Вернёмся к «Лепсе». Перед выходом в рейс одному из членов экипажа не нашлось места и его оставили на берегу. Он, стоя на причале, начал желать всем всего нехорошего. На борту посмеялись сначала, но потом вспомнили слова его…
Баренцево море редко бывает спокойным, и «Лепсе» попало в шторм. Я уже упоминал, что «Лепсе» имело малую метацентрическую высоту. Вода заливала палубы и превращалась в лёд, что повышало центр тяжести и увеличивало вероятность…
Лёд надо скалывать. А во время шторма способных выполнять физическую работу не очень много. Кроме того, судно болтается не по графику, не по расписанию, а как Бог на душу положит. На палубе скользко, и ветер несёт всё новые и новые порции воды. Способные к действиям надели пояса, привязались шкертами (верёвками) к конструкциям судна, чтобы за борт не смыло, и стали ломами скалывать лёд и выбрасывать его за борт. Владимир говорил потом, что за работой всё переносилось легче, немного отвлекало. И эта борьба за живучесть судна длилась не один час, и не только днём.
В итоге они дошли до каких-то шхер, где и отстаивались. А потом снова легли на курс – задание никто не отменял, и надо выполнить работу, а море по-прежнему штормит. Вспомнили они пожелания провожавшего их в рейс члена экипажа, пожелавшего им вместо «шести футов под килем»… Потом, на берегу, с ним и рассчитались. Нельзя худые слова говорить морякам, идущим в рейс. Говорят, что моряки люди суеверные. Это верно. Впрочем, как и все, кто работает в экстремальных условиях, а не рассуждает об этом, валяясь на диване. У моряков есть пословица «Кто в море не ходил – тот Богу не молился». Помоги Бог всем, идущим в море. Древние делили людей на три категории: живые, мёртвые и идущие в море.
Есть особенности в поведении экипажа во время шторма. Все женщины: повара, камбузницы, дневальные точно знают, что они относятся к слабому полу, и на работу не выходят. Конечно, они намного выносливее мужиков и … хитрее. К счастью, они не занимают никаких должностей, относящихся к обеспечению безопасности судна. Все мужики, вне зависимости от самочувствия, идут на работы и на вахты. Ночной чай для вахты, заступающей с 4-х часов утра и сдавшей вахту в 4 утра, повара-женщины не готовят – выдаёт завпрод сухим пайком. На вахте чай готовят сами на рабочих местах.
С обедом сложнее. При хорошем шторме первое блюдо не готовят, обходятся вторым. На столах есть подъёмные буртики. Их поднимают, скатерти поливают водой, чтобы посуда не ездила по столу, да и желающих пообедать становится меньше. Помню, как у нас на ледоколе «Таймыр» в кают-компании в обед официантом выступал помполит, отличный человек Василий Александрович Гудков. В фартуке, с уверенной походкой морского волка, спокойно разносил по столам вторые блюда и не выглядел ни измученным, ни человеком, совершающим подвиг. Встречал я его и на берегу, в Питере – мы живём недалеко друг от друга. Предложение отметить встречу он мягко отклонял – у него была больная жена, и он подрабатывал «ночным директором»- сторожем.
Всегда помню об одном очень ценном подарке, подаренным мне начальником нашей службы Радиационной Безопасности Валентином Васильевичем Ишиным. В том рейсе я стоял вахту с 00 и с 12. По 4 часа. Был шторм. Я ворочался в койке в полусне, ожидая телефонного звонка – подъём на вахту. По договорённости мне давали только один телефонный звонок и не ждали ответа – этого было достаточно.
Я никогда, даже на берегу, не говорил, что я запросто, и без всякого плохого самочувствия, переношу шторм. Мягко говоря, я не любил шторма(ы). Однажды, на ледоколе «Арктика, я вспомнил вопрос сына: - А почему ты не отснимешь на видео хороший шторм? Мой ответ, что я в этом случае или валяюсь в койке, или стою на вахте, или … «дразню унитаз», его не убедил, и я решил не разочаровывать сына.
Во время шторма, пока ещё было неплохое самочувствие, я выполз голеньким и тёпленьким из койки, схватил кинокамеру и резко открыл иллюминатор. Мой порыв был остановлен огромным ушатом холодной морской воды, влетевшим в каюту. Камеру я успел спрятать за спину, не отпуская кнопку «пуск», а вода, окатив меня, смыла со стола книги и ноты на палубу. Я быстро закрыл иллюминатор, подумав, что сын может обойтись и без моих съёмок – пусть смотрит штормы в кино, отснятые в тазике с водой и с воющим вентилятором - и заскочил в душ с тёплой водой. Не моряк я – сезонник (на 42 года).
В этот раз, после телефонного звонка, я начал строить тактические планы. Зарядку делать не буду, душ принимать не буду тоже, на обед может быть и заскочу в кают-компанию, чтобы оставили «второе» на чай. Потом быстро постараюсь проскочить до ЦПУ (Центральный пост управления атомной установкой), сесть в кресло, расписаться в вахтенном журнале о приёмке вахты, доложить об этом старшему по вахте и попытаться отвлечься разговором с кем-нибудь.
Мои размышления прервал стук в дверь. Вошёл Валентин Васильевич (начальники служб в то время вахту не стояли): - Юра, ты отдыхай, а я постою за тебя вахту. И вышел из каюты. Ко мне прихлынули большие внутренние силы: это значит, что я имею 4 часа отдыха вместо вахты, потом снова отдых на 8 часов – перерыв между вахтами, а к тому времени ледокол может дойти до кромки льдов и качка станет меньше! Вот какие огромные подарки бывают в жизни – это вам не рубашка на 23 февраля с галстуком под цвет зимних ботинок.
Добавить комментарий