Публикация и комментарии Ирины Роскиной
В журнале «Чайка» публиковались раные материалы из семейного архива Роскиных. Письма Н.А. Роскиной – в данном случае, это письма старшему другу ленинградскому литературоведу Б.Я. Бухштабу (1904-1985), автографы которых хранятся в фонде Б.Я. Бухштаба в Отделе рукописей Российской Национальной библиотеки.Письма интересны тем, что затрагивают темы, обсуждавшиеся в момент их написания. Некоторые из этих тем близки широкому читателю. Другие знакомы только узкому специалисту-литературоведу, но и из их обсуждения встает общая картина, свойственная, пожалуй, всем аспектам тогдашней советской жизни, как, например, антисемитизм. Важно и то, как многое в письмах не упоминается: ни слова о смерти Сталина, ни о деле врачей, ни об их освобождении. Эта вынужденная скованность в переписке близких по взглядам людей тоже один из мрачных признаков той жизни, которую мы продолжаем вспоминать и анализировать.
5 февраля 1953
Дорогой Борис Яковлевич, давненько не читала Ваших энциклик. Что-то скучно жить на свете.
У меня сейчас перебой в жизненном темпе, так как больна Иринка[1] и я с ней сижу дома, к неудовольствию Ильи[2] (пока, впрочем, только третий день). У нее грипп и болит ушко. Поэтому немного могу привести в порядок свои хозяйственные дела и в частности переписку. Вообще же занятость моя определенно превышает мои внутренние возможности, и я чувствую себя всё время на холостом ходу.
Все время есть работа от Корнея[3]: украшала ему перлами своего слога комментарии к очередному Некрасову[4], теперь читаю его новый перевод «Принца и нищего»[5] и, не зная английского, делаю весьма ученые заметки на полях и в интервалах. Кстати и к незнанью английского и к занятости, а также к нижеупомянутому безденежью, я еще начала заниматься с учительницей английским языком, какое же это удовольствие, узнавать новые слова. К словам у меня отношение, как к живым существам, зверям или людям. Макашин думает, что это формализм.
19 марта 1953
Дорогой Борис Яковлевич, так как я рассказывала Вам историю с редакционным предисловием, то хочу рассказать Вам и ее конец[6]. Оказывается, Бельчиков вызывал наших мальчиков в Узкое[7] для того, чтобы сообщить, что он протестует вообще против всех упоминаний, причем не скрывал, кто именно вызывает его неудовольствие, а мотивировка была такая: «мало ли что с ними случится, а я буду отвечать». Макашин и Зильберштейн были ужасно расстроены оба, им неприятно и перед Натальей Давыдовной и Леонидом Рафаиловичем, и вообще, но ничего сделать не могли. Макашин сообщил это редакции в высшей степени достойной форме, то есть ничего не замазывая, с явным сочувствием и т.д. Илья же после его ухода дополнил его рассказ многими подробностями и сказал, что никогда еще ему не приходилось видеть такое откровенно злобное торжество на этой злобной морде.
Вот для чего они ездили в Узкое, а что еще происходит, неясно: Макашин в санатории, а Илья до дикой степени мрачен, зол, раздражен и несносен, ничего не рассказывает, но несомненно угнетен чем-то определенным.
5 апреля 1955
Дорогой Борис Яковлевич!
Я чувствую себя очень виноватой, что не исполнила Вашу просьбу прислать Вам список блох в предисловии к щедринским сказкам[8]. Кое-что у меня уже было сделано, но – Вы знаете, как бывает, когда занят чем-нибудь: не то, чтоб у меня не было реально этих нескольких часов, чтобы довести дело до конца и написать Вам, но как-то не было подходящего настроения, потому что все было направлено на поиски имен и отчеств моих 2.500 или 3.000 подопечных[9]. Указатель этот оказался еще хлопотнее, чем я предполагала, времени ушло на него уйма, чести никакой, денег мало и т.д. Все же на лето заработала и могу располагать отпуском, как хочу. Куда поеду, еще не решила (а Вы?), может быть поеду в мае в Коктебель. Иринка в сентябре идет в школу. Хочу отдать ее в французскую школу, чтоб ребенок стал рафинированный[10].
26 мая 1955
Дорогой Борис Яковлевич!
На днях (1-го) я уезжаю в Гагры, в Дом творчества Литфонда: Ваши книжки возьму с собой и оттуда напишу Вам, так как в эти предотъездные дни времени совсем нет. Скоро буду слать Вам т.62 с моим именным указателем[11], так что можете его не покупать, беру это на себя.
Приезжайте в Москву, надо посмотреть Дрезденскую галерею[12]! Если приедете в Москву, когда меня не будет, можете позвонить в мою квартиру (К4-60-24), Матрене Филипповне[13], у нее есть ключи от моей комнаты, и она Вас с Галей[14] примет, я предупреждала.
Кланяйтесь Гале и поблагодарите ее за бандероль, которую, судя по почерку, она сделала и тем самым тоже приняла участие в подарке, наклеив две марки с портретом Сталина[15]. Кланяйтесь и другим домашним.
7 сентября 1955
Дорогой Борис Яковлевич!
Последнее время я только и делаю, что не выполняю своих обещаний Вам. Это приняло повальный характер. Теперь я вынуждена взять назад свое обещание послать Вам т. 62 «Л.н.» - я рассчитывала получить его в редакции, но вырвать из Ильи второй экземпляр не удалось: а на то, чтобы послать Вам свой или купить на медные деньги, у меня не хватает самоотвержения.
25 октября 1955
Милый и дорогой Борис Яковлевич!
О Вашей лесковской статье[16] я ничего Вам не написала, так как она меня не задела. Лескова я постыдно плохо знаю, мало читала (просто почти ничего), а о нем мои познания исчерпываются книгой Андрея[17], по-моему, необычайно интересной. Поэтому никаких мыслей у меня возникнуть не могло, и я воздержалась от обнаружения своего невежества, к которому Вы меня теперь все же вынудили. Зато тютчевский опус оценила. Если помните, я читала его еще в догородецком виде[18]. Конечно, порча есть, но все же многое сохранилось. Я узнала целые абзацы нетронутые, с удовольствием их прочла. 40-е гг. скучнее[19], но – любопытное дело – стоит Вам прикоснуться к Козьме[20], как Вы тут же начинаете блистать. Опять новое сказали. Это воистину Ваш конь и кормилец.
Я очень рада, что сквозь дебри библиографии Вы все же хоть немного пишете.
Теперь Ваши вопросы.
В «Известиях ОЛЯ» сидит по-прежнему Козьмин-фис. Полная противоположность отцу.[21] Б.П. – желчный, грубый старик, в высшей степени порядочный человек. Сын – женат на балерине, приятен в обхождении и хамло в душе. Вашу статью вообще бы не прочь сократить, но пока этого еще не делали. Покушается, как раз оная Кс.Петр[22]. Вообще она очень милый и обязательный человек, аккуратный работник, но как редактор, по-моему, равна нулю. Думаю все же, что сборный том будет в главных частях делать сам С.А.[23] По крайней мере щедринский отдел несомненно, надеюсь, что и некрасовский[24]. Во всяком случае пока Кс. Петр. еще никаких указаний свыше не получала.
Что касается меня, то о себе, как о мертвых – хорошее или ничего. В этом году жизнь моя радикально изменилась в связи с поступлением Иринки в школу. Некоторые заботы убавились, другие прибавились. Много работаю. С Макашиным у меня теперь отношения очень хорошие. Я его только в последнее время оценила в полной мере. Он редактор замечательный. К сожалению, его отношения с Ильей очень болезненно отражаются на редакционной жизни. Сейчас, когда Ильи нет, много легче, у него совсем другое настроение, и он удостаивает меня и интереса, и сердечности. А при Илье он раздражен, нервен, недоволен. Ну, да Вы знаете, как Илья умеет дергать.
Вот видите, какие сдвиги произошли за эти годы в моем неустойчивом сознании.
В альманахе «Литературный Смоленск» №14 я дебютировала стихами[25]. Попала туда совершенно случайно, но вот – впервые напечаталась. А не думала, что это будет возможно. К сожалению, только одно стихотворение и, разумеется, не лучшее. Но вполне лирическое.
7 ноября 1955
Дорогой Борис Яковлевич! Спасибо за поздравление с днем рожденья. Оно, действительно, было, даже бумага, на которой я пишу, тому доказательство. Но, увы, мне стало еще на год больше. Теперь мне 28, а ведь Вы, должно быть, помните, как мне было 23. Разница огромная. Однако живется мне в данный момент хорошо. Я ни в кого не влюблена, от чего чувствую беспрерывное наслаждение.
Когда я назвала Козьму Вашим кормильцем, я не имела в виду деньги, а «идеи».
4 октября 1956
Дорогой Борис Яковлевич!
ОгромнейШЕЕ спасибо Вам за Фета[26]. Вы не можете себе представить, как мне пришелся по душе Ваш подарок. Я вообще постыдно плохо его знала (и, между прочим, у меня не было ни одного издания дома), и вдруг мне он столько сказал и открыл. И Ваша статья очень хорошая. Я в совершенном упоении.
Я до сих пор не послала Вам повесть[27]. Все не могу решиться доверить почте один из двух оставшихся экземпляров, а главное, все собираюсь съездить в Ленинград сама и может тогда привезу.
Желаю Вам и Гале всего самого лучшего. Еще раз спасибо и спасибо Гале за пригодившиеся справки и Вам за Фета.
Ваша НР
Простите, что письмо такое торопливое. У нас дико спешно идут корректуры т.63[28]
11 ноября 1956
Дорогой Борис Яковлевич!
Хочу поделиться с Вами своей семейной новостью. Я вышла замуж за Николая Алексеевича Заболоцкого.
Он просит Вам кланяться.
Привет Вам и Гале.
Будьте здоровы. НР
17 января 1957[29]
Дорогой Борис Яковлевич!
С огорчением я вспомнила, что не поздравила Вас с днем рождения. Вы уж меня извините.
Живется мне худо. Николай Алексеевич пить перестал, и снова полон надежд на общую жизнь. Сейчас я живу у него на Беговой[30]; вчера даже был у нас в гостях Степанов[31].
Внешне все хорошо, но внутренне я нахожусь в страшном напряжении, все время ожидая, что он снова запьет. А то, что происходит в предвестии запоя!... Страшно вспомнить.
Сейчас, конечно, ему кажется, что это не повторится, но я уже не надеюсь.
Иринка полуброшенная[32].
Ник. Ал. хочет получить большую квартиру в обмен на свою и мою комнату, но я безумно боюсь совместной жизни с ним, когда уже не будет предела его деспотизму и эгоцентричности.
Стихи пишет мне изумительные[33], ну вот это большая радость.
А может и выработается из меня Анна Григорьевна[34]?
Очень понравилось Николаю Алексеевичу Ваше поздравительное письмо: он его перечитывал и мне в трудные недели напоминая.
Жаль, что нельзя с Вами повидаться и поговорить обо всем. Впрочем, я все время собираюсь приехать. Да вот ведь опять как: когда он пьет, ничего не хочется, а когда нет – жалко с ним расставаться.
Большой мой привет Гале.
Ваша Н.Р.
20 февраля 1957[35]
Дорогой Борис Яковлевич!
Спасибо за оттиск[36]. Остаюсь по-прежнему ценительницей Ваших работ. Понравилась мне и надпись. Николай Алексеевич подарил мне очень красивое ожерелье из аметистов[37]. А один приятель подарил Иринке старинные монетки. По этому поводу она сказала: «У нас в доме есть аметисты, которые, говорят, приносят несчастье, и монеты, которые приносят счастье: надо надеяться, что у нас не будет ни того, ни другого, и мы немножко поживем спокойно».
Еще раз спасибо и привет Вам и Гале.
НР
16 апреля 1957
Милый, дорогой Борис Яковлевич!
Мне трудно Вам сказать, до какой степени мне хочется Вас повидать. Я совершенно разучилась писать письма, но мысленно я написала Вам за это время несколько писем, дружеских, откровенных. Я устала до смерти от той суеты сплетен и клеветы, которая вокруг меня поднялась и никак не уляжется, - а ведь до меня доходит, наверно, десятая доля. То есть не [следующая страница не сохранилась].
10 октября 1957
С.А.[38] собирается в творческий отпуск с 1 января: официально, видимо, ему дают полгода, он присоединит за два года отпуск, в общем все время говорит о годе, но, между нами говоря, все время твердит, что хочет совсем отойти от редакции. Илья совершенно не дает ему дышать, это, конечно, правда, но все-таки очень и очень не хочется, чтобы он уходил. Да и что без него редакция? Илюшка совсем распоясается. Очень все это тяжело.
10 ноября 1957
Дорогой Борис Яковлевич!
Большое спасибо Вам за поздравление и память. Мне было очень приятно получить Ваше письмо и узнать хотя бы летописные, но все же сведения о Вашей жизни.
Я сейчас занимаюсь составлением для Гослита сборника статей моего отца о Чехове и для «Советского писателя» - избранных произведений и статей.[39] Это меня очень увлекает и заполняет. В «Л.н.» мне сейчас тоже интересно, занимаюсь только Чеховым[40].
Могу Вам похвастаться, что моя повесть понравилась Ахматовой[41]. С Вашим отзывом она не согласилась, хотя я, передав его, сказала, что согласна с ним сама. Впрочем, она читала все-таки в более обработанном варианте.
Большой привет всем Вашим и Вам. Не забывайте меня. Ваша НР
15 декабря 1957
Дорогой Борис Яковлевич! Горячо поздравляю Вас с днем рождения, желаю Вам долголетия и здоровья. Надеюсь, что Вы будете живы и здоровы еще много лет после полета наших собак на Луну[42].
В виде подарка могу Вам сообщить, что Оксман[43] считает Вашу статью к большой серии Тютчева «блистательной»[44]. Присоединяясь к этой оценке, мечтаю получить оттиск: книги, наверно, [не хватает страницы].
Если прослышите о каких-то чеховских работах – шлите, пожалуйста, авторов в «Л.Н.» - к Илье или ко мне.
Продолжение следует
[1] Это обо мне – Ирина Роскина (в детстве и молодости я носила фамилию отца – Бориневич).
[2] Илья Самойлович Зильберштейн (1905-1988) - один из основателей и редактор, совместно с Сергеем Александровичем Макашиным (1906-1989), сборников «Литературное наследство», где Н.А. Роскина работала с августа 1951 г. – см. https://www.chayka.org/node/7647.
[3] Перед началом службы в редакции “Литературное наследство» Н.А. Роскина некоторое время работала секретарем у К.И. Чуковского – см. https://www.chayka.org/node/7630 Знакомство, сопровождавшееся редакторской работой для К.И. Чуковского, продолжалось долгие годы.
[4] Монография К.И. Чуковского «Мастерство Некрасова», вышедшая в 1952 году, много раз переиздавалась.
[5] Роман Марка Твена, перевод на русский язык Корнея Чуковского и Николая Чуковского.
[6] К сожалению, я не знаю этой истории и могу реконструировать происходящее только предположительно. Видимо, речь идет о редакционном предисловии к готовящемуся тому 59 «Декабристы-литераторы», из которого тогдашний директор Института мировой литературы («Литературное наследство» было в ведении ИМЛИ) и член редколлегии «Литнаследства» Н.Ф. Бельчиков требовал выкинуть упоминания участвовавших в работе над томом евреев (в частности, Леонида Рафаиловича Ланского (1913-2000), процент которых в «Литнаследстве» всегда был велик. А это ведь тот момент, когда даже арестованные по делу врачей еще не освобождены. Удивительно, до какой степени Зильберштейн и Макашин не боялись давать евреям работу и тем самым возможность выжить в те страшные годы. Хочется добавить, что хотя, как мы видим, фамилия сотрудницы редакции Натальи Давыдовны Эфрос (1892-1989), участвовавшей в подборе иллюстраций, все-таки осталась в предисловии, антисемитизм в СССР изжит не был.
[7] Там на территории бывшей дворянской усадьбы с замечательным парком – сейчас это место уже в пределах Москвы - находился санаторий для членов Академии наук.
[8] Имеется в виду предисловие Б.Я. Бухштаба к книге М.Е. Салтыков-Щедрин. Сказки. Ленинград, Детгиз, 1955.
[9] К указателю в т.62 «Литнаследства». Не знаю (а хотелось бы узнать), можно ли делать указатель имен компьютерным способом, особенно в русском языке с его изменением существительных по падежам. В те годы указатель, естественно, делался вручную. В корректуре подчеркивались упоминания людей, на каждого заводилась отдельная карточка, их держали в коробках из под обуви, раскладывали по алфавиту - иногда алфавит и до шестой буквы фамилии доходил, в каких-нибудь популярных первых буквах вроде «с». Имена - отчества, годы жизни искались по источникам – исторические лица и представители гуманитарных наук были хорошо освещены в энциклопедии Брокгауза и Эфрона, но иногда кого-нибудь было ужасно трудно разыскать, перечитывали мемуары той поры, перерывали кучу книг. Потом проверяли, совпадают ли страницы второй корректуры с первой, не перелезла ли какая фамилия на другое место. В готовой книге все равно бывали какие-то несовпадения, да и ошибки другого характера (например, взяли не его, а однофамильца, или пропустили упоминание, или чья-то жена была обозначена только этим словом, а не именем - не заметили и т.д.) – краснели и рыдали.
[10] Во французскую школу меня не приняли не по моей вине – и до собеседования не дошло, анкетные данные не понравились.
[11] Н.А. Роскина опубликовала ряд материалов и составила именной указатель в 62-м томе «Литнаследства»: Герцен и Огарев. II / АН СССР. Отд-ние лит. и яз.; [Арх.-текстол. и ред. подгот. А.Н. Дубовикова, Л.Р. Ланского, Н.А. Роскиной и Н.Д. Эфрос; Подбор ил. Н.Д. Эфрос при участии Н.П. Анциферова; Лит. ред. при участии Л.К. Чуковской; Подгот. инояз. текстов при участии М.Г. Ашукиной; Том подгот. при участии Ю.П. Дзагуровой, А.В. Кузюковой и Е.С. Фрязиновой]. — М.: Изд-во АН СССР, 1955. — 899 с., ил., I вкл. — 9 000 экз. — (Лит. наследство / Ред.: В.В. Виноградов (гл. ред.), И.С. Зильберштейн, С.А. Макашин, М.Б. Храпченко; Т. 62)
[12] Выставка картин Дрезденской галереи, спрятанных во время Второй мировой войны в Германии, найденных советскими солдатами и отреставрированных в Музее изобразительных искусств, открылась в Москве 3 мая 1955 г.
[13] Соседка по коммунальной квартире, которая еще маминому отцу помогала по хозяйству, провожала его на войну.
[14] Вторая жена Б.Я. Бухштаба фольклорист Галина Григорьевна Шаповалова (1918—1996).
[15] Оказывается, именно в 1955 г. была выпущена последняя советская марка с изображением Сталина. Правда, он был на ней уже не один, а с другими руководителями, так что, может быть, Галина Григорьевна приклеила что-то более раннее.
[16] Не знаю, о какой статье идет речь, возможно, это были варианты позже опубликованных комментариев Б.Я. Бухштаба к т. 7 в издании Н. С. Лесков. Собрание сочинений в 11 томах. М.: Государственное издательство художественной литературы, 1957. Бухштаб рассматривает, в частности, нападки на Лескова за рассказ «Левша» не только реакционеров, но и демократов, так что статья могла предполагаться для начатого в то время в редакции «Литературного наследства» «сборного» тома «Революционные демократы» (т.67, 1959. Ред. работа при участии К.П. Богаевской). А статья Б.Я. Бухштаба ««Торжество добродетели»: («Министр плодородия»): Неизданная комедия Козьмы Пруткова» в этом томе Литнаследства опубликована.
[17] Сын писателя Н.С. Лескова. В молодости Андрей Николаевич Лесков (1866-1953) был профессиональным военным, а в 1930-е гг. начал работу над биографическими заметками об отце, высоко оцененную и специалистами, и А.М. Горьким, который пытался помочь преодолеть сложившееся в то время отрицательное отношение к Н.С. Лескову как к реакционеру. Готовую к печати книгу А.Н. Лескова постигла драматическая судьба: один экземпляр был уничтожен бомбой, попавшей в 1941 г. в ленинградскую редакцию издательства «Советский писатель», а второй погиб в блокаду. А.Н. Лесков сумел восстановить свой труд, но умер, не дождавшись публикации. Книга «Жизнь Николая Лескова» появилась в 1954 г. и вызвала огромный интерес.
[18] Видимо, имеется в виду очерк Бухштаба о Тютчеве, опубликованный в т. 8 «Истории русской литературы», которая готовилась в Институте русской литературы АН СССР (Пушкинский дом), где начальством в тот момент становился Борис Павлович Городецкий (1896-1974), в 1957 г. после смерти Б.В. Томашевского возглавивший Сектор пушкиноведения.
[19] Статья Б.Я. Бухштаба «Поэты сороковых годов» в сборнике «История русской литературы». Т. 7, М. — Л., 1955.
[20] Пруткову.
[21] Фис – означает по-французски сын, так обычно говорили о Дюма: Дюма-отец, Дюма-сын. Мстислав Борисович Козьмин (1920—1992), литературовед. Борис Павлович Козьмин (1883-1958) — советский историк и литературовед, специалист по общественному движению в России 2-й половины XIX в.
[22] Ксения Петровна Богаевская (1911-2002), литературовед, сотрудница ЛН с 1949 по 1990 год.
[23] Макашин.
[24] Том не содержит некрасовского раздела.
[25] В альманахе «Литературный Смоленск» №14 на стр. 256 было опубликовано стихотворение Н.А. Роскиной «Дочка спит в своей постельке...», которое понравилось уроженцу Смоленщины поэту Николаю Рыленкову. Человек совсем другого круга Николай Иванович каким-то образом тоже вошел в число многочисленных знакомых моей мамы.
[26] За книгу с критико-биографической статьей Б.Бухштаба: А.А. Фет. Стихотворения. Ленинград: Гослит, 1956. Заодно скажу, что чуть ниже упоминающийся Заболоцкий Фета совсем не любил, буквально не признавал, а очень любил Тютчева.
[27] Повесть Н.А. Роскиной «Детство и любовь», опубликованная посмертно («Звезда», 2015, №6).
[28] Том 63: Герцен и Огарев. III / АН СССР. Отд-ние лит. и яз.; Арх.текстол. и ред. подгот. А.Н. Дубовикова, Л.Р. Ланского, Н.А. Роскиной и Н.Д. Эфрос... М.: Изд-во АН СССР, 1956.
[29] В автографе ошибочно 1956.
[30] На углу Беговой улицы и Хорошевского шоссе стояли три четырехквартирных домика под общим адресом Беговая 1.
[31] Литературовед Николай Леонидович Степанов (1902-1972), близкий друг Заболоцкого, тоже жил в одном из домиков на Беговой, как и писатель В.С. Гроссман, к которому ушла жена Заболоцкого Екатерина Васильевна.
[32] Хочется маме возразить и ее утешить. У меня не осталось трагических воспоминаний о своей заброшенности. В нашей ужасной коммуналке, где пили, скандалили и убивали (в буквальном смысле) друг друга, меня никто не обижал, скорее, даже баловали. Бабушка и ее муж, мой неродной дедушка, брали меня к себе или навещали - привозили мне в школу вкусные бутерброды. Конечно, с мамой было лучше (и она все-таки взяла меня на Беговую). Но я умела ценить – мама меня научила – замечательность тех людей, ради общения с которыми она меня бросала. А кроме того, ведь благодаря маме, мне тоже досталась частица этого общения. Сейчас думаю, какая разная манера обращения с ребенком у них была: непринужденное величие Ахматовой, некоторое заигрывание Чуковского, спокойное внимание Заболоцкого.
[33] См. цикл стихов Н.А. Заболоцкого «Последняя любовь» и воспоминания Н.А. Роскиной из книги «Четыре главы» (http://vtoraya-literatura.com/pdf/roskina_chetyre_glavy_1980_text.pdf)
[34] Анна Григорьевна Достоевская (урождённая Сниткина; 1846-1918), вторая жена Ф.М. Достоевского, много сделала для пропаганды и публикации творчества мужа. Уже не помню, почему маму так смешила деятельность Анны Григорьевны во славу мужа, но после опубликования стихотворения В. Корнилова «Жена Достоевского» (1965) его строчка «горлица среди ворон» стала у нас настоящим клеймом.
[35] В автографе ошибочно 1956.
[36] Не могу сообразить, о какой статье Б.Я. Бухштаба идет речь.
[37] Прилагаю фотографию мамы в этих аметистах (Заболоцкий воспел их в стихотворении «Можжевеловый куст»). И еще хочу обратить внимание читателей на фотографию Н.А. Заболоцкого с его дочерью Наташей. Эта фотография растиражирована на Интернете за ошибочной подписью Н.А. Заболоцкий и Н. А. Роскина – как видите, никакого сходства.
[38] Макашин.
[39] Книги: А. И. Роскин. Статьи о литературе и театре: Антоша Чехонте. М., Гослитиздат, 1959 и А. И. Роскин. А. П. Чехов. Статьи и очерки, М., Сов. писатель, 1959.
[40] Для тома 68.
[41] А. А. Ахматова, прочитавшая повесть осенью 1957 г., отозвалась о ней так: «Очень современно, очень смело, очень просто, очень трагично и очень благородно. Ежовский Ленинград. Мы, взрослые, знали, а вот что дети пережили — это впервые». Ахматова сказала, что «в литературе были дети XIX века, и что долго еще в XX веке подражали детству XIX-го, и в этом смысле ей кажется, что это очень оригинальная вещь» (запись разговора, сделанная тогда же Н. А. Роскиной, хранится в РГАЛИ).
[42] О полетах на Луну еще не было речи, 3 ноября 1957 г. собака Лайка была выпущена в спутнике на орбиту Земли.
[43] Юлиан Григорьевич Оксман (1895-1970), литературовед, специалист по литературе XIX века.
[44] Ф.И. Тютчев. Полное собрание стихотворений / Вст. ст. Б. Я. Бухштаба. — М.: Советский писатель, 1957. — 424 с. (Библиотека поэта. Большая серия)
Добавить комментарий