Помню месяц в глухой кишинёвской больнице,
след от швабры на грязном, холодном полу,
заржавевшие старые иглы на шприце,
пациентов круженье на грустном балу.
Гиппократову клятву дававший невролог,
молодой терапевт потерявшихся душ,
санитарок облапав в кривых коридорах,
там пропишет контрастный мучительный душ.
А проклятые стены и низки, и склизки,
пахнут плесенью, кровью, блевотой, мочой.
Отпирайся, мычи, пей холодные брызги,
выговаривай, в кафель стучи головой.
Память всё возвращает — особенно волю,
заточённую в эти худые места,
там, где койки, как лодки, стоят на приколе
накануне рассвета всегда в два ряда.
И чем хуже, тем больше росло в час рассвета
вместе с полным отчаяньем, впитанным в кровь, —
там моё отвращенье к империи этой,
там моя к горемычной отчизне любовь.
------
Знамя № 6, 2020
Добавить комментарий