Затянувшийся спарринг

Со времён бестолковой юности Макс склонен был к незаурядным поступкам. Не в смысле их исключительности, а в гораздо более житейском понимании: такие причуды приходили в голову не каждому. Энтузиасты, конечно, всегда находились, но большинство его знакомых предпочитало более доступный набор развлечений.

Когда стукнуло сорок пять и седые паутинки тонкими нитями потянулись сквозь мягкие кудри Макса, он решил серьёзно заняться кикбоксингом. Или по-русски − боксом, в котором разрешены удары ногами. К тому времени у Макса было двое детей, работа с преобладанием умственной нагрузки над физической и озабоченная собственной карьерой жена-заочница, повышающая вечерами квалификацию. 

Как бы то ни было, поскольку Макс всю жизнь мечтал быть сильным и уверенным в себе человеком, что с его худощаво-долговязым телосложением не всегда получалось, он решил, что подходящий момент для физического самосовершенствования настал. За вполне умеренную месячную плату была найдена секция восточных единоборств, где терпеливые и методичные годами осваивали по одному замысловатому движению Кунг-фу в неделю, а прыткие любители острых ощущений в соседнем помещении проходили полугодовой курс уличного бойца. Кунг-фу преподавал сам Уважаемый Учитель, воспитанник Почтенного Учителя из далёкого Тайваня. Кикбоксингу учили немногословные мускулистые парни, среди которых был один чемпион мира и двое призёров национального первенства США.

Первые два месяца они растягивались-потягивались, отжимались, до изнурения молотили воздух руками и ногами, разучивали боевые стойки, бесконтактно имитировали удары в парах. В их группе было человек двадцать ребят, с виду гораздо моложе и здоровее Макса. После двух-трёх тренировок он многих знал по именам, часто выбирая себе партнёра из знакомых. 

В перерывах они с завистью поглядывали на другую половину зала, где в это же время проходили занятия у выпускного класса. Там нередко разбивались носы, случались нокауты, потерпевшие под руку уводились к скамейке − приложить лёд и перевести дух. И не верилось, что через несколько месяцев они сами так же умело и бесстрашно будут молотить друг друга под восхищёнными взглядами новичков.

Тем временем подготовительный курс незаметно подошёл к концу и, успешно выдержав заключительный экзамен, Макс был переведён в следующую группу. Для занятий в ней пришлось обзавестись полным набором необходимого для схваток снаряжения − кожаным шлемом с утолщениями на ушах и затылке, щитками на голень, гульфиком и, конечно, боксёрскими перчатками. 

Удары в воздух прекратились и тренировки проходили в усердном лупцевании виниловых мягких подушек, поддерживаемых по очереди партнёрами или самих партнёров, прикрывающихся боксерскими лапами. За полтора-два часа движения отрабатывались до автоматизма − так, что даже бестолковые и неловкие приобретали минимальные навыки, необходимые для будущих стычек.

Максу было очень нелегко, выносливости часто не хватало на три минуты непрерывных пинков, отмеряемые инструктором по секундомеру. Минуту на передышку − и упражнение повторялось сначала. Задыхаясь порой, он всё же продолжал сотрясаться в нужном направлении, стараясь не выказать усталости.

Иногда на занятия их группы приходили бывшие ученики, прошедшие весь курс раньше, подзабывшие многое, но желающие снова вернуться в строй. Эти старички, испытавшие на себе все прелести "полного контакта", вели себя довольно развязно и, оказавшись в паре с недозревшим бойцом переходной категории, норовили обострить ситуацию. Попросту говоря, метили не в защитное снаряжение, а в партнёра.

 Один из них, жилистый и чёрный как смоль, парень лет двадцати с небольшим, бритоголовый и с беспричинно дерзкой физиономией, несколько раз доставался Максу в напарники. Круговой удар ногой этого садиста, взлетая над подставленной подушкой то и дело попадал Максу в голову, отчего звенело в ушах и хотелось уйти. Но Макс держался из последних сил и даже пробовал, хотя и безуспешно, ответить тем же. К счастью, Цепной − как мысленно окрестил его Макс − быстро восстановившись и обретя нужную форму, вскоре перешёл в "боевой" класс. Стало полегче: у них все были примерно на одном уровне и правил не нарушали.

Так прошли ещё два месяца и наступил день, а точнее вечер − на тренировки Макс ходил после работы − очередного экзамена. На допуск в последнюю, выпускную группу секции кикбоксинга при школе Кунг-фу Уважаемого Учителя. Экзаменом был минутный спарринг, по результатам которого инструктора решали дальнейшую судьбу претендента. Впрочем, провалившимся давали шанс потренироваться неделю-другую и попробовать ещё раз.

В соперники Максу достался Хмурый Джон − так называл он про себя этого неулыбчивого парня, имевшего привычку сосредоточенно и по-детски напоказ отрабатывать удары в коротких перерывах между блоками упражнений, когда все ничком лежали на матах переводя дыхание. Понятно, что целью такого пижонства было произвести выгодное впечатление на инструкторов − вот, мол, какой я старательный, из меня-то уж выйдет толк. 

Справедливости ради надо заметить, что бой с тенью получался у Хмурого Джона на редкость ловко и покуражиться ему действительно было чем. Дополняла эффект мускулатура, распирающая чёрную форменную майку с эмблемой клуба. Словом, испытательный поединок с Хмурым Джоном не сулил Максу ничего хорошего. Они шли третьими по списку из девяти пар. Народ перед ними нервничал, осторожничая и побаиваясь случайных травм. Макс в полном снаряжении подпрыгивал в стороне, крутя головой в кожаном шлеме и встряхивая руками в перчатках. Он обдумывал бой, прикидывая самые несложные комбинации ударов, усвоенные до сих пор. 

Хмурый Джон, тем временем, красиво избивал ногами боксёрский мешок, подвешенный за крюк к потолку. Наконец их вызвали и тренер, тёмнокожий Эд, бывший чемпион США в лёгком весе, заставил соперников поприветствовать друг друга полупоклоном и касанием перчаток. Рубанув воздух между ними рукой, Эд отрывисто крикнул: "Go". 

Первые пять-десять секунд они ходили кругами, тщательно изображая увёртки-уклоны и сверля друг друга глазами. В какой-то момент Хмурый Джон, решив обострить ситуацию, опрометчиво бросился вперёд, по-видимому желая с ходу заехать Максу в челюсть. Свою наспех продуманную комбинацию Максу пришлось начать в обратном порядке: остановив порыв Джона толчком ноги в корпус, он отбросил его назад прямым ударом правой руки в лоб, присовокупив туда же и прямой левой. 

Хмурый Джон пошатнулся, но устоял. Оставшиеся секунды не готовый к такому натиску Джон испуганно шарахался от каждого выпада Макса, уже и не пытаясь атаковать. Всё закончилось не успев, казалось, и начаться. Эд одобряюще двинул его кулаком в плечо: "Good job Мax, you are in". "Хорошо сработано Макс, зачислен". 

Макс, естественно, был очень рад − такой прыти он от себя никак не ожидал. Дома похвастался своими успехами. Жена кивнула головой, не отрываясь от учебника, а младшая дочка, заинтересовавшись, спросила: “Папа, тебя перевели в третий класс?”

На первую тренировку в бойцовской группе Макс пришёл немного волнуясь. Однако начала регулярных схваток пришлось ещё подождать. Несколько недель ушло на отработку боксёрских навыков довольно своеобразным, но эффективным способом. Все присутствующие выстраивались в круг, в центре которого находились двое. Задачей одного из партнёров было непрерывно наносить удары, а другого − уворачиваться, держа руки за спиной. Через минуту они менялись ролями. 

В один из вечеров появился Цепной и, оказавшись напарником Макса, принялся методично его избивать. Казалось, в какую сторону не махни он рукой, везде на пути его кулака появлялась злополучная голова Макса. Когда настала очередь Макса гоняться за Цепным по кругу, тот, словно профессиональный боксёр, оставался неуязвим. При этом еще и усмехался нагло, подставляя голову под удары и полагаясь на свою отменную реакцию.

Долгожданные спарринги начались неожиданно. Как-то после разминки Эд выбрал соперников и, напомнив правила, указал рукой в центр круга. Страх исчезал после начала боя. Кто-то дрался получше, кто-то похуже, но группа постепенно редела. Не все были готовы к регулярному мордованию, да ещё и не бесплатному. Через неделю-другую Макс с удовлетворением начал замечать, что оставшиеся товарищи по классу с ним считаются, заметно волнуясь перед схватками. 

Иногда случались и травмы, но пока ему относительно везло, хотя после тренировок голова часто гудела от пропущенных ударов. Время от времени наведывался Цепной, но мудрый Эд, догадываясь о его странной неприязни к Максу и жалея своего подопечного, находил им других партнеров. Макс хоть и вздыхал облегчённо, но обижался. Наконец, когда на одно из занятий пришли только четверо, выбора у Эда не оставалось. Шепнув что-то Цепному на ухо, он щёлкнул секундомером. Через несколько секунд, сбитый с ног обратным круговым ударом ноги Цепного, Макс лежал на мате.

 − Ты в порядке? − спросил, наклонившись к нему, Эд.

 − Нормально, я продолжу, − стараясь половчее вскочить на ноги, ответил Макс.

Цепной, однако, твёрдо решил положить конец увлечению Макса кикбогсингом. Не успел Макс подняться, как он прямым ударом в грудь вернул его в лежачее положение. Острая боль в правом боку не давала распрямиться. Эд прекратил бой, отведя Макса к скамейке.

 − Вздохни, − сказал он. − Больно?

 − Да. Немного, − пробормотал Макс.

 − Ребро. Сломано или треснуло, − поставил диагноз Эд. − Пропустишь как минимум месяц и потом, если ещё будет желание, возвращайся. Сходишь несколько раз в переходной класс восстановиться.

 − Приду, − Макс отвёл глаза в сторону, совсем не будучи в этом уверенным.

Следующим утром он с трудом поднялся с кровати.

 − Что случилось? − жена, кажется, впервые осознала серьезные последствия его спортивного энтузиазма.

 − Так, ничего страшного.

 − Тебе сорок пять лет, я поражаюсь, о чём ты думаешь. На работу сможешь пойти?

 − Ну что ты, конечно, не волнуйся. Доберусь.

Натянув очень кстати оказавшийся дома широкий матерчатый пояс, которым, ушибив спину, когда-то пользовалась жена, он медленно спустился вниз по лестнице на кухню, позавтракал и повёз дочку в школу. Доча сочувственно интересовалась, что с папой произошло. Но ребёнку разве объяснишь, что такое затянувшийся кризис среднего возраста. И как непутёвый папа старается из него выбраться...

Через месяц стало полегче и Макс решил возобновить тренировки. Ещё через месяц он вернулся в свою группу, прикрыв грудь и рёбра лёгким, застёгивающимся на спине щитком из упругого материала.

 “Это что за фигня? − пробуя щиток рукой, - спросил Эд. − Не поможет”.

Эд оказался прав. Ситуация повторилась до мелочей. Пришёл Цепной и, пообещав Эду не зверствовать, добился разрешения на схватку с Максом. В самом начале боя, пропустив серию ударов в голову, Макс почему-то вспомнил армию.

Как-то ночью, его, только что попавшего в разведроту после учебки, подняли с постели деды-старослужащие. Рядом стоял ещё один разбуженный младшой, недавно прибывший в часть.

  “Упали-отжались, духи”, − последовала команда, которую товарищ Макса незамедлил исполнить. Макс, однако, продолжал стоять. Ощутимый удар в "душу" − в грудь, то бишь − его упрямства не сломил. Один из дедов, мясисто-мускулистый младший сержант, как и Макс, командир отделения, медленно снял ремень и положил его на табуретку. 

Голова сержанта, с тонкими чертами лица и маленькими слезящимися глазами − злыми и холодными − предназначалась как будто для другого туловища. Расправиться с Максом на месте ему помешал подошедший дежурный по роте − тоже дед, шея шире головы, палец в рот не клади − откусит.

− Спать всем быcтро, бля! По кроватям! И к сержанту:

−Ты Стас, если хочешь воспитать духа, тащи его в сушилку. Не угробь только − мне на дембель через три месяца, я за тебя сидеть не собираюсь.

В сушилке, просторной комнате без окон с несчетными рядами батарей отопления вдоль стен, сержант повторил требование:

 “Что, сучара, не такой как все? Падай!”

Первым ударил мясисто-мускулистый, разбив Максу губу. Удержавшись на ногах, Макс дал сдачи и, неожиданно для себя, не промахнулся. Дальше ему, однако, не так везло. Большинство ударов натренированного сержанта достигало цели. Тем не менее Макс, неуклюже мельтеша руками, задевал порой сосредоточенную физиономию сержанта, не подпуская того к себе. Продолжалась драка минут двадцать, пока её не остановил, рыкнув, дежурный по роте.

 “Всё Стас, твое время истекло. З......сь вы ещё с этим духом”. 

С ног Макса сержанту сбить так и не удалось.

На утро командир роты, обратив внимание на расплывшуюся физиономию Макса, приказал зайти к нему в кабинет.

 − Рассказывай, кто и за что?

 − Разрешите доложить, товарищ капитан − случайность. Поскользнулся.

 − Случайность, твою мать? Боишься заложить? Рота передовая, и мне такие пугала здесь не нужны. Cмотри, чтобы не повторилось, а то разжалую нафуй.

− Так точно, товарищ капитан. Разрешите идти?

− Свободен.

Лишь сушилка эта успела промелькнуть в памяти, как Макс, пытаясь уклониться от ударов в голову, прозевал мощный пинок Цепного ногой. В то же самое, зажившее было ребро. От боли перехватило дух.

  “Стоп. Макс, на выход. Говорил тебе, что щиток не поможет. Отдохни пару месяцев”, − видно было, что Эд раздасадован таким исходом. 

“Не торопись, наберись сил, потом приходи”, − участливо добавил он.

  Дома, конечно, заметили. Реакция жены на этот раз была более определённой:

“Страховка за твои травмы платить не будет. Останешься инвалидом − что я буду делать с двумя детьми?”

Два с половиной месяца ушло на полное выздоровление. Потом Макс вернулся в секцию. Начал с занятий в первой группе, с новичками. Ещё недели через две перешёл в следующую, пока, наконец, не добрался до своей. Эд присматривал за ним, выбирая на первых порах партнёров полегче. Цепной регулярно посещал занятия, не здороваясь с Максом. Как-то раз Эда замещал другой, малознакомый инструктор и не скрывавший удовольствия Цепной вновь оказался напарником Макса.

  “Отправлю тебя в отпуск. На этот раз надолго”, − просипел он, засовывая в рот капу, предохраняющую от ударов зубы.

  “Откуда берутся такие уроды”, − подумал Макс. 

Но страха не было. Эти три месяца "реабилитации" не прошли зря. Много новых комбинаций он старался не разучивать, тщательно отрабатывая только то, что уже знал и мог применить. Было несколько таких заготовок, на которые он рассчитывал и сейчас.

Цепной вступил своим неизменным обратно-круговым ногой, от которого Макс просто отошёл, не ставя блок и жалея руки. По ходу боя Макс, периодически выбрасывая левую руку вперёд, проверял реакцию Цепного − одна из его ловушек начиналась именно так. Близко к себе он Цепного не подпускал, помня о его боксёрском прошлом. Тому, однако, удалось несколько раз пробиться, нанеся Максу две-три весомых плюхи. Драться оставалось секунд тридцать, не больше.

 “Пора, - подумал Макс, − а то мне с этим ублюдком никогда не рассчитаться”.

Левой - мимо, ещё раз левой - мимо. Он нарочно заставлял Цепного уклоняться, усыпляя его бдительность. После третьего выпада Макс, не отводя руку полностью назад, неожиданно нанёс Цепному короткий боковой удар в висок, откинувший того в противоположную сторону. Как раз под следующий затем по "домашнему" списку Макса прямой правой в голову. 

После второго удара Цепной поплыл и, оторвав от пола переднюю ногу, уже находился в свободном падении. Можно было и не трогать его. Но Макс ещё не закончил серию, к тому же в запасе оставалось несколько секунд. Шагнув немного вправо и вбок, Макс с размаху подсёк болтающуюся в воздухе ногу соперника.

Цепной неловко и с хрустом упал, сильно грохнувшись головою о пол. Надо отдать ему должное − он всё же попытался подняться. Но, облокотившись на маты и мутным взглядом обведя зал, тут же опрокинулся навзничь. Двое ребят отволокли его к стене, подложив под голову подушку. Принесли лёд и мокрое полотенце. Цепной медленно приходил в себя. К тяжело дышащему Максу подошёл инструктор.

  “Отличная комбинация, молодец. Остаёшься в кругу ёще на один раунд”.

Стянувший было перчатки Макс поспешил их надеть. За оставшийся час ему хорошо намяли бока. Правда, без травм и без участия Цепного, который, понаблюдав за ними минут десять со скамейки, потряс башкой и угрюмо направился в раздевалку.

Максу не было его жаль. В тот вечер он даже был немного счастлив. Много счастья, большими щедрыми кусками, выпадает очень редко, а вот такое пустое, малыми дольками, иногда случается. В глубине души он, разумеется, корил себя: до чего, мол, дошёл, набил морду человеку и радуется! 

Но что поделаешь, наверное потому он и здесь. А ещё, чтобы осилить этот непреходящий кризис, упадок и съедающую тоску. Если сам с этим не справишься − пусть даже и таким способом − никто не поможет. Людям не до тебя, у них своя жизнь и свои проблемы. Свои маленькие радости и огорчения. Большие печали и глыбы счастья. Если такие вообще бывают.