Это было почти пятьдесят лет назад. С самого раннего утра наш дом был на ногах. Всех нас разбудила младшая дочь, ученица второго или третьего класса. Шипел утюг, до невероятного блеска чистились сапожки, наскоро готовился завтрак. Мама в последний раз критически осмотрела своего ребенка, убедилась, что все в порядке, и мы все втроем отправились в путь. Так начался великий день – день вступления нашей любимой дочери в пионеры и где? На борту корабля революции, крейсера «Аврора»!
Отменно вежливые моряки в своей парадной амуниции любезно препроводили нас в помещение корабельного музея, и там на наших глазах состоялась церемония с напутственными словами, пионерским торжественным обещанием, барабанной дробью и повязыванием красных галстуков. Мы, молодые родители, еще совсем недавно комсомольские активисты, были растроганы, ну а присутствовавшие на церемонии бабушки и дедушки – свидетели или даже участники революционных событий - просто плакали.
С того памятного дня прошло очень много лет, священный трепет в отношении крейсера «Аврора» давно рассеялся и у нас, и у наших детей, и у подавляющего большинства населения России, и тем не менее этот корабль до сих пор стоит напротив Нахимовского училища в Санкт-Петербурге и на нем всегда очень много посетителей. И отношение к «Авроре» - уже не как к кораблю революции, а как к представителю военно-морского флота царской России.
Если бы коммунистическая партия и правительство Советского Союза не назначили «Аврору» символом революции, корабль бы уже давно разобрали на металлолом.
В рамках этого очерка я не буду говорить о политической и пропагандисткой роли «Авроры» в жизни распавшегося Советского Союза, а познакомлю читателя только с устройством и биографией этого крейсера с позиции инженера-кораблестроителя и морского историка.
Этот рассказ можно начать с событий, отдаленных от нашего времени 170 годами. Шла Крымская война 1853 – 1856 гг. Россия вела трудную битву против Англии, Франции, Турции и Сардинии. Основным театром военных действий стало Черное море, но ожесточенные бои велись также и на Балтике, и на Белом море и даже на Тихом океане. Во время Крымской войны фрегат «Аврора» под командованием капитан-лейтенанта И.Н. Изылметьева совершил труднейшее кругосветное плавание и доблестно защищал порт Петропавловск - Камчатский в августе 1854 г, когда англо-французская эскадра попыталась захватить самый дальний форпост России на востоке.
«Борт одного только русского фрегата («Авроры» -С.Б.) и нескольких батарей оказались непобедимыми перед соединенной морской силой Англии и Франции, и две величайшие державы земного шара были осилены и разбиты небольшим русским поселением», - сетовал по этому поводу обозреватель английского журнала United Service Magazine в 1855 году.
В военно-морском флоте издавна существовала прекрасная традиция увековечивать память о героических кораблях прошлого, присваивая их имена вновь строящимся кораблям. Когда 11 (24) мая 1900 года в присутствии императора Николая II и императриц Марии Фёдоровны и Александры Фёдоровны со стапеля Нового Адмиралтейства в Петербурге сошел новый крейсер, в память о славном фрегате ему дали имя «Аврора».
К началу XX века внешнеполитическое положение России было довольно сложным: сохранение противоречий с Англией, рост угрозы со стороны развивающейся Германии, усиление позиций Японии. Учёт этих факторов требовал усиления армии и флота, то есть постройки новых кораблей. Изменения в кораблестроительной программе, принятые в 1895 года для «уравнения наших морских сил с германскими и с силами прилегающих к Балтике второстепенных государств», предполагали постройку в период с 1896 по 1905 гг. 36 новых кораблей, среди них девять крейсеров, из них три «карапасных», то есть бронепалубных: «Диана», «Паллада» и «Аврора».
Надо сказать, что Россия издавна славилась своими крейсерами. Еще в эпоху парусного флота русские кораблестроители довели этот тип боевого корабля до высокой степени совершенства. Легкие и быстроходные крейсеры несли при эскадрах разведывательную дозорную службу, охраняли флот во время стоянок и походов, совершали рейды к чужим берегам. Крейсеры различных типов (фрегаты, корвета, бриги и шхуны) участвовали в знаменитых сражениях, в далеких походах, на этих кораблях были совершены великие русские географические открытия.
В развитии и совершенствовании крейсера как типа боевого корабля принимали участие знаменитые русские кораблестроители М.М. Окунев, А.А. Попов, П.А. Титов и другие.
«Аврора» представляла собой обычный бронепалубный крейсер длиной 123,7 м, водоизмещением 6730 т, с экипажем 570 человек. Три паровых машины общей мощностью около 12 000 лошадиных сил должны были обеспечить скорость 20 узлов, но фактически этой скорости крейсер ни разу не развил – главным образом из-за несовершенства паровых машин. Вот что писал участник первого рейса «Авроры» инженер-механик А. М. Плешков, погибший в битве при Цусиме: «Котлы у нас хорошие…, а машины неважные, стучат, греются, приходится постоянно охлаждать водой даже на коротких переходах».
«Аврора» имела восемь орудий 152-мм калибра, 24 орудия 75 мм, восемь орудий 37 мм и два орудия 63 мм калибра, а также три торпедных аппарата. Броневая защита включала палубу толщиной 51 мм, выполненную в виде панциря черепахи. Бортовой брони «Аврора» не имела - машинное и котельное отделения были защищены с бортов только угольными ямами. Такие корабли, прикрытые от снарядов противника только сверху, получили в то время название «прикрытых» или «защищенных».
Подводная часть корпуса снаружи была обшита тиком (очень твердое дерево) и тонкой листовой медью. Медная обшивка должна была уменьшить обрастание корпуса в морской воде, деревянная – амортизировать удары при касании корпусом грунта, а главное – предотвращать коррозию, возникающую при контакте меди со сталью в морской воде.
Условия обитаемости соответствовали уровню своего времени: матросы жили в так называемых «жилых палубах» с явно недостаточной вентиляцией (о кондиционировании воздуха тогда еще и не мыслили). По меткому выражению одного из матросов, «для каких-нибудь тридцати офицеров отводилась целая половина корабля. Ее загромождали каютами, а они во время боя только увеличивали пожары; а в другую половину корабля… были втиснуты не только до 900 матросов (на «Авроре» число офицеров и матросов было меньше: соответственно 20 и 550 – С.Б.), но и артиллерия, и подъемники».
Как и на всех кораблях того времени, на «Авроре» применяли единственный вид топлива – уголь, и поэтому самые тяжелые условия труда были в котельном и машинном отделениях. Каждую из трех машин обслуживали 18 человек, каждый из 24 котлов – четыре кочегара. Изматывающий физический труд, тяжелый воздух, насыщенный угольной пылью, несмотря на вентиляторы, жара (температура паровых котлов достигала 70 градусов Цельсия) – все это делало жизнь машинистов и кочегаров, особенно при плавании в тропиках) невыносимой, почти такой же, как у каторжников на галерах. Профессор П.К. Худяков в своей книге «Путь к Цусиме» так описывает условия работы машинной команды на русских кораблях в тропиках:
«От постоянного пота почти вся команда, мывшая себя соленой водой, болела тропической сыпью, нарывами. Даже вдувная и выдувная вентиляция, производимая электрическими ветрогонами, делала пребывание «в машинах» возможным только для команды и механиков… С кочегарами нередко случались тепловые удары. Человека машинной команды, попавшего «наверх» сразу можно было узнать, его выдавало бледное, бескровное лицо».
Строили «Аврору» долго - почти шесть лет, и обошлась она в изрядную сумму – более 5,5 миллионов полновесных царских рублей. Но за эти шесть лет многое изменилось в военном кораблестроении потенциальных противников России: возросла боеспособность корабельной артиллерии, увеличилась скорость кораблей, усилилась броневая защита.
Радикально изменилась и политическая обстановка: теперь непосредственную угрозу для России представляла не Англия, а Япония, которая, заключив в 1902 г союз с Англией, начала энергично готовиться к войне с Россией. В ночь на 27 января (7 февраля) 1904 года японские корабли атаковали русскую эскадру, стоявшую на внешнем рейде Порт-Артура, а на следующий день напали на русские корабли «Варяг» и «Кореец» в корейском порту Чемульпо. Началась русско-японская война, и правительство России приняло решение перебросить с западных границ на восточную все подходящие корабли. В октябре 1904 года «Аврора» в составе Второй Тихоокеанской эскадры отправилась из Либавы (ныне Лиепая, Латвия) на Дальний Восток – долгий и многотрудный путь длиной свыше 18 000 миль.
О качестве снаряженных в экспедицию кораблей очень выразительно написал в частном письме командир одного из отрядов эскадры Добровольский: «Ни одно судно прилично не оборудовано, все сделано кое-как, на живую нитку, долговечность сооружений рассчитана главным образом на то, чтобы миновать благополучно день сдачи, а затем, как только началась настоящая работа, сейчас же начинается и ремонт, самый настоящий «большой ремонт». Смешно сказать, наш отряд уже два месяца в пути, а машины наших крейсеров всё еще не могут развить и половины той скорости, которая для них была обязательна, на бумаге, конечно».
Посылать слабо бронированную «Аврору» для боевых действий против мощных японских кораблей – это значило обрекать крейсер на гибель. Настроение экипажа «Авроры» хорошо выразил механик А.М. Плешков, который в своем дневнике писал: «Мое личное желание – не ехать на «Авроре». Это значило бы идти под верный расстрел: брони на ней нет никакой: машины и котлы защищаются только углем по бортам; артиллерия слабая – пулеметы и пушки в 1,5 и 3,0 дюйма; а 6-дюймовые наши пушки (их восемь) стреляли в последний раз, кажется, в прошлом столетии, а теперь на них не было даже и холостых выстрелов».
Командовал «Авророй» капитан 1 ранга Е. Р. Егорьев - опытный, храбрый, инициативный морской офицер. Во время перехода эскадры на восток он сделал многое, чтобы в какой-то степени подготовить «Аврору» к встрече с грозными силами противника.
На корабле была исключительно слабая противопожарная защита: много деревянной мебели, обшивки. Достаточно было одного удачного попадания снаряда, чтобы корабль вспыхнул. Поэтому Егорьев приказал жизненные части корабля, а также трубопроводы и паропроводы покрыть всеми подручными средствами: запасными стальными деталями, якорными цепями и т. д., чтобы в случае попадания снаряда защитить самые уязвимые конструкции от осколков и распространения пламени. Противопожарная защита была выполнена настолько удачно, что командующий эскадрой вице-адмирал З. П. Рожественский во время похода издал приказ, обязывающий всех старших офицеров и артиллеристов осмотреть «Аврору», чтобы перенять положительный опыт.
Но, с другой стороны, Е. Р. Егорьев был человеком своего времени. Положение «нижних чинов» на «Авроре» было столь же тягостным и безрадостным, как и на любом другом корабле царского флота. Механик А.М. Плешков, впервые попав на «Аврору» писал: «Раньше много слыхал о молодцеватости матросов, но здесь был поражен арестантским видом команды, одеты почти всегда страшно грязно, лица бледные, одутловатые, работают минимум с 5 часов утра до 8 часов вечера, праздники мало отличаются от будней».
А через два месяца службы на крейсере А. М. Плешков сообщает: «За это время я успел уже видеть одно наказание розгами, а выставить на 4 часа (под ружье или так) – это считается почти за ничто… На еду была заявлена командой уже несколько раз коллективная претензия командиру… Одним словом, не благоденствует наша «низшая команда».
Переход начался в очень напряженной обстановке. Ходили слухи, подкрепляемые донесениями агентов, что японские миноносцы намерены встретить русскую эскадру уже в датских проливах. Усилили бдительность, наблюдение. Каждую минуту ждали неприятельской атаки, и когда в Северном море, неподалеку от порта Гулль увидели несколько неизвестных судов, с флагманского корабля «Суворов» открыли огонь. Началась беспорядочная стрельба из орудий и даже из пулеметов.
Так произошел печально известный «Гулльский инцидент». Эскадра Рожественского обстреляла английские рыбацкие суда, приняв их за японские миноносцы. В общей неразберихе два снаряда пробили борт «Авроры», третий снаряд попал в дымовую трубу, четвертый разорвался на палубе. В результате два члена экипажа «Авроры» были ранены, и один из них вскоре умер. Впрочем, за время похода на «Авроре» и других кораблях эскадры эта смерть не была единственной.
Переход продолжался восемь месяцев, и был очень тяжелым, особенно для матросов. Тяжелые, подчас невыносимые условия труда, жесткая дисциплина, страшные слухи о падения Порт-Артура… Особенно изматывали людей угольные авралы, в которых, по образному выражению одного из моряков, принимали участие «все, кроме попа и собаки». В своем дневнике Е. Р. Егорьев писал:
«Аврора» грузилась 12 часов, приняв 850 т (угля – С.Б.). Погода была сухая, а поэтому пыли было много – все без исключения почернели моментально. Не жалели ни человеческой силы, ни машин, которыми грузили… Жара и жажда добавляли ужасный вид этого трудящегося муравейника, покрытого грязью и пОтом. В результате быстрой погрузки двое очень серьезно зашибленных людей и горы угля, которые только через 36 часов могли быть кое-как прибраны. Завалены были кочегарки, некоторые входы, два жилых носовых помещения, в остальных жилых помещениях образовалась адская температура вследствие закрытия от пыли всех входных отверстий для притока наружного воздуха в корабль. Попорчена масса имущества, а с броненосца «Орел» на пароход - госпиталь был отвезен один человек почти в безнадежном состоянии от обвала угля».
Это была рядовая погрузка угля в порту Дакар, а всего таких погрузок эскадра Рожественского, сжигавшая свыше 3000 т угля в сутки, имела более 40, причем значительная их часть производилась не в укрытых гаванях, а на открытых рейдах, на сильной зыби.
Питание было скверным. Только для офицеров с берега подвозили свежие продукты. Для «нижних» же чинов пищей чаще всего была солонина плохого качества и затхлые сухари.
В середине декабря 1904 года корабли подошли к острову Мадагаскар, где стояли до марта следующего года, поджидая другие отряды русских кораблей и готовясь к переходу через Индийский океан. Здесь моряки узнали о падении Порт-Артура, о гибели Первой Тихоокеанской эскадры. Казалось бы, что теперь делать на Дальнем Востоке Второй Тихоокеанской эскадре, посланной «для усиления» Первой Тихоокеанской эскадры, которая уже прекратила существование? Это понимали и матросы, и офицеры.
В одном из писем Е.С. Политковского из бухты Носи-Бе на Мадагаскаре есть горькие слова: «Вот мы соединились со всеми кораблями, с которыми расстались в Танжере более двух месяцев тому назад. Здесь всё, что осталось у России. Неужели и это бесславно и позорно погибнет? Эскадра еще довольно велика, но будет ли толк? Было больше кораблей, и те или разбиты или лежат на дне морском. Неужели наши корабли завершат великую трагедию гибели огромного флота?».
Чуда не произошло. Император направил-таки вторую эскадру навстречу противнику, зная, что японский флот значительно превосходил русский по численности боевых единиц, по мощности броневой защиты, по вооружению, по быстроходности. Покуда эскадра З. П. Рожественского совершала свой восьмимесячный переход, японцы успели хорошо подготовиться к ее встрече. Они капитально отремонтировали свои корабли, модернизировали их вооружение, подвезли боезапас, предоставили отдых морякам. Артиллерийские орудия, установленные на русских кораблях, успели устареть.
Руководители морского ведомства рассчитывали, что в морских сражениях стрельба будет вестись на расстоянии до 30-35 кабельтовых (до 6,5 км). Но расстояние в морских баталиях всегда выбирает та сторона, чьи корабли более быстроходны. Японские корабли были значительно быстроходнее русских, они не шли на сближение и, располагая более мощной артиллерией, расстреливали русский флот с расстояния до 95 кабельтовых (до 17,5 км). Но даже те снаряды, которыми располагала эскадра Рожественского, в основным оказались негодными: по свидетельству Небогатова, командира одного из отрядов эскадры, из всех наших снарядов взрывалось во время Цусимского сражения не более 25%. Да и скорострельность японских кораблей была значительно выше: если Вторая Тихоокеанская эскадра могла производить не более 134 выстрелов в минуту, японские корабли за это время выпускали до 300 снарядов а поскольку взрывчатки в японских снарядах было гораздо больше, чем в наших, разница в «качестве» стрельбы значительно увеличивалась: русские выстреливали около 200 кг взрывчатого вещества в минуту, а японцы до… 3000 кг!
В бою же выявилось и слабое умение маневрировать: оказывается, во время учений Рожественский, боясь за машины и механизмы новых судов, разрешал производить маневры на скорости не выше 9 узлов. И, наконец, Рожественский не сумел организовать разведку. Появление на горизонте японской эскадры было для нашего адмирала полной неожиданностью, тогда как японские разведчики уже за много часов до встречи обнаружили русскую эскадру и собрали о ней полные сведения.
Начался бой, японские корабли сосредоточили огонь на русских флагманах, и вскоре флагманский броненосец «Суворов» вышел из строя, а броненосец «Ослабя» затонул. Боевое управление в эскадре оказалось не налаженным, и когда флагманы вышли из строя, каждый корабль начал сражаться в одиночку с превосходящими силами противника.
Воспользовавшись этим, японцы до наступления темноты один за другим уничтожили еще три броненосца. Таким образом, в течение одного дня эскадра Рожественского потеряла все свои лучшие корабли.
На рассвете следующего дня обнаружилось, что оставшиеся на плаву четыре броненосца и легкий крейсер со всех сторон окружены японскими кораблями, и когда японцы открыли огонь, контр-адмирал Небогатов как старший флагман приказал поднять сигнал о сдаче «во избежание бесполезного кровопролития». Сдача отряда Небогатова означала полное поражение царского флота.
В Цусимском бою «Аврора», «Олег» и еще несколько крейсеров имели конкретную задачу: защищать транспорты от японских кораблей. Первый японский крейсер «Идзуми» показался вблизи наших транспортов через 10 минут после начала сражения и открыл огонь, но российские крейсеры отогнали неприятельский корабль, и он скрылся.
Однако через некоторое время появилось девять японских крейсеров, которые начали жестоко обстреливать «Аврору», «Олега» и транспорты с расстояния 50-60 кабельтовых. Русские корабли отстреливались, но наши снаряды почти не приносили противнику повреждений, поскольку, как мы знаем, вся артиллерийская техника была рассчитана на стрельбу на расстоянии не более 35 кабельтовых.
Вскоре японские крейсеры пристрелялись, и их снаряды стали точно ложиться в правый борт «Авроры». Осколком одного из снарядов был убит командир Е.Р. Егорьев (впоследствии матросы вырезали кусок брони, пробитой вражеским снарядом, сделали рамку из досок обгоревшей палубы, поместили в эту рамку портрет командира и подарили его семье погибшего. Сейчас этот необычный портрет демонстрируется в музее «Авроры – С.Б.). Другой снаряд перебил бронированный кабель электрического управления рулем. Корабль сразу превратился в беспомощную неподвижную мишень и попал под ураганный огонь японских кораблей. Но электрик Андрей Подлесный, не дожидаясь команды, под неприятельским огнем бросился в боевую рубку, нашел повреждение и вернул крейсеру возможность управляться.
Когда вражеский неразорвавшийся снаряд упал рядом с пороховыми зарядами, комендор Аким Кривонос бросился к снаряду и швырнул его за борт. Затем, когда на батарейной палубе загорелись пачки патронов, Кривоноса контузило, но он вместе с товарищами сумел быстро ликвидировать опасный очаг пожара. Мужественный моряк не дожил до окончания боя: он погиб в тот же день от осколка снаряда.
Весь экипаж «Авроры» выполнял свой долг доблестно. Раненых артиллеристов невозможно было оттащить от орудий: пока хватало сил, они продолжали вести огонь. Старший врач «Авроры» В.С. Кравченко вспоминает: «Нельзя было не любоваться нашими авроровцами. Несмотря на ужасную картину разрушения вокруг, близость смерти каждого, все работали лихо, дружно, весело, с хладнокровием просто поразительным… С такими людьми чудеса можно делать, дайте им только средства, обучите их».
Большое мужество проявили машинисты и кочегары. Хотя прямых попаданий в машину и кочегарку не было (за исключением попадания снаряда в одну из угольных ям), работать в корабельной преисподней было невыносимо: две дымовые трубы получили большие пробоины, вентиляционные трубы во многих местах были перебиты, тяга упала настолько, что удерживать пар на марке было практически невозможно. Стояла чудовищная жара, вентиляторы вместо чистого воздуха нагнетали дым и пороховые газы. Люди теряли сознание, но никто не покидал своего поста. Так благодаря самоотверженности и стойкости машинной команды крейсер сохранил свою подвижность, маневренность, и это в конечном счете спасло «Аврору» от гибели.
Битва длилась до вечера. И только после того, как японское командование бросило в бой дополнительные силы – миноносцы, командир отряда крейсеров дал приказ отходить. Русские крейсеры «Аврора», «Олег» и «Жемчуг» сумели оторваться от кораблей противника. Когда стало ясно, что во Владивосток уже не пробиться, командир отряда принял решение идти в нейтральный порт Манилу.
В этом бою «Аврора» получила 18 прямых попаданий. В носовой части залило угольную яму, и крейсер стал ощутимо крениться на правый борт. Пострадали мачты, трубы, вышло из строя пять орудий, а одно вообще было снесено за борт. В сражении погибло и умерло от ран 17 человек, а всего пострадало 97 моряков. Но это была лишь ничтожная доля общих потерь в Цусимском бою. Авроровцы тогда еще не знали, что в этой баталии была уничтожена вся Вторая Тихоокеанская эскадра за исключением нескольких кораблей. Погибло более 5000 человек, а само слово «Цусима» на долгие годы стало символом величайшей трагедии русского народа.
Цусимское сражение показало техническую отсталость России, плохую подготовку к войне, профессиональные ошибки высшего командования. Но в то же время русские моряки проявили высокую воинскую доблесть, о которой не должны забывать потомки. Три корабля повторили подвиг «Варяга»: чтобы не сдаться врагу, моряки потопили свои корабли. Доблестно, не спустив флага, погибли броненосец «Адмирал Ушаков», броненосные крейсеры «Адмирал Нахимов», «Владимир Мономах» и ряд других кораблей.
После Цусимского боя командир отряда уцелевших русских крейсеров О.А. Энквист повел свой отряд на Филиппины. Там в порту Манила американцы поставили перед Энквистом ультиматум: либо покинуть Манилу в 24 часа, либо согласиться на интернирование, то есть на принудительное задержание c ограничением свободы передвижения. Но куда могли идти израненные корабли без угля, без продовольствия? После обмена телеграммами с российским командованием Энквист сообщил американским властям, что его моряки не будут участвовать в военных действиях и согласился на разоружение крейсеров. Пришлось согласиться и на другое условие – члены экипажей не имели права выезжать за пределы Манилы без особого разрешения.
Выполняя свои обязательства, американцы организовали ремонт русских кораблей, и в конце 1905 г после подписания унизительного мира с Японией русские крейсеры смогли покинуть Манилу и вернуться на родину. После долгого отсутствия «Аврора» пришла в Либаву, где экипаж был полностью расформирован.
После очередного ремонта «Аврора» вошла в отряд учебных кораблей Морского корпуса (ныне Военно-морская академия в Петербурге). В этом качестве она совершала далекие заграничные походы в Северное и Средиземное моря, в Атлантический и Индийский океаны.
Казалось бы, можно было ожидать, что на «Авроре» как на учебном корабле как то улучшатся условия службы для «нижних чинов», но ничего не изменилось. Матросов по-прежнему плохо кормили, их положение оставалось таким же бесправным и унизительным. Известны случаи, когда офицеры избивали матросов. В 1908 году во время одного из походов более 20 авроровцев дезертировали с корабля и обратились в большевистскую газету «Пролетарий» с коллективным письмом, в котором рассказали о причинах своего побега.
В 1911 году командир «Авроры» в отчете о состоянии корабля докладывал командующему флотом, что почти вся команда вызывает беспокойство – большинство «нижних чинов» из рабочих, а не из «землепашцев».
В июле 1912 года состоялся шумный процесс «59 нижних чинов Балтийского флота», осужденных за участие в революционной деятельности. Среди приговоренных к ссылке были четыре матроса с крейсера «Аврора». Тем не менее на корабле продолжала работа группа революционно настроенных моряков, которая создавала на «Авроре» определенную атмосферу.
Эти бунтарские настроения особенно усилились, когда в конце 1916 года «Аврору направили на капитальный ремонт в Петроград – на Франко-русский завод. Заводских рабочих не хватало, и поэтому к ремонтным работам на заводе привлекали матросов, умеющих работать на станках. В заводских цехах и на корабле работали рядом и матросы, и заводские рабочие, а это еще более обостряло ситуацию.
В феврале 1917 года на крейсере увольнения на берег были строжайше запрещены, рабочих удалили с корабля, винтовки, которые раньше стояли на батарейной палубе, спрятали в артиллерийском погребе, у трапа дежурил усиленный караул, а неподалеку расположился отряд казаков.
27 февраля командир «Авроры» М.И. Никольский докладывал своему начальству, что обстановка на корабле настолько накаленная, настроение матросов такое напряженное, что он не может ручаться ни за что. Ответ был получен незамедлительно. Никольскому было предписано «воздержаться по возможности от употребления оружия» и разъяснить команде, что задача флота – быть в стороне от начавшихся «беспорядков в городе».
На следующее утро из распахнувшихся ворот завода к «Авроре» двинулась толпы рабочих. Впереди шла женщина с красным флагом в руке. «Да здравствуют революционные моряки!»- обратилась она к авроровцам, высыпавшим на палубу.
Унтер-офицер Серов и старший офицер Огранович бросились к пулемету, но матросы отшвырнули их и завладели пулеметом. В стычке был убит командир Никольский и старший офицер Огранович. Рабочие хлынули на крейсер.
С того времени все больше и больше членов экипажа «Авроры» стало переходить на сторону большевиков, и поэтому когда ремонт корабля подошел к концу и Временное правительство под благовидным предлогом (опробование главных машин) попыталось увести «Аврору» из Петрограда, революционный комитет «Центробалт» дал указание крейсеру оставаться в Петрограде.
Дальнейшие события хорошо известны. В 21 час 45 минут по сигналу с Петропавловской крепости с крейсера был произведен орудийный выстрел холостым снарядом, и по этому сигналу начался штурм Зимнего дворца, что впоследствии дало основание новым правителям России канонизировать «Аврору», превратить рядовой корабль царского флота в Корабль Революции, но этот фетиш появился не сразу. Тогда же, в 1917-м, крейсер рассматривался как самое обычное судно, притом старое и мало на что годное. Позже «Аврору» и вовсе планировалось затопить на подступах к Кронштадту. Ожидалось нападение английской эскадры, и крейсер стал бы искусственной преградой.
В начале Гражданской войны «Аврору» поставили на прикол в Кронштадте, сняли с нее пушки и использовали их на фронтах Гражданской войны. По окончании войны крейсер восстановили и превратили в учебный корабль для красных курсантов.
Вспомнили о былых заслугах «Авроры» при подготовке и проведении октябрьского переворота только в 1927 г в связи с 10- летием Революции. Корабль, в общем – то не имевший никаких воинских заслуг, был награжден орденом Красного Знамени, что сразу возвело корабль в ранг священных реликвий Октябрьской революции. В том же году была снята эпопея «Октябрь», где в съёмках приняла участие и «Аврора». Эти два события сделали крейсер ещё более известным.
В годы, предшествовавшие Второй мировой войне, «Аврора» использовалась как плавучая база для обеспечения подводных лодок. Когда началась война, с учетом предшествовавшего опыта с «Авроры» сняли орудия главного калибра и установили их на подступах к Ленинграду. Сама же «Аврора», стоявшая в Ораниенбауме, подверглась многочисленным нападениям с суши и с воздуха. Небольшая команда, оставленная на корабле, мужественно защищалась, но сопротивление было бессмысленным, и команда затопила корабль на мелководье в гавани.
Еще шла война, когда по предложению наркома Военно-Морского флота Н. Г. Кузнецова и по решению Ленгорсовета «Аврору» поставили на ремонт, чтобы сохранить как корабль-памятник.
В день 30-летия Октябрьской революции крейсер бросил якорь на Неве в том месте у моста Лейтенанта Шмидта, откуда он произвел свой исторический выстрел, а в ноябре 1948 года корабль встал на вечную стоянку на Большой Невке, напротив Нахимовского училища.
В течение ряда лет на «Авроре» шли учебные занятия курсантов Нахимовского училища, а в августе 1956 года было принято решение превратить крейсер в корабль-музей. Военный экипаж переформировали на штат численностью трех военнослужащих и 28 человек гражданского персонала.
Сам нарком Кузнецов признавал, что «крейсер «Аврора» не представлял серьёзной боевой ценности», но правителям Советского государства нужен был корабль-символ, корабль-икона, и таковой стала «Аврора». В 1967 году в честь 50-летнего юбилея революции 1917 г. «Аврора» вновь произвела холостой выстрел из бакового 152-мм орудия ровно в 21 ч. 45 мин. В феврале 1968 года в канун 50-летия советских вооруженных сил крейсер был награждён орденом Октябрьской революции. Так, «Аврора», став в свое время первым орденоносным кораблём, стала и первым дважды орденоносным кораблём в истории советского Военно-морского флота. Примечательно, что в центре ордена Октябрьской революции изображен силуэт крейсера «Аврора».
Однажды «Авроре» довелось стать кинозвездой. Для съемок фильма «Крейсер «Варяг» очень нужен был подходящий корабль. Инженерам-«гримерам» пришлось изрядно поработать, чтобы по возможности приблизить «Аврору» к киногерою: на корабле установили четвертую фальш-трубу, увеличили число орудий, надстроили командирский балкон на корме и перестроили всю носовую часть. Несмотря на различия в устройстве кораблей, для непосвященного зрителя такая подделка прошла незамеченной.
Популяризация Корабля Революции раздувалась с разных сторон. Детские хоры чудесными кристально чистыми голосами вдохновенно пели песню «Что тебе снится, крейсер «Аврора», в программе экскурсий по Ленинграду обязательным пунктом включалось посещение корабля - музея, даже обойная промышленность подключилась к прославлению исторического крейсера: в продаже появились обои, на которых тысячекратно повторялся силуэт «Авроры».
С распадом Советского Союза и падением коммунистического режима идеологический ореол «Авроры» заметно потускнел, и тем не менее на крейсере всегда много посетителей, которые с огромным интересом осматривают корабль, но уже не как фетиш революции, а как исторический экспонат - боевой корабль дореволюционной России.
***
На этом мы завершаем серию очерков о кораблях- памятниках, хотя в мире таких мемориалов десятки и сотни. Ведь каждой морской державе хочется сохранить память о кораблях, прославивших свою страну блистательными победами в морских сражениях, великими географическими открытиями, совершенством и оригинальностью конструкции, необычностью своей биографии.
Корабли-памятники пользуются огромной любовью, их бережно сохраняют, к ним устремлен бесконечный поток туристов. Корабли-памятники – это история нации, это память о знаменитых флотоводцах и путешественниках, выдающихся кораблестроителях и простых матросах, которые в разные времена участвовали в великих морских походах и баталиях. Корабли – памятники – это гордость нации, ее морское величие.
Добавить комментарий