Железный характер

Всё началось с того, что я вынул из почтового ящика бандероль в плотном желтоватом конверте большого формата, адресованную моей жене. В нём находилось сопроводительное письмо фонда «Вiдродження» («Возрождение»), в котором сообщалось, что Берта отобрана для участия в конкурсе на получение гранта этого фонда, цель деятельности которого – способствовать повышению уровня науки, образования и культуры в Украине. 

Отбор кандидатур участников конкурса, говорилось в письме, производился по результатам опроса большого количества первокурсников ведущих университетов и институтов страны, которые отвечали на вопрос: «Кто из школьных преподавателей оказал наибольшее влияние на формирование Вашей личности и выбор Вами будущей профессии?» 

Если получение письма просто удивило Берту, то приложенная к нему многостраничная анкета вызвала резкое неприятие: «Какие публикации, какие научно-методические разработки? Я школьный учитель, ко мне всё это не имеет никакого отношения! На вопрос о количестве моих выпускников – победителей международных и всеукраинских олимпиад, докторов и кандидатов наук я достоверно ответить не смогу. Да, их немало, но я не вела за 32 года работы в школе такого учёта. Не буду я заполнять эту анкету, не умею и не буду этим заниматься, не хочу позориться!»

С трудом убедил жену не торопиться с принятием решения: «Подумай, подними свои ежегодные записи, поговори с коллегами, вместе многое вспомните. У тебя были статьи о своей методике преподавания некоторых разделов математики, их публиковали в сборниках. Я даже оформлял для них графические материалы, помнишь? Не горячись, многое можно продумать, восстановить в памяти, время позволяет». Но Берта была настроена решительно и не хотела принимать мои доводы.

Через несколько дней она с неохотой рассказала, что ещё двое или трое её коллег из других школ и гимназий, очень достойные учителя, мастера своего дела, тоже получили такие письма с анкетами. 

По многолетнему опыту семейной жизни я не стал «давить» на жену. Вернувшись к этому разговору через некоторое время, почувствовал, что Берта понемногу поддаётся аргументам, включает логику и интеллект.

Конечно, все необходимые материалы нашлись, постепенно анкета заполнялась и стала выглядеть вполне достойно. Но Берта, квалифицированный преподаватель, руководитель методического объединения учителей математики, решением горсовета признанная лучшим педагогическим работником города, опасалась оказаться не на высоте. Поэтому она постоянно вносила в анкету новые коррективы и дополнения. В результате я отправил анкету в Киев лишь в самый последний день, разрешённый условиями конкурса, чудом уложившись в указанный там срок.

Потом Берта получила уведомление о присуждении ей гранта на 12 месяцев и его аванс за первые полгода. Для получения полной суммы нужно было в конце срока защитить в комиссии фонда одну из своих методических разработок.

Девяностые годы были нелёгкими, тяжёло болела мать Берты, и полученные деньги улетучились очень быстро. А осенью распространился слух о банкротстве банка, в котором фонд «Вiдродження» хранил свои активы. Подобные случаи были широко известны, и стало ясно, что денег не будет. Это неприятное известие Берта перенесла достаточно стойко: «Что поделаешь, обходились же мы без этих денег, и все другие как-то обходятся. Переживём…»

Прошло некоторое время, и появилась информация о том, что фонд всё же успел в последний момент перевести деньги в другой банк и выплаты состоятся. Тогда Берта сказал: «Мы уже привыкли к мысли, что проживём без этих денег. Другого такого случая не будет. Давай потратим их на то, о чём раньше и помыслить не могли бы – слетаем в Америку!».

Я воодушевился: «Конечно, ты права! Увидим другой мир, встретимся с друзьями, коллегами, учениками. Такое бывает раз в жизни!»

Началась подготовка к поездке. Друзья, живущие там, забронировали для нас билеты «Эйр Франс» туда и обратно, общая стоимость которых превышала ожидаемую выплату всего на восемь долларов. «Пожалуй, такие дополнительные расходы мы потянем!» – пошутил я.

Друзей и коллег было много, жили они в разных регионах США – и на Восточном побережье, и на Западе, в центральных штатах. Посетить всех не представлялось возможным, хотя нас заверили: «Вы не потратите здесь ни одного доллара, мы возьмём вас на руки, как хрустальную вазу, и будем передавать из города в город, из дома в дом. Только прилетите!» 

Как ни странно, главной причиной ограничения будущей географии встреч было желание Берты попытаться уложиться в продолжительность зимних школьных каникул: «У меня выпускные классы, я не могу отсутствовать во время учебного семестра!». Мне снова пришлось взывать к её здравому смыслу: «Пойми, используя шанс, который не повторится, неразумно потратить такие деньги, чтобы побыть недолго и не увидеть там хотя бы минимума, не говоря уже о непременных обидах наших друзей и коллег». После долгих разговоров Берта уступила и согласилась на четыре недели, категорически отказавшись обсуждать увеличение этого срока даже на один день. 

Заказанные с учётом этого билеты Киев – Париж – Нью-Йорк и обратно друзья в Америке должны были выкупить в течение нескольких дней, поэтому нам необходимо было немедленно получить въездные визы. Оказалось, что это совсем непросто и может вызвать значительные трудности – посольство США в Киеве выдавало их далеко не всем, не объясняя причин отказов. По-видимому, оно было обеспокоено возросшим количеством попыток туристов, прибывавшим в США по гостевым визам, остаться там под любыми предлогами.

Мой однокурсник, живший в Киеве, занял с ночи очередь перед воротами посольства США, и только это помогло нам попасть туда в тот же день – настолько много было желающих. У стоящих там людей была только одна тема для разговоров – как убедить консульского работника, проводящего собеседование, что у соискателя визы нет ни малейшего намерения остаться в США. 

В ход шли самые неимоверные способы – от респектабельного внешнего вида и надетой дорогой и модной одежды, иногда специально одолженной на этот день, до заученной информации о собственном успешном бизнесе или престижной высокооплачиваемой работе («чтобы произвести впечатление обеспеченного человека, которому не нужно уезжать отсюда навсегда»). Уловки были, конечно, наивными и прогнозируемыми, но люди хватались за них, как за соломинку.

Наконец нас пригласили на территорию посольства. В небольшом вестибюле стояла арка металлодетектора, сквозь которую надо было пройти, предварительно выложив в специальный лоток все металлические предметы. Я миновал её беспрепятственно и по указанию охранника, явно местного жителя, подошёл к стоящему метрах в пяти столику. Сидевший за ним сотрудник бегло просмотрел наши документы, убедился в их комплектности и сказал: «Проходите в зал для беседы с консульским работником».

В это время сзади раздался звон детектора и голос жены: 

– Я вроде бы всё металлическое выложила…

– Пройдите ещё раз, – мягко предложил охранник.

Берта прошла, и снова звон.

– Проверьте внимательно, выложили ли помаду (в тюбиках бывают металлические части) и сигареты (иногда звенит их фольга). 

– Я не курю. Вот помада…

Снова прошла, и снова звон.

Я вернулся к арке и предположил:

– Может быть, у тебя есть металлические заклёпки на одежде?

– Вроде бы нет, – растерянно говорит Берта.

Прошла, опять звон.

Охранник (не менее растерянно, чем Берта): 

– Ну, не знаю тогда, на что он может реагировать…

И тут я в свойственной мне иногда шутливой манере, в данном случае явно неуместной, говорю:

– Разве что на железный характер моей жены.

Охранник рассмеялся, а сотрудник за столиком спросил с акцентом:

– Что он сказал?

Охранник коротко обрисовал ситуацию и, смеясь, повторил мои слова. Тогда рассмеялся и сотрудник:

– Пропустите их.

Взяв у него документы, мы прошли в переполненный зал. У нескольких окошек выстроились очереди для собеседования, в углу зала – отдельная очередь в кассу, где оплачивали посещение посольства. Счастливчики, которым решили дать визу, дополнительно оплачивали также и её стоимость.

Я занял очередь к одному из окошек и сказал Берте: «Через час у них обед. Будет обидно, если решат дать нам визу, а мы не успеем её оплатить; тогда придётся ночевать в Киеве и завтра попадать сюда заново. Займи очередь в кассу, предупреди следующего за тобой и приходи ко мне».

Когда стоявшего передо мной пригласили к окошку, я услышал голос Берты:

– Иди сюда!

– Нет, ты иди сюда. Нас скоро могут пригласить на собеседование.

– Нам это не нужно.

– Как не нужно?

– У нас уже есть разрешение!

Выяснилось, что кассир, получая оплату за посещение посольства, неожиданно увидела на нашем заявлении подпись самого консула, разрешающую выдачу визы! Мы ошалело уставились друг на друга, не понимая, как это могло произойти, и я растерянно сказал:

– Но мы не общались с консулом. Наши документы бегло просмотрел какой-то сотрудник и предложил пройти в зал собеседования.

– А как он выглядел? – спросила кассир.

После нашего описания она сказала, что это был сам консул. 

– Он с вами беседовал, задавал вопросы ?

– Нет, только просмотрел документы.

– Теперь большой наплыв посетителей, все сотрудники консульства заняты на собеседованиях. Иногда сам консул помогает им, предварительно проверяя, есть ли все необходимые документы, чтобы люди напрасно не стояли к окошкам. Наверное, вы ему понравились.

Недоумевая, мы оплатили визы и направились к выходу. Приближалось время обеда, на территорию посольства уже никого не пускали. За столиком в вестибюле было пусто, и охранник отдыхал, сидя на стуле.

– Ну что, дали визу?

Мы рассказали ему, что произошло. Охранник рассмеялся:

– Это действительно был консул. Он сказал мне, когда вы отошли: «Если человек так легко шутит, значит ему нечего скрывать». Видимо, сам черканул вам разрешение.

Радостные и окрылённые, мы вышли за ворота. До назначенного часа получения паспортов с визами оставалось три часа. Был солнечный и неожиданно тёплый день. Мы поехали на Крещатик, погуляли по склонам Днепра, посидели в кафе и поймали себя на том, что непроизвольно улыбаемся.

– Ты бы видел, с каким лицом перед подходом к окошку для собеседования поправлял галстук и приглаживал волосы.

– Ничего такого я не делал!

– Ещё как делал! Хотел понравиться девушке?

– Там сидела не девушка, а противный дядька.

– Откуда ты знаешь, что он противный? Ты стоял сзади и его в окошке не видел.

– Так мне показалось…

– «Показалось…» А как строго ты критиковал наших наивных соседей по очереди, которые собирались производить впечатление!

Казалось, что нам не под шестьдесят, а мы вернулись в молодость – с её подначками, шутками, лукавыми улыбками, блеском глаз…

В очереди за получением паспортов с проставленными визами было совсем немного людей – лишь небольшая часть ранее проходивших собеседование. Причины отказа никому не объясняли, и мы вполне могли бы не получить визы, если бы не моя шутка-экспромт и повод для неё.

Потом и я, и друзья, которым мы рассказали об этом курьёзе, долго над Бертой подтрунивали. Но, как говорят, в каждой шутке лишь доля шутки. На самом деле Берта действительно была умной, самодостаточной, часто проявляла, твёрдость, организованность, прямоту суждений, заставить её отступить от принципов было практически невозможно. 

Но при этом она была доброжелательной, внимательной, заботливой, по-настоящему самоотверженной, стремилась ободрить, помочь, подсказать, подставить плечо. И всё это органично сочеталось с тем самым «железным характером», на который уверенно отреагировало такое далёкое от фантазий неодушевлённое устройство, как металлодетектор. Так что серьёзной технике надо доверять…