Предваряя эту публикацию, хочется заявить о нашей поддержке МЕМОРИАЛА, а также движения «Последний Адрес», на которые в современной России идут постоянные гонения. Без сохранения памяти – нет государства и нет народа, об этом следует помнить тем, кто стоит у власти.
Редакция журнала ЧАЙКА
«Мы все, выросшие в России — внуки жертв и палачей. Все абсолютно, все без исключения. В вашей семье не было жертв? Значит, были палачи. Не было палачей? Значит, были жертвы. Не было ни жертв, ни палачей? Значит, есть тайны. Даже не сомневайтесь!»
Этот текст написан Владимиром Яковлевым – журналистом, основателем и первым главным редактором ИД «Коммерсант».
В нашей семье была тайна. Ее больше нет. Я – внучка жертвы. Об этом мне рассказал папа, который полвека молчал о своем отце, моем деде, Тарловском Герасиме Осиповиче.
Опубликовав в журнале «Чайка» свою первую статью, посвященную истории моей семьи, я думала, что исчерпала все возможности по поиску информации о своем деде. Но я даже представить себе не могла, какое последует продолжение. Оказывается, потянув за ниточку, я начала разматывать огромный клубок.
Прошло полгода, и неожиданно через редакцию журнала «Чайка» на меня вышла сотрудница питерского Мемориала Елена Кондрахина. В редкой книге “Letters from Russian Prisoners” она нашла фотографию Тарловского Герасима Осиповича. До этого у нас хранился единственный любительский снимок, где дед стоит на втором плане; изображение нечеткое, довольно мелкое.
А тут – фотография, достаточно качественная, сделанная в мастерской, с подписью – Gershun Tarlovsky (“Geraska”) Student. Так вот откуда имя – Герасим, совсем не еврейское. Очевидно, это было прозвище, которое дед взял, участвуя в анархическом движении, и которое впоследствии стало его именем. Итак, имя моего деда было Гершун. Или Гершуни? Гершон?
Елена Кондрахина занимается оцифровкой Соловецкого архива в петербургском Мемориале, где хранятся собранные личные дела заключенных и другие документы 20-х годов. Особое внимание она уделяет сведениям о политзаключенных на Соловках (эсерам и анархистам). Таким образом, Елена и натолкнулась на фотографию моего деда, сопоставила фамилию Тарловский с фамилией из статьи в «Чайке» - и прислала нам этот бесценный снимок, за что вся наша семья ей безмерно благодарна. Елена нашла также новые сведения, представляющие интерес для моих поисков.
Клубочек разматывался по крупицам, одна к одной; собирались факты, дополняя имевшиеся у нас сведения.
Мне несказанно повезло, что судьба свела меня с Ириной Островской из Московского Мемориала. Ирина не просто помогала в поисках. Если прежде я наугад блуждала в Интернете, отправляя запросы в разные инстанции по своему разумению, то сейчас у меня появился наставник-профессионал.
Для начала Ирина по косточкам разобрала мою статью в «Чайке» - и дала ценные советы.
«Отец его (Герасима) сначала работал закройщиком в кожевенной мастерской, а позже занял должность управляющего кожевенным производством. Герасим получил домашнее образование».
Очень интересный факт, отмечает Ирина Островская. Домашнее образование детям давали лишь люди состоятельные. Значит, Иосиф Тарловский был заметной фигурой и надо искать его на страницах адрес-календаря Гродненской губернии. Все они отсканированы и выложены в интернет. Требуется внимание и терпение, предупредила Ирина, но результат может быть.
Я скачала пару десятков томов – начиная с 1886 до 1916 года - и несколько вечеров провела за компьютером. И вот, наконец, в томах за 1906 и 1909 годы нахожу запись: «Тарловский Йосель, м. Крынки Гродненского уезда, казначей пожарного общества».
Так мы узнали, что нашего прадеда звали Йосель, следовательно, мой дед был Гершун (Гершон?) Йоселевич.
Ирина анализирует статью дальше. Если Герасима Осиповича в 1922 году арестовали в Москве, значит, надо искать его дело в Центральном Архиве ФСБ; первый арест должен быть очень информативным.
Отправляю запрос в Центральный Архив ФСБ России.
«В 1938 году Герасима Осиповича снова арестовали… Во время войны Крым был оккупирован немецкими войсками, и скорее всего, все местные архивы были уничтожены», - писала я в предыдущей статье.
Нет, это не так, отмечает Ирина Островская. Дела тех лет сохранились, надо искать. Прокуратура Крымской области реабилитировала по этому делу Тарловского Г.О. в 1989 году. Значит, дело есть.
Пишу запрос в Управление ФСБ по республике Крым и городу Севастополю.
Следуя инструкциям Ирины Островской, помимо этих двух писем отправила с десяток новых запросов в различные архивы МВД, ФСБ, ФСИН.
В ожидании ответов складываю имеющиеся факты с вновь поступающей информацией и выстраиваю цепочку событий по московскому аресту Тарловского.
Герасим Осипович арестован в Москве 28 сентября 1922 года, а 29 января1923 года приговорен к трем годам заключения в Северных лагерях особого назначения. 21 февраля этапом отправлен в Пертоминский концлагерь.
Пертоминск находится на восточном берегу Унской губы Белого моря в 180 километрах от Архангельска. Концлагерь в Пертоминске был создан советским правительством в конце 1919 года и негласно использовался в качестве штрафного изолятора для заключенных других северных лагерей Губчека. Одно лишь упоминание об этом месте заставляло людей трепетать – ссылка в Пертоминск была равносильна смертному приговору. Заключенных селили в наскоро выстроенные бараки, которые не отапливались даже в самую сильную зимнюю стужу. Об условиях жизни заключенных свидетельствует тот факт, что на 1200 человек за полгода пришлось 442 смерти. Снабжение продуктами питания было мизерным: людям не давали хлеба и кормили исключительно сухой рыбой. Средний и низший персонал состоял из арестованных чекистов, которые были сосланы по причине слишком очевидного грабежа, взяточничества, пьянства и других нарушений. Эти ребята, потеряв выгодные должности в Чрезвычайных комиссиях центральной России, свою неимоверную злость с неописуемой жестокостью вымещали на лагерных заключенных.
Спустя некоторое время из Пертоминского концлагеря Герасим Осипович был переведен в лагерь на Соловки.
Соловецкий лагерь принудительных работ особого назначения (СЛОН) был создан Постановлением Совнаркома от 13 октября 1923 г. на основе Северных лагерей принудительных работ (Пертоминска, Холмогор и Архангельска) ГПУ и ГУПР НКВД РСФСР.
«Где-то на краю белого света, на берегу моря, скованного льдами, где восемь месяцев в году царит зима, где месяцами не появляется солнце…» - так описывали это место монахи древнего Соловецкого монастыря.
Согласно Положению о Соловецких лагерях, утвержденному Коллегией ОГПУ 3 марта 1924, сюда высылались «особо вредные государственные преступники, как уголовные, так и политические, деяния коих принесли или могут принести существенный ущерб спокойствию и целостности Союза С.С.Р.».
Жизнь политических заключенных на Соловках детально описала историк, руководитель петербургского "Мемориала" Ирина Флиге, посвятившая 30 лет изучению советских репрессий. Политзаключенных («политиков») содержали под охраной, в строгой изоляции от других категорий. В отличие от заключенных других категорий, которые более или менее свободно перемещались по территории Большого Соловецкого острова, «политическим» нельзя было выходить за периметр скита, охраняемый стрелками ВОХР (Военизированной охраны), на ночь их запирали в корпусах.
В то же время «политрежим» считался привилегированным: «политиков» не принуждали к работе, они имели свои органы самоуправления (старостаты), распоряжавшиеся внутренней жизнью скитов и взявшие на себя все взаимоотношения с администрацией лагеря.
Несмотря на то, что «политики» составляли небольшую часть от общего числа заключенных (их было около 400 человек), их присутствие на Соловках во многом определило характер этого периода. Недолгая история политскитов – это история их ожесточенного противостояния попыткам администрации урезать «вольности» политрежима: в ответ следовали голодовки и обструкции.
Из публикации в журнале "Социалистический вестник" за 1924 год мы узнаем, что Тарловский Г.О. содержался на Соловках в Савватиевском скиту – первом из трех политскитов в этом лагере.
В письме же, которое мы получили из Соловецкого государственного историко-архитектурного и природного музея заповедника Архангельской области, сообщается, что «в списках политзаключенных Тарловский Г.О. числился за Муксаломским политскитом».
Савватиевский скит расположен в северной части Большого Соловецкого острова Соловецкого архипелага, недалеко от губы Сосновой. В первые же месяцы после основания лагеря скит стремительно заполнялся вновь прибывающими партиями заключенных. Вскоре лагерное начальство распорядилось перевести часть людей в Муксаломский скит, находящийся на острове Большая Муксалма. Этот остров расположен в восточной части архипелага и соединяется с Соловецким островом дамбой. Переселяя заключенных, лагерное начальство преследовало две цели: с одной стороны, разгрузить Савватиеский скит, а с другой, расколоть сложившиеся группы анархистов, социал-демократов и левых эсеров, изолировав их друг от друга. Тех заключенных, которые не хотели расставаться с товарищами и переселяться в Муксаломский скит, связывали и отправляли на новое место насильно.
Очевидно, таким образом Герасим Осипович и оказался в этом скиту.
Тарловский Герасим Осипович находился в Соловецком лагере с 1923 по 1925 год.
Разматываем клубок дальше.
В Материалах к биографическому словарю социалистов и анархистов НИПЦ Мемориал находим следующие факты: Тарловский Герасим Осипович «отбывал (приговор) на Соловках, а в 10.1925 приговорен к 3 годам Верхнеуральского политизолятора».
Здание Верхнеуральской тюрьмы было построено в 1914 году, а Верхнеуральский изолятор был там «открыт» весной 1925 года, когда в стоявшее уже давно, но до сих пор не заселённое здание, водворили арестантов, устроивших на Соловках голодовку. На новом месте у бывших соловчан сразу отняли свободное хождение: камеры взяли на замки; запретили неограниченное перемещение денег, книг и вещей между камерами, как раньше.
То, как жили заключенные в Верхнеуральском политизоляторе, описала в своих воспоминаниях Олицкая Екатерина Львовна: «Мы получали газеты, журналы, книги, по пяти в декаду от библиотекаря, мы встречались с товарищами по прогулке, в камерах у нас были все наши личные вещи — письменные принадлежности, нитки, иголки, ножницы, даже бритвы. Жены сидели в камерах с мужьями, братья и сестры соединялись на прогулке. Мы имели право написать и получить по три письма в месяц (ближайшим родственникам). Так было. Но тюрьма остается тюрьмой. Человек, лишенный воли, человек, запертый за решетку, всегда мечется по своей камере, всегда меряет ее шагами. Самый воздух тюрьмы отравлен. Отравлены и лица арестантов, серые, землистые, одутловатые. Политических зэков сопровождают всегда специфические условия. Они не чувствуют за собой никакой вины перед своей совестью, перед своим народом, перед человечеством. В большинстве своем это люди, которые во имя блага других, как они его понимают, приносят в жертву свою личную жизнь. Из жизни, в которой они отказывали себе во всем ради борьбы, из борьбы за идеалы, ради которой они причинили боль своим родным и близким, их вырвали и посадили за решетку... Где-то идет борьба, здесь — бездействие, вынужденное, томительное...
Для политзэков был создан в те годы какой-то единый стандарт репрессий. Все мы получали в административном порядке по пунктам 5810-5811 три года политизолятора, за которыми следовало три года ссылки. Дальнейшее нам было неизвестно, но первое мы знали твердо».
Герасим Осипович не являлся исключением. После трех лет заключения в Верхнеуральском политизоляторе его сослали в Северный край, и, как мы уже знаем, местом его ссылки был Архангельск.
А тем временем пришел ответ из Крымского ФСБ, где говорилось: «Архив Управления какими-либо документальными материалами в отношении Тарловского Г.О. не располагает. Ваше обращение для дальнейшего исполнения направлено в Государственный комитет по делам архивов республики Крым, в состав которого входит Государственное казенное учреждение Республики Крым «Государственный архив Республики Крым», в чей адрес, на основании Указа Верховного Совета Украины от 09.09.1991 «О передаче документов КГБ Украины в госархивы республики», передано для дальнейшего хранения архивное уголовное дело № 016138 в отношении Тарловского Герасима Осиповича».
БИНГО!* Спасибо, Ирочка Островская!
И вот оно – дело по аресту 1938 года, который произошел в Ялте. Копии уголовного дела № 016138 в отношении Тарловского Герасима Осиповича, всего 8 листов были высланы мне по электронной почте.
В постановлении об избрании меры пресечения и предъявлении обвинения записано, что «гр. Тарловский Герасим Осипович, 1893 г.р., гражд. Польши, до 1921 года проживал в Польше, Германии, Австрии, Венгрии, в 1922 г. … достаточно изобличается в том, что он является активным анархистом и ведет контрреволюционную пропаганду среди рабочих».
В связи с этим издано ПОСТАНОВЛЕНИЕ: «Гр. Тарловского Г.О. привлечь в качестве обвиняемого по ст. 58-10 УК, мерой пресечения способов уклонения от следствия и суда избрать содержание под стражей в тюрьме г. Симферополя», и выписан ордер на арест.
Во время обыска на квартире была составлена опись изъятых «вещей, ценностей и документов:
Паспорт за № 180250 – 1
Книги – 2 шт.
И больше не обнаружено ничего». (!)
В анкете заключенного находим крупицы новой информации:
«Служба в Красной армии: В 1918 и в 1921 г. в Винницком летучем отряде**.
Политические убеждения: Анархист с 1908 года
Партийная принадлежность: С 1908 г. по день ареста примыкаю к анархизму
Арестован 7.07.1938».
Итак, Тарловский Гершун (Гершон?) Йоселевич стал анархистом в 1908 году, то есть в 15 лет. Далее из материалов данного дела мы узнаем, что впервые его судили «за анархо-деятельность» в 1911 году еще в царской России.
В этом же деле от 1938 года читаем: «В 1915 г. вторично судим за анархо-деятельность».
В протоколе по делу 1932 года арестованный Тарловский сообщал, что «в начале 1917 г. или вернее в 1916 г. судился за политическую деятельность в Германии в Ганновере». Об одной и той же судимости идет речь? Между этими двумя допросами прошло шестнадцать лет. В каком состоянии находился допрашиваемый? Мог ли он точно вспомнить даты? Насколько правильно записывались показания? В одном и том же протоколе 1932 года его отчество было записано по-разному: и как Иосифович, и как Осипович. Возможно, и с годами получилась такая же путаница?
А далее следует протокол допроса. К счастью (насколько уместно здесь это слово), в отличие от протокола от 1932 года, написанного неразборчиво, от руки, этот протокол напечатан на машинке и читается легко (орфография и пунктуация сохранены).
«ВОПРОС: Когда и при каких обстоятельствах Вы попали в СССР?
ОТВЕТ: в СССР я прибыл в 1921 г. из Польши путем нелегального перехода Польско-Советской границы.
ВОПРОС: Каким образом Вы перешли границу?
ОТВЕТ: Из г. Белостока, где я проживал, выехал поездом до гор. Барановичи, находившегося от границы 60-65 клм. Откуда наняв извощика выехал в пограничное местечко Ребжевичи в 8 клм от границы. В Ребжевичи я по рекомендации извощика заплатил 5000 марок переводчику, фамилия которого мне не известна, и ночью был им переведен через Польско-Советскую границу.
ВОПРОС: Чем был вызван нелегальный переход границы на территорию СССР?
ОТВЕТ: Причиной моего нелегального перехода на Советскую территорию явилось то, что, я неоднократно преследовался за анархическую деятельность полицией.
ВОПРОС: Проживая в Польше, когда Вы в последний раз арестовывались?
ОТВЕТ: Последний раз я был арестован в 1921 г. в гор. Белостоке - Польше, где принимал участие в забостовочном движении, как анархист. После короткого времени пребывания под стражей я в числе других был освобожден из под стражи до суда и не дождавшись суда бежал на территорию СССР.
ВОПРОС: Чем Вы занимались прибыв на территорию СССР в 1921 г.?
ОТВЕТ: Первое время проживания на территории СССР я работал до 1922 г. на заводе Сальмана в Минске, затем переехал в Москву на завод Парижской Коммуны, где проработал до июля 1922 г. и был арестован за контрреволюционную анархическую деятельность.
ВОПРОС: В каких местах отбывали срок наказания?
ОТВЕТ:
До 1923 г. содержался под стражей во внутренней тюрьме на Лубянке в Москве, со середины лета 1923 г. в Пертоминском концлагере,
до 1925 г. на Соловках,
с 1925 по 1927 г. в Верхнеуральском политизоляторе,
с 1927 по 1932 г. ссылка в Архангельск,
с 1923 по 1935 г. ссылка в Петропавловск и в этом же году был освобожден.
ВОПРОС: Когда Вы прибыли в Ялту?
ОТВЕТ: В Ялту я прибыл в феврале 1937 года.
ВОПРОС: Каких политических взглядов придерживаетесь сейчас?
ОТВЕТ: По своим политическим убеждениям я являлся и являюсь по сей день анархистом, а следовательно продолжаю оставаться идейным врагом Советской власти.
ВОПРОС: Расскажите о проводимой вами контрреволюционной деятельности.
ОТВЕТ: Никакой контрреволюционной работы после освобождения из ссылки я не проводил.
ВОПРОС: Однако Вы остаетесь идейным врагом Советской власти по своим политическим убеждениям.
ОТВЕТ: Совершенно верно, по своим политическим убеждениям я остаюсь идейным врагом Советской власти.
ВОПРОС: А раз Вы продолжаете оставаться идейным врагом Советской власти, оставаясь на позициях анархиста Вы не могли не проводить контрреволюционной работы. Следствие предлагает дать правдивые показания.
ОТВЕТ: Не стану отрицать, что в некоторой части я действительно проводил контрреволюционную работу, которая сводилась к следующему».
Читая эти строки, невольно начинаешь представлять себе неспешную беседу, где арестованный не устает повторять, что является «идейным врагом Советской власти», а следователь, в свою очередь, вежливо убеждает упрямого арестованного «дать правдивые показания».
Не менее прекрасны и ответы арестованного о том, как в Пертоминском концлагере он познакомился с анархистами Красовским Владимиром и Морозовой Татьяной, которые «сгорали желанием окунуться в практическую контрреволюционную работу, претворяя в жизнь свои анархические идеи», и которым он предложил «разворачивать анархистскую деятельность и вести к-р агитацию против мероприятий Партии и Правительства».
Далее мы читает, что Морозова и Красовский благополучно совершили побег из Пертоминского концлагеря, остановились в Саратове, где «для лучшего осуществления своей контрреволюционной работы … занялись изданием … контрреволюционных листовок, ….. чтобы завоевывать известные позиции в рабочем классе».
Контрреволюционная деятельность самого Герасима Осиповича в Пертоминском концлагере «в этой области» заключалась в том, что он «периодически воодушевлял окружающих (его) анархистов, готовил их к практической работе по освобождению из ссылки».
Находясь в ссылке в Архангельске, арестованный «рассказывал ссыльным сущность неравной оплаты труда, высокую оплату труда отечественных работников и целый ряд других вопросов, которые считал необходимым заострять, так как они являлись … наиболее актуальными на современном этапе, и могли находить сочувствие среди отсталых слоев населения».
Замечательное место! Только «отсталые слои населения» могли быть недовольны своей низкой оплатой труда по сравнению с руководящими работниками.
В 1932 году Герасим Осипович «был переведен для отбывания наказания в Петропавловск (Казахстан), где также пытался развернуть работу среди ссыльных». Но, к его несчастью, в Петропавловске подавляющее большинство ссыльных анархистов оказались анархомистиками, с которыми он «никак не мог найти общего языка» и его «неоднократная попытка к единству действия оканчивалась философскими спорами ничего не дающими в практической работе».
Проживая в Ялте, Тарловский, «не желая оставаться пассивным от анархической деятельности», также «проводил контрреволюционную агитацию направленную на подрыв авторитета Советской власти».
В конце этого протокола читаем: «Первоочередной задачей я ставил воспитать парочку лиц в духе анархизма, с которыми и развертывать дальнейшую работу, но арест, последовавший 7/VII не дал мне осуществить намеченные планы.
Однако я заявляю следствию, что несмотря на мой арест я попрежнему остаюсь идейно-убежденным анархистом.
ВОПРОС: Следствию известно, что Вы являетесь участником контрреволюционного подпольного формирования анархистов в Ялте. Почему Вы это скрываете?
ОТВЕТ: Я это отрицаю».
Обстоятельная беседа, чудные формулировки с обеих сторон. Но после последней реплики арестованного «Я это отрицаю» допрос прерывается. Смотрим дату проведения данного допроса: 9-10 июля 1938 года. Протокол занимает четыре машинописных листа. Четыре листа, примерно на два часа неторопливого допроса. 9-10 июля …
Можно только представить, что скрывается за этими витиеватыми вопросами и ответами, почему потребовалось так много времени на столь непродолжительный допрос. Страшно подумать, что последовало после ответа «Я это отрицаю» и для чего был сделан перерыв в допросе.
Допрос возобновился лишь 11 июля. В Протоколе Дополнительного допроса читаем, что Герасим Осипович поддерживал связь с анархистом Сно, работавшим фотографом в Алупке, Браверманом Иосифом Моисеевичем, анархистками Яковлевой Верой Павловной, Видерман Лизой Лазаревной, с меньшевиком Пуме Михаилом Дмитриевичем, с Вегер Марией Моисеевной, проживавшей в Ессентуках.
И вновь, как и в протоколе допроса от 1932 года, всплывает фамилия Дубинский.
«ВОПРОС: С кем из анархистов, находящихся за границей Вы поддерживаете связь?
ОТВЕТ: С анархистом Дубинским Еней, проживавшим в Парнасе, которому писал письма, но последние 2-3 года связи не имел. Дубинский является мужем моей родной сестры».
Из протокола от 1932 года мы знали лишь, что у Тарловского Г.О. были братья: Борух, Матес, Соломон, Мойше. Так оказывается, у него была еще и сестра, возможно, и не одна.
И окончание допроса:
«ВОПРОС: Известно, что Вы являетесь участником контрреволюционного формирования анархистов в Ялте. Почему Вы об этом не говорите?
ОТВЕТ: Ни о каком контрреволюционном формировании анархистов в Ялте мне ничего неизвестно. И по существу этого показать ничего не могу».
Зря прерывался допрос от 9-10 июля. Герасим Осипович, судя по протоколу, был убежденным идейным анархистом, чего и не скрывал. Но он не являлся членом никакого «контрреволюционного подпольного формирования анархистов» в Ялте. Скорее всего, подобной организации вообще не существовало.
Но все-таки в 1938 году органы работали намного эффективнее, чем в 1932 году. Если при аресте в 1932 году Тарловский Г.О. виновным себя не признал, то, спустя шесть лет в Протоколе об окончании следствия от 1939 года января 4 дня гор Симферополь записано: «В предъявленном мне обвинении по ст. 58-10 УК РСФСР виновным себя признаю, данные мною показания на предварительном следствии подтверждаю и уточняю лишь в той части, что с Красовским и Морозовой я совместной антисоветской деятельности не вел как в ссылке так и на воле – равно как и не проводил к-р работы в условиях Ялты».
Вся вина моего деда состояла в его взглядах, от которых он так и не отказался, выступая за принцип равной оплаты труда простых рабочих и «отечественных работников», у которых оплата труда была высокой.
Следственное дело № 10803 по обвинению Тарловского Г.О было направлено на рассмотрение Особого Совещания НКВД СССР.
ВЫПИСКА ИЗ ПРОТОКОЛА № 37
Особого Совещания при Народном Комиссаре Внутренних Дел СССР
От 23 октября 1939 г.
СЛУШАЛИ:
Дело № 10803 Крым АССР по обвинению Тарловского Герасима Осиповича, 1893 г.р. ур. г.Гродно (Польша), еврей, гр. СССР
ПОСТАНОВИЛИ:
Тарловского Герасима Осиповича за антисоветскую агитацию заключить в исправительно-трудовой лагерь сроком на ПЯТЬ лет, считая срок со дня ареста.
Дело сдать в архив.
А вскоре события приняли неожиданный оборот. Пришел ответ из Центрального Архива ФСБ России.
Во-первых, в этой истории появился новый персонаж – Вера Кеврик, предыдущая жена Герасима Тарловского. Во-вторых, представленные копии паспортов, свидетельства о рождении не являются доказательством родства. Формально это так: мой дед – Тарловский Герасим Осипович, а в архиве ФСБ хранится дело Тарловского Гершона Йоселевича, у которого женой записана Вера Кеврик, а не моя бабушка, Фарбер Шейна Зельмовна.
Последний факт не вызвал у меня большого удивления. Герасим познакомился с моей бабушкой, когда ему было уже под сорок лет. Можно уверенно предположить, что до этого времени у него была личная жизнь, но и я подумать не могла, что этому отыщутся документальные подтверждения.
По данным Мемориала, в начале 20-х Вера Кеврик была женой одного видного анархиста, Максима Альтенберга, он же Кеврик. В 1920 Альтенберг был отправлен разведкой в Польшу, там порвал с большевиками, там и умер в 1926.
Очевидно, после отъезда Альтенберга в Польшу Вера Кеврик стала женой Тарловского Герасима.
Согласно справке из Мемориала, «Вера Кеврик была арестована в Москве в 1921 году. В 1922 жила в Смоленске, член группы анархистов. Арестована в Смоленске в сентябре 1922. Постановлением от 23.02.1923 приговорена к заключению в концлагерь на 2 или на 3 года. Отправлена этапом из Москвы 18.03.1923.
С 1923 содержалась в Соловецком лагере особого назначения, где заболела туберкулезом. С 17.11.1924 переведена в Кемлаг.
Освобождена под надзор 05.03.1925. Видимо, по освобождении приговорена к ссылке в Сибирь. Жила в Бийске Сибирского края. Поддерживала связи с заграничным Фондом помощи при Международном товариществе рабочих заключенным и ссыльным анархистам и анархо-синдикалистам в России (ФПЗСА). По сведениям ФПЗСА, на ноябрь 1930, “бесследно исчезла”».
Если сопоставить некоторые даты, то можно предположить, что Тарловский Герасим и Кеврик Вера проходили по одному и тому же делу: оба арестованы в сентябре 1922 года; приговор Герасиму вынесен 29 января 1932 года, Вере - 23 февраля 1923, оба содержались в Соловецком лагере особого назначения. После того, как в ноябре 1924 Кеврик была переведена в Кемеровский ГУЛАГ, их пути разошлись.
Тот факт, что ФСБ отказалось признавать мое родство с Тарловским Гершоном Йоселевичем означает лишь, что копии материалов дела мне не пришлют. Но остается возможность поехать в Москву и ознакомиться с этим делом в читальном зале Архива ФСБ. Ситуация осложняется тем, что архивы закрыты для посетителей вследствие карантина по ковиду.
Будем ждать.
Будем ждать и ответов на запросы в Архангельск, где на данный момент обрываются следы поиска. Согласно справкам, полученным нами из различных архивов ФСИН, МВД и ФСБ, «Тарловский Герасим Осипович (Йоселевич) по состоянию на 10 августа 1943 года работал столяром базы № 2 ООС ВятЛага. Тарловский Г.О. был освобожден из заключения 07.07.1943 и оставлен в лагере до конца войны для работы по найму “согласно приказа НКВД СССР за № 185”. Тарловский Г.О. был повторно осужден 30.10.1943 по ст. 162 п. «Д» УК РСФСР и приговорен к 5 годам лишения свободы. Начало срока 10.08.1943, конец срока 10.08.1948».
Что интересно, в справке из архива УФСИН по Кировской области указано, что «осужден по ст. 162 п. «Д» на 5 лет без права переписки». В справках же, полученных из МВД по Кировской области и из ФСИН по республике КОМИ, значится лишь статья 162 «Д», фраза «без права переписки» уже пропала.
После вынесения приговора Тарловский Г.О находился в ЦИЗО, ОЛП 8,1 (Кировской области), а 05.01.1944 убыл в Воркутлаг. Прибыл в Воркутинский ЛГУ 29.01.1944, убыл 25.06.1944 в Архангельский УИТЛКА.
Закончить хочется тем, с чего я начала эту статью, - с текста Владимира Яковлева. «Статистически сегодня в России — нет ни одной семьи, которая так или иначе не несла бы на себе тяжелейших последствий беспрецедентных по своим масштабам зверств, продолжавшийся в стране в течение столетия.
Задумывались ли вы когда-нибудь о том, до какой степени этот жизненный опыт трех подряд поколений ваших ПРЯМЫХ предков влияет на ваше личное, сегодняшнее восприятие мира? Вашу жену? Ваших детей?
Если нет, то задумайтесь.
Нам часто кажется, что лучший способ защититься от прошлого, это не тревожить его, не копаться в истории семьи, не докапываться до ужасов, случившихся с нашими родными. Нам кажется, что лучше не знать. На самом деле — хуже. Намного.
То, чего мы не знаем, продолжает влиять на нас, через детские воспоминания, через взаимоотношения с родителями. Просто, не зная, мы этого влияния не осознаем и поэтому бессильны ему противостоять.
Самое страшное последствие наследственной травмы — это неспособность ее осознать. И, как следствие — неспособность осознать то, до какой степени эта травма искажает наше сегодняшнее восприятие действительности».
Я не имею права останавливать свой поиск. Надеюсь, что продолжение следует.
-------
* Когда кто-то восклицает бинго, это значит у него что-либо получилось (молодежный слэнг, прим. ред.).
** Летучие отряды - временные формирования в Русской армии, существовавшие после революции 1917 года (прим. автора).
Добавить комментарий