Лиля безумно мечтала о ребёнке, мечтала подарить жизнь маленькому человечку. Но аборты по настоянию мужа, который был старше её на двадцать лет и имел детей от первого брака, казалось навсегда лишили её привилегии быть матерью. Долго лечилась в Москве, пытала счастье в Германии и Израиле, но всё безуспешно. Тогда она осознала, сколько глупостей натворила в своей жизни, поняла, что не хочет больше так жить, не хочет, чтобы муж - её университетский преподаватель - давал ей уроки жизни. Лиля решила повернуть свою жизнь в другую сторону, подала документы на развод, а также на выезд из страны.
Покидая Россию, верила, что американские врачи уж точно сотворят чудо, вылечат её и сможет она познать радость материнства. Но чуда, увы, не произошло, и Лиля задумалась об усыновлении ребёнка. Знала, что путь этот непростой; множество документов, огромная сумма денег. Но фанатическая мечта иметь дочку помогла справиться и прошагать километры бюрократических дорог.
Лиля собрала все необходимые бумаги, подготовила квартиру, вышла замуж, окончила школу приёмных родителей и обрела право на иностранное усыновление. Теперь оставалось сделать правильный выбор, брать ли ребёнка из Дома Малютки, чтобы сразу с пелёнок заложить свой моральный кодекс и направить воспитание малыша в желаемое русло. Но… у младенца сложно выявить какие- либо заболевания или отклонения в развитии, а данные о генетических проблемах, как правило, полностью отсутствуют. Думали долго, взвешивали, обсуждали и наконец-то остановились на решении взять девочку из Детского Дома. В России тысячи детей - сирот, приюты переполнены, а семей, готовых на усыновление, не так уж много. Российские сироты ждали приёмных родителей, а Лиля с мужем были счастливы изменить хотя бы одну детскую судьбу. Отправились они в Москву, а оттуда поездом во Владимир обрести родительское счастье.
Много времени ушло на оформление документов, на общение с органами опеки, на встречи с ребёнком. Выбор пал на милую пятилетнюю Машеньку, хотя база данных давала весьма скудную информацию: здорова, сведений о родителях / родственниках - нет. Ну уж очень понравилась им девочка, бойкая, смышлёная, разговорчивая. Она умиляла своими детскими суждениями, своей непосредственностью.
Удочерили Машеньку - и через несколько дней она переступила порог своего нового дома в штате Коннектикут. Лиля была бесконечно счастлива, наконец-то она стала мамой, пускай приёмной, но мамой. Каждый день женщина благодарила судьбу за этот бесценный подарок, только очень боялась, что счастье её улетит куда-то, что кто-то захочет отнять его, как-то разрушить.
Девочке было шесть с лишним лет, когда Лиля привезла её ко мне на консультацию проверить уровень интеллекта и исправить произношение нескольких звуков. Маша произвела на меня тяжёлое впечатление; озлобленная, грубая, дерзкая, ей всё было не по душе, всё не так. Лиля рассказывала, что первые несколько месяцев в Америке девочка радовалась новой жизни, ей нравилось гулять с мамой в парке и кататься на качелях, принимать ванну и надевать красивые платья, играть в куклы. Но день за днём гармония с приёмными родителями нарушалась, отношения становились всё хуже и хуже.
Они терялись в догадках, не понимая, что происходит, ведь они так старались открыть для неё дверь в другую жизнь, но, оказалось, девочка не хотела другой жизни, другая жизнь ей была совсем не нужна. Она скучала по матери, по той улице, на которой протекало её детство, рвалась назад в Россию, где была не только мама, но и полная свобода. Казалось, девочка ненавидела всех и всё, что её окружало: приёмных родителей, здоровую американскую пищу, неукоснительное расписание: школа, бассейн, фигурное катание, гимнастика…
Однажды на наших занятиях Маша поделилась со мной тем, как тоскует по той «клёвой» жизни, когда жила с мамкой на улице, а тётеньки и дяденьки проходили мимо и бросали ей конфетки, денежку, шоколадки. Как таскала булочки и мороженое из разных магазинов, а один раз даже «лекарство» для мамки стащила да убежала так быстро, что и милиционер не сумел догнать, жаль только - упала и бутылку разбила, мамка сердилась, поколотила сильно. Детский дом вспоминала с ненавистью, но живо описывала свои побеги в поисках матери, как бродила по знакомым улицам, как заглядывала во все подворотни и подвальные помещения, где они частенько укрывались от дождя и холода.
А потом доверила мне, что собирает деньги, хочет сбежать, вернуться в свой город, на ту самую улицу, где жилось так хорошо.
– Где же ты возьмёшь деньги на дорогу?
– Устрою garage sale, продам всех своих кукол Барби и Библию, что батюшка подарил перед отъездом. А ещё, только это секрет, я каждый день выгребаю мелочь и немножко бумажных денег из родительских кошельков и карманов.
– А если они узнают?
– Вот ещё, не узнают, а узнают - ничего мне не сделают, они боятся меня.
Конечно же, Машины родители всё знали, переживали, мучились, но, оправдывая её воровство неблагополучным детством, верили, что воспитание и среда сломают негативные привычки. Но, когда получили письмо от московской подруги, которая раскопала данные о девочке: бродяжничала с матерью-алкоголичкой, попрошайничала, воровала, убегала из детского дома - были в шоке и готовы были расписаться в своём бессилии. А Маша продолжала ювелирно очищать карманы и бумажники не только своих приёмных родителей, но и посетителей бассейна и катка фигурного катания, где постоянно шарила по раздевалкам, делая вид, что потеряла что-то. И никто не мог подумать ничего плохого про милую, маленькую девочку, изысканно одетую, посещающую дорогие спортивные площадки.
Время шло… Маша взрослела и поведение её всё больше и больше выходило из-под контроля. В школе она постоянно жаловалась на своих родителей: кормят плохо, запирают одну в комнате, без конца наказывают. Начались бесконечные проверки из школы, органов опеки, полиции, куда девочка звонила без остановки. Лилина жизнь превратилась в сущий ад, мрачные тучи над её головой сгущались день ото дня.
Много раз пыталась говорить с Машей, ругала, уговаривала, просила, водила к психологу, привозила ко мне. Но ничего не помогало, девочка вела себя вызывающе, делала всё что хотела: воровала, обманывала, прогуливала занятия, убегала из дома. Каждый новый день приносил новый повод для беспокойства, и Лиля жила в постоянном ожидании неприятностей. Боль за дочку, которая так прочно вошла в её жизнь, беспомощность и неумение что-либо изменить сводили её с ума. Ломалась её жизнь, рушились все надежды на счастливое материнство. Разве могла она подумать, что милая девочка, которую они с мужем полюбили всем сердцем, сможет отравить им всю жизнь. Лиля искала выход, но не знала, что делать, куда бежать, боялась жаловаться, боялась потерять Машу.
А дни летели один за другим, не подавая никаких успокоительных сигналов. Маша становилась старше, умнее и изощрялась теперь намного тоньше и более изысканно. Она перестала звать Лилю мамой, её бесконечные кляузы градом летели во всевозможные инстанции, даже в Российское посольство с требованием вернуть её на Родину.
Сегодня Лиля снова появилась в моём офисе… приехала одна без Маши, приехала посоветоваться, приехала просить о помощи. Я слушала её рассказ, и трудно было поверить, что ребёнок способен на такую коварную, злую ложь и подобные фантазии. Теперь Маша обвиняла отца в сексуальных домогательствах, да так красноречиво описывала все мельчайшие подробности, что не поверить было просто невозможно. А пока полиция разбиралась, ему пришлось трое суток отсидеть в изоляторе.
– Я боюсь её, она меня посадит, я проведу остаток жизни в тюрьме, она постоянно угрожает мне: «моя мать сидит в русской тюрьме, а ты посидишь в американской».
– Лиля, она всего лишь ребёнок, - успокаивала я.
– Лариса, вы не понимаете, да, она – ребёнок и верят ей, не мне. Я абсолютно беззащитна, я ничего не могу доказать и ничего не могу сделать. Маша распоясывается всё больше и больше, и с ней нет никакой управы, а я за неё в ответе. Я боюсь за неё и боюсь за нас с мужем. Она нас загонит в тюрьму.
Я направила Лилю к известному детскому психологу, и они попросили меня присутствовать на консультации. Психолог попросил Машу говорить только правду, иначе её будут тестировать на детекторе лжи. Девочка отвечала достаточно быстро и уверенно, но на вопрос, действительно ли отец приставал к ней, задумалась на какое-то время и ответила отрицательно.
– Но ты так чётко описывала все его действия. Откуда ты это знаешь?
– Я помню, как разные дядьки мамку мою ласкали.
– Маша, из-за твоего обмана папу забрали в полицию, а он ни в чём не виноват.
– Подумаешь, три дня, а мамке десять лет сидеть.
– Ты всё ещё хочешь вернуться в Россию?
– Не, не хочу, вернусь, когда мамку выпустят.
Беседа с психологом длилась долго, через какое-то время Маша почему-то стала нервничать словно боялась следующего вопроса. И тогда мы поняли, что за ней кто-то стоит, руководит ею, помогает писать кляузы. Ведь не может десятилетняя девочка так грамотно оформлять доносы и знать куда отправлять свои жалобы. Но узнали мы об этом много позже, когда Маша была уже на третьем месяце беременности.
Тогда она рассказала нам о своём сорокалетнем друге, о том, как сама подошла к нему и познакомилась, потому что он так же попрошайничал на улице, как когда-то она с матерью. Мужчина недавно вышел из заключения, нигде не работал, перебивался мелкими кражами и случайными заработками, да ещё сдавал свою комнату на пару часов кому потребуется. Это ему Маша отдавала ворованные деньги, Лилины украшения и вещи, которые он успешно сбывал своим дружкам. Девочка избегала говорить о нём, но всё же созналась, что не знает, кто отец ребёнка, поскольку несколько раз друг просил её быть «хорошей девочкой» с его приятелями.
– Маша, как давно начались ваши близкие отношения?
– Когда мне исполнилось десять лет, он позвал меня к себе домой отметить мой день рождения. Сначала рассказывал о своём детстве, о том, как его принимали в пионеры и что пионерское слово никто не имел права нарушить. Потом предложил поиграть в пионерские игры, повязал мне красный галстук и потребовал дать честное пионерское, что я буду делать всё, что он скажет и никогда, никогда никому не расскажу о нашем секрете.
С каждым словом Лиля всё больше и больше приближалась к шоковому состоянию, казалось, она вот-вот потеряет сознание от услышанного, от осознания своей вины. Как же так могло случиться, что она не доглядела, не сумела предотвратить беду и уберечь свою приёмную дочь.
Машина беременность протекала довольно - легко и в положенное время на свет появилась маленькая девочка. Маша сразу же подписала отказ от родительских прав, теперь они с её другом уходили в разные стороны; она в дом для проблемных детей, а он снова за решётку, за растление несовершеннолетней, кражи и продажу наркотиков. Вопреки Лилиным опасениям ей всё-таки разрешили удочерить Машину девочку, и она очень надеялась, что теперь они с мужем состоятся как родители и смогут победить дурное наследие.
Не знаю, что сильнее? Наследственность или воспитание, набор генетических данных или условия жизни и среда.
В начале 2000 годов американские бездетные семьи интенсивно усыновляли детей из России. Америка была чемпионом по «импорту» русских детей. Это уже потом, в 2011, был введён запрет на вывоз сирот из России. А тогда, в начале века, мне приходилось обследовать десятки усыновленных мальчиков и девочек самых разных возрастов.
Дети сильно отставали в своём развитии, и школы требовали заключение специалиста о причинах отставания. Что это? Умственная отсталость или языковой барьер? Большинство обследованных мною детей страдали значительным снижением интеллекта в силу условий жизни, в которых протекало их детство. Приёмные родители очень старались компенсировать пробелы, уменьшить стресс и помочь ребёнку пройти период адаптации, обрести дом, семью и начать новую жизнь. Но принятие чужой страны, непонятного языка, другой культуры – процесс долгий и весьма болезненный для ребёнка.
Практически каждый обследуемый мною ребёнок говорил, что всё равно сбежит, что ненавидит шпинат, спаржу и салаты, что мечтает о картошке, что тоскует по тому привычному, пускай убогому, а порой голодному образу жизни.
Среди сирот крайне редко встречаются дети благополучных родителей, в основном это проблемные дети, морально искалеченные, дети с отягощённой наследственностью. Найти контакт с таким ребёнком, понять его, принять и помочь пройти путь внедрения в новую жизнь, порой бывает просто невозможно.
Много лет назад, занимаясь речью с ребёнком Е.А.Евтушенко, мне довелось пообщаться со старшим, приёмным сыном Евгения Александровича. Пете было всего несколько месяцев, когда они усыновили мальчика, хотя знали, что родители ребёнка страдали алкоголизмом и наркоманией.
Но надеялись сломать вредные привычки, разрушить тяжёлую наследственность. А Петя рос трудным ребёнком, как писал Е.А. «застенчивый и наглый», замкнутый и конфликтный, совершенно «неуправляемый тугодум». И как они ни старались, что только ни делали, так и не сумели победить - генетика взяла верх над воспитанием. Петя ушёл из жизни от передозировки наркотиков.
Сегодня я рассказала грустные истории из моей практики. Но, к счастью, наряду с ними есть другие истории, когда жизнь вносит свои коррективы и трудные дети преображаются, теряют свои пагубные наклонности, адаптируются в новой стране, обретают настоящую семью и выходят на дорогу к успешной жизни.
Добавить комментарий