
Прежде всего, предстояло улучшить её внимание, слуховое и зрительное восприятие, глазной контакт, подготовить речевой аппарат к произнесению звуков. Медленно, очень и очень медленно, но день ото дня девочка обретала первичные навыки речи, умение имитировать звуки, слоги, слова. А через некоторое время уже могла сама повторять коротенькие слова и даже самостоятельно сказала своё самое первое, такое долгожданное ‑ Мама. Десять дней пролетели незаметно, пора было возвращаться домой и начинать работать самостоятельно. Покидая мой офис, девочка увозила с собой навыки произнесения более десятка слов, а Мама отработанную в течении нашего тренинга и чётко прописанную программу. Но через несколько дней после отъезда тревожный телефонный звонок: -Лариса, у нас ничего не получается, только слёзы и истерика …, она наотрез отказывается со мной заниматься. Приехали на повторный тренировочный курс…
Бэла обрадовалась нашей встрече, бросилась ко мне, обнял: Лала, Лала! Поздоровалась со всеми игрушками, погладила, прижалась губами к каждой в отдельности , вернула на полку и деловито заняла своё рабочее место. Доверчиво открыла рот, высунула язык, готовая ко всем моим ненавистным массажам и манипуляциям. Мама неотрывно смотрела на нас, не переставая удивляться, с какой готовностью и усердием её дочь погрузилась в работу. Бэла очень старалась … училась внимательно смотреть на меня, следить за моей артикуляцией и имитировать звуки речи, повторять слова, называть картинки и маленькие игрушечки, которые сама доставала из волшебного мешочка. А получая награду за каждое новое слово, прыгала от радости гордясь своими успехами.
Но один день плавно переходил в другой и время добросовестно отсчитало и эти десять дней. Подошёл к концу второй круг нашего тренинга. Они уезжали, уходили в другую жизнь, где не было ни меня, ни моего офиса. Где надо было самим принимать решения, заинтересовать ребёнка, суметь создать речевую атмосферу, вызвать желание и стремление говорить. Где надо во время занятий поддерживать определённый эмоциональный фон, чтобы ребёнок не скучал, но не допустить перегрузку и вовремя дать передышку. Но, к сожалению, всё повторилось сначала.
Девочка категорически отказывалась заниматься дома, игнорируя новые игрушки, сладости и прочие соблазны . Понимая, что нельзя больше терять ни единого дня, родители Бэлы сняли квартиру неподалеку от меня, поселили там девочку с няней, а сами приезжали на выходные . Вопреки моим опасениям, что тоска по дому будет серьёзным тормозом, Бэла сразу же окунулась в рабочие будни.
Казалось ей так нравилось быть в центре внимания, которого она недополучала все свои пять лет жизни и которого ей так долго недоставало, что тоска по дому как-то прошла стороной. Бэла старательно выполняла все артикуляционные упражнения . Слушая мою бесконечную сказку про язычок, то хмурилась, услышав как грустно и одиноко жилось язычку в его тёмном домике и как он решил открыть ворота и пойти погулять, то улыбалась и радовалось, что он нашёл друзей и пригласил их в гости.
Так, следуя моему рассказу, она двигала язык в нужном направлении и даже спокойно восприняла инструменты для постановки звуков речи, ведь это были «друзья» язычка и они прятались в его домике от дождя. Приятно было наблюдать смену эмоций на её лице, видеть, как герои сказок и наших игр обретают для неё буквальный смысл, как радуется она и сопереживает вместе с ними. Девочка менялась с каждым днём, радостное оживление не сходило с её лица, а весёлые огоньки всё чаще и чаще загорались в её глазах. Ведь теперь она была намного счастливее, чем в первые годы своего детства.
Бэла полюбила наши занятия, весёлые подвижные игры, «походы в магазин», она увлечённо составляла картинный список необходимых продуктов, готовила завтрак для папы, отсчитывая сколько кусочков хлеба надо положить в тостер. А пальчиковый театр приводил её в неописуемый восторг. Так день за днём к ней возвращалось запоздалое детство. Несмотря на то, что вся наша терапия носила форму игры, девочка очень быстро уставала, борясь с усталостью , закрывала глаза и едва сдерживала слёзы, поэтому довольно часто приходилось давать ей минутки отдыха. А ещё нас здорово подводила её память, она быстро всё забывала и каждое слово мы повторяли снова и снова, прежде чем оно переходило в актив и она могла пользоваться им самостоятельно.
Бэла научилась говорить отдельные слова, но складывать их в предложения довольно долго отказывалась. Трудно давалось запоминание стишков, счёт, написание цифр. Но всё равно результаты превосходили все мои прогнозы и ожидания, она так спешила говорить, что трудилась по-взрослому. Девочка изменилась до неузнаваемости, теперь глаза её сияли и были такие весёлые и счастливые.
И каждый день занятий поднимал её всё выше и выше… от слов к словосочетаниям, затем к предложениям, составлению рассказа по картинкам, пересказу текста. Так, шаг за шагом , ступенька за ступенькой уводили девочку всё дальше и дальше от её тяжёлой задержки развития речи и интеллекта. Работали мы с Бэлой больше двух лет, за это время она научилась не только говорить и думать, но и читать, писать, научилась общаться со своими сверстниками. К счастью, первичный интеллект девочки был сохранен и интенсивное обучение день за днём приближало Бэлу к её возрастной группе. Первые несколько лет она была на домашнем обучении, потом успешно перешла в общеобразовательную систему, а закончив школу поступила в колледж .
Добавить комментарий