Клиника «Негатив»

Погожим сентябрьским днём два приятеля Билли и Вилли уселись за один из круглых столиков, стоявших на тротуаре у входа в кафешку «Синий Чулок», что на бульваре Санта-Моника в Лос-Анджелесе. У подошедшей официантки Муси, привлекательной крашеной блондинки в короткой юбочке, заказали по чашке капучино с круассанами, а когда Муся повернулась к ним спиной и плавно раскачивая арьергардом направилась в помещение, приятели молча уставились на её ноги в тёмно-синих чулках. Ноги были очень даже ничего себе, но странный цвет чулок придавал им несколько зловещий вид. Муся каким-то женским чутьём ощутила этот взгляд, обернулась и задиристо сказала: 

— Ну что уставились, кролики? Ошалели от красоты? — и весело расхохоталась.

— Нет, Муся, мы ничего, — смущённо забормотал Билли, — просто у тебя эти… этот… ну цвет чулок какой-то… мрачноватый…

— Ах это, — вздохнула официантка, — такая уж здесь у нас в кафе униформа. Чтобы оправдать название заведения. Босс требует. Будь моя воля, я бы в такую жару вообще без чулок ходила. Но вы, ребята, не выпадайте в осадок, синие чулки у меня только на работе, а по жизни я вовсе не синий чулок. 

Она снова задорно рассмеялась, помахала им рукой и ушла.

— Да, цвет —могучая сила, — вздохнул Билли, проводив её задумчивым взглядом, — когда видишь… эти… ну яркие краски, настроение улучшается. 

— Смотря какой цвет, — возразил Вилли, — у меня от синего, даже яркого, совсем не улучшается, а вот от красного таки да, становится как-то веселее, от зелёного — спокойнее, от жёлтого.... Ты погляди на флаг у гомиков — там у них радуга, все семь цветов. Это, я думаю, от неуверенности в будущем, из боязни на чём-то одном остановиться. Потому целый спектр.

Муся принесла кофе и два круассана. Какое-то время друзья молча отхлёбывали из своих чашек, каждый думал о своём. Солнце стояло в зените, жарило нещадно и никак не желало прятаться за редкие облачка. Прохожие жались к теневой стороне улицы. Мимо «Синего Чулка» по проезжей части медленно катился грузовичок, по бортам которого висели плакаты “Black Lives Matter” («Чёрные жизни важны»), а в кузове вперемежку сидели и стояли несколько чернокожих парней и белых девиц в драных джинсах, с волосами всех цветов радуги и кольцами в ноздрях, как у молодых бычков. Чтобы привлечь внимание публики водитель яростно сигналил, а белокожие пассажирки в кузове махали руками и истошно вопили «Долой белую привилегию!». Некоторые прохожие опускали головы и ускоряли шаг, другие останавливались и приветливо махали руками в ответ.

Вилли молча рассматривал людей, проходящих мимо их столика, потом вдруг встал и крикнул кому-то: «Эй, Гарри!». Тут же к ним подошёл высокий господин лет сорока, с волнистыми седеющими волосами, в джинсах и чёрной футболке с надписью жёлтыми буквами: “А мне плевать!». Подтянул стул от соседнего столика, уселся и спросил:

— Чем угощаете, ребята?

— Вот кофе пьём, а как Муся подойдёт, и для тебя закажем, — ответил Билли и протянул для рукопожатия руку. Гарри подал свою и приятели с изумлением на неё уставились — рука была иссиня-чёрного цвета, будто в чёрной перчатке.

— Где ты так замарался, Гарри? Маляром что ли подрабатываешь в свободное время? — спросил Билли и на всякий случай убрал свою руку за спину.

— Ты не пугайся, — сказал тот, — не запачкаешься. Просто у меня кожа на руке сильно почернела. Уже недели две так хожу. Буду выводить, но пока не знаю как…

— Так сама по себе взяла и почернела? С чего вдруг? Болезнь у тебя что ли какая? Вроде проказы? — удивились приятели.

— Никакой болезни. Вы же знаете, ребята, я работаю лаборантом на фирме «Золотой Закат», мы там делаем кремы для загара. Ищем формулу, которая заставляет кожу активно вырабатывать меланин…

— Что - что вырабатывать? Не понял, — перебил его Вилли.

— Меланин. Это такой пигмент, который придаёт коже тёмный цвет при загаре. Мой босс химичит разные формулы для кремов, а я их испытываю на мышах. Ищем формулу, которая заставляет меланин в коже увеличиваться и вызывать сильную и быструю пигментацию. Две недели назад он мне дал колбу с экспериментальной жидкостью и говорит: «Намажь этим десять мышей». Я взял белых мышек, ватку в жидкость обмакнул и всех их натёр, а тут одна мышь из рук выскочила, по столу побежала, хвостиком махнула, колба на пол упала и разбилась. Жидкость разлилась, осколки в стороны брызнули. Чтобы мелкие стекляшки лучше собрать, я с правой руки резиновую перчатку снял, но когда стекло собирал, руку этой жидкостью случайно замазал. Разумеется, сразу под краном вымыл, но…

Короче говоря, сунул я мышек в специальный ящик с ультрафиолетовыми лампами, чтобы загорали, — это надо чтобы формулу активировать. Через пару часов прямо обомлел. Гляжу — все белые мышки стали чёрными, как смола, только усики белые торчат и красные глазки сверкают. Вот так загар, думаю! Видать мой босс что-то с формулой переборщил, не то нахимичил, и меланин в мышах пошёл в разнос. Назавтра утром глянул я на свою руку, а она все почернела, я её случайно замочил этой жидкостью. Вот смотрите, розовыми остались только ладонь и ногти, там меланина мало, а снаружи всё чёрное, как у африканца. Я к босу: «Что делать?», спрашиваю. Он плечами пожал и говорит: «Не паникуй, потерпи маленько, должно само пройти, а если не пройдёт, будем думать как лишний меланин вывести.» Две недели уж прошло, а чернота пока не сходит, ну может, чуть посерела…

Тут подошла Муся и принесла ещё кофе с круассанами. Подивилась чёрной руке Гарри и тоже выслушала от него не очень ей понятные объяснения про мышей, меланин и чудо-жидкость, которая заставляет кожу менять цвет. Наморщила лоб, задумалась о чём-то своём и неторопливо ушла.

Когда расплачивались, Муся подсела к их столику и, глядя Гарри в глаза, прожурчала:

— Слушай, Котик, а эта твоя химия может кожу в любой цвет красить? Скажем, в синий может?

— А тебе зачем? — в один голос воскликнула вся троица.

— Да вот чтобы чулки в жару не носить. Я бы такой мазью ноги намазала чтобы они стали синие, и могла бы без чулок тут работать. Ну так как, можно в синий цвет?

— Нет, — вздохнул Гарри и уважительно рассмотрел мусины ноги, — в синий нельзя, только в чёрный или коричневый.

Тут его голос заглушили яростные гудки ещё одного грузовичка с плакатами «Долой белую привилегию!» и призывные крики борцов за привилегию чёрную. Билли глянул на разноцветных активистов, что сидели в кузове, как вдруг в голове его что-то щёлкнуло и неожиданная мысль озарила лицо. Он схватил Вилли и Гарри за руки и в большом возбуждении воскликнул:

— Идея, братцы, есть богатая идея! Муся, иди, милая, работай. Мы тут пока ещё малость посидим, нам надо кое-что обсудить. 

Когда Муся удалилась, он продолжил:

— Помните певца и танцора Майкла Джексона? У него в семье все были чёрные: папа чёрный, мама чёрная, братья-сёстры все, как сапоги, чёрные. Майкл, разумеется, тоже чёрный, но когда он разбогател, захотел стать белым. В те годы иметь чёрную кожу было не престижно, не то, что сегодня. Он взял и отбелился. Может ты, Гарри, знаешь, как это ему удалось?

— Точно не знаю, — сказал Гарри, — но кое-что слышал. В своё время у нас в компании про это было много разговоров. Он уверял, что у него генетическое заболевание, от которого кожа светлеет, но я думаю, что это он для отвода глаз так говорил. Действительно, есть такое заболевание, где меланин разрушается и кожа светлеет. Но это происходит не вдруг по всему телу, а пятнами, совсем не так, как было у Джексона. Может, такая болезнь у него действительно была, но главное — он для удаления из кожи меланина использовал специальные кремы, например Benoquin. А вдобавок ему много раз делали пластические операции, чтобы пересадить отбелённую кожу, изменить форму носа и подбородка, как у белых людей. А ты это к чему? Хочешь отбелить тех чёрных бандюг, что на грузовике катаются, и лишить их «чёрной привилегии»?

— Как раз наоборот, — тихо сказал Билли, — не отбелить, а зачернить. Я бы хотел тех белых дур, что с грузовика орут, превратить в чёрных! Гарри, нельзя ли как-то этих идиоток побрызгать той жидкостью, чтобы они почернели, как твоя рука. Они против белизны, вот пусть почернеют и на своей шкуре попробуют. Может, после этого у них ума прибавится.

— Стоп, ребята, вас не туда занесло, — замотал головой Вилли. — Не то говорите! Идея действительно богатая, но вы мелко плаваете. Мы никого насильно чернить не будем, на этом можно опасно погореть. У меня лучшая идея: давайте организуем вроде как… косметический бизнес. Для превращения белых людей в чёрных! Получится как бы Майкл Джексон, наоборот, то есть в негативе. Я уверен, найдётся множество недоумков, которые по моде времени добровольно захотят стать неграми и на этом получить всё, чем сейчас задарма одаривают чёрных, невзирая на их таланты или способности. Мир полон дураков, и на них можно делать хорошие деньги!

— А что, — с воодушевлением сказал Гарри, — действительно богатая идея, давайте попробуем! Я с боссом поговорю, но его придётся взять в долю. Думаю, он на это пойдёт и сварит нам столько той химии, сколько будет надо. Проблема, однако, вот в чём. Мы ведь не врачи, если такой бизнес откроем — гарантию даю: нас всех посадят, и кто будет нам передачу носить? Муся? Вывод какой? Надо искать медицинского партнёра — врача-косметолога с законной лицензией.

— С этим, думаю, большой проблемы не будет, — успокоил их Вилли, — У нас тут в Голливуде пасётся целое стадо лицензированных косметологов, в основном это выходцы из Ирана. Я с такими «персиками» уже прежде имел дела — эти люди сообразительные и весьма склонные к бизнесу. Думаю, что найти доктора, какой нам нужен, вопрос только времени. Поищем!

***

Примерно через неделю партнёры опять встретились в той же кафешке, чтобы обсудить детали. Когда заказали у Муси традиционный капучино с круассанами, Гэрри сказал:

— Хорошая новость, господа, мой босс согласен. Просил 50% от доходов, но я ему объяснил, что, кроме него и меня, в деле ещё есть люди, с которыми надо делиться. Сговорились на 25. Так что химия у нас будет. Это главное. А как дела с «персиками»? Есть кто на примете?

— Я с одним поговорил, — сказал Вилли, — он обещал подумать. Но чувствую, что откажется. У него бизнес идёт лихо: с утра до вечера подтягивает кожу на физиономиях вышедших в тираж актёрок и певичек. Так зачем ему всё бросать и ввязываться в неизвестно что? Ищу других.

— А я уже присмотрел помещение, — сказал Билли, — просторный офис с лабораторией, четыре комнаты. Прямо в Беверли Хиллс, в двух шагах от Родео Драйв. 

— Ты что! Там же жуткие цены, нам не потянуть, — в один голос воскликнули Вилли и Гарри.

— Нельзя иначе! Вы хоть понимаете, кто будут наши клиенты? Не эта же шваль, которая про «белую привилегию» орёт. Кому они нафиг нужны? Наши будущие клиенты — успешные белые люди. Те, которые двигают вперёд цивилизацию, народ талантливый, образованный, работящий, пока ещё с деньгами. Поэтому клиника должна быть в самом престижном районе. Не стоит нам ориентироваться на недоумков, куда надёжнее иметь дело с теми, у кого мозги в голове.

Глаза Билли горели, он вскочил, оглянулся по сторонам — не прислушивается ли кто, потом сел, пригнулся пониже к столу и яростно зашептал, размахивая круассаном, как указкой:

— Вы поймите, у людей нынче серьёзная проблема — белизна отлучает их от дел, которыми они всю жизнь занимались. Поглядите, что происходит в Голливуде, на Бродвее, в университетах! Белому актёру, сценаристу или режиссёру работу найти почти невозможно. Лишь потому, что он белый! В оркестрах ищут чёрных композиторов и музыкантов, в театрах охотятся за пьесами чёрных драматургов — только где их взять? Ау! Днём с огнём не сыскать! Нету таких! Научные работники и профессора в университетах почти все «индюки» и китайцы — эти пока ещё держатся, всё же они не совсем белые.

А вот реально белых совсем мало и скоро не будет вовсе — их активно заменяют на чёрных «профессоров», даже если те таблицу умножения не знают. Кого там волнует качество! Это серьёзная проблема, и наш бизнес её будет решать — мы станем переделывать белых в чёрных. В чёрных актёров, в чёрных музыкантов, в чёрных профессоров, вообще всех белых, кто пожелает, сделаем чёрными. Будем возвращать их, так сказать, в оборот под другим цветом. Я уверен, многие белые будут не прочь перейти в чёрную расу, чтобы только вернуться в профессию. Важно, однако — они только снаружи станут чёрными, а внутри останутся белыми, со всеми их способностями и знаниями. Сегодня белизна принижает, а чернота их поднимет с нашей помощью.

Да что там! Разве дело только в белых! Смотрите шире — мы будем помогать всем: и белым и натурально чёрным! Особенно чёрным! Да, да, не делайте удивлённые глаза! Чёрным будет даже больше пользы! Переделывая белых в чёрных, мы поднимем уровень негритянского населения Америки. Из бывших белых мы создадим чёрную элиту, на которую будут равняться остальные чернокожие - и пойдут за ней! Миллионы натурально чёрных станут подражать своим успешным ново-чёрным собратьям и захотят выбраться из трущоб Чикаго, Балтимора и Ньюарка! Мы поднимем чернокожее население из низов. Мы изменим лицо Америки! Ребята, это будет революция! Поэтому лозунг для нашего бизнеса можно взять из Интернационала: «Кто был ничем, тот станет всем!». Или, если угодно, из Евангелия от Матфея: «…первые станут последними, а последние станут первыми…» Впрочем, лозунг подберём после. Давайте сейчас поговорим о рекламе. Есть какие идеи?

— А что тут долго думать, — сказал Гарри, — закажем рекламные плакаты с двумя фотографиями, где слева будет изображен белый человек, снятый до нашей процедуры, а справа — он же, но почерневший. Хорошо бы для этого использовать какую-то знаменитость.

— У меня идея! — воскликнул Вилли, — давайте пригласим Шварценеггера! Он знаменитый киноактёр, бывший губернатор, а главное — у него фамилия идеально подходит для нашего бизнеса. Мы ведь как раз будем из белых людей делать “schwarzе” чтобы получился “negger”! Я слыхал: у него сейчас с деньгами туго. Сниматься в кино его больше не приглашают, жена из дома выгнала. Думаю, он согласится и недорого возьмёт.

— О нет, — засомневался Гарри, — он нам никак не подойдёт. У него две серьёзные проблемы. Во-первых, вторая половина фамилии Шварце-неггер звучит уж очень неполиткорректно. Из-за этого на нас наедут всякие либералы и всё дело развалят. Во-вторых, староват он, у него физиономия слишком поношенная. Особенно, если его в чёрном виде показать, — кошмар! Будет по ночам сниться и вызывать отрицательные эмоции. Нет, Шварценеггер для рекламы не годится. Подберём кого - нибудь попривлекательнее… Эй, Муся, подойди-ка сюда, мы у тебя кое-что хотим узнать.

Когда Муся подошла и, упершись руками в бока, вопросительно на них уставилась, Гарри спросил:

— Муся, как насчёт чтобы заработать хорошие деньги? Ты бы хотела?

— Что ты имеешь в виду?

— Хочешь стать моделью? 

— Это ты о чём, Котик? Какой ещё моделью? Если ты про порнуху, то забудь! Я такими делами не занимаюсь, я девочка скромная…

— Даже в мыслях не было! Что ты! На фото будешь одетой, но… Есть одно щекотливое условие. Тебе, Муся, придётся почернеть, то есть стать негритянкой. Помнишь, я тебе на той неделе про меланин объяснял? Так вот, мы тебя сфотографируем как ты есть белая, а потом намажем особым кремом, и когда у тебя лицо станет чёрным, опять сфотографируем. Для рекламы. Согласна?

— Ты что, на солнце перегрелся или накурился чем? — Муся стала закипать. — Да пропади они пропадом, ваши деньги! Подите вы, знаете куда, со своими кремами! Озолоти меня, чтобы я свою красоту зачернила. Да я…

— Стоп, стоп1 — замахал руками Вилли, — не надо её чернить, что вы, братцы! Всё куда проще. Пусть Муся остаётся белокожей красавицей. Она ведь нам в чёрном виде нужна не живьём, а только на рекламе. Мы всё сделаем на Фотошопе. Снимем, как она есть, а потом на фотографии поменяем цвет лица с белого на чёрный или бурый — там видно будет, какой лучше.

— Ну, если на Фотошопе, тогда О Кей, я согласна. Так бы сразу и сказали, — успокоилась Муся.

— Значит решено, дадим на рекламе Мусю в двух видах,— сказал Вилли. — Теперь последний вопрос. Есть у кого идеи, как новый бизнес назвать? Может так: «Из грязи – в князи» или наоборот: «Из князи — в грязи»?

— Нет, — возразил Билли, — не пойдёт, это слишком прямолинейно, в лоб. Да и длинно. Название должно быть цепким и коротким, как юбка у Муси: чтобы раньше времени тайну не раскрывать, но возбуждать интерес. Как насчёт такого названия: Клиника «Негатив». Годится?

На том и порешили.

***

Друзья наскребли денег из своих сбережений, кое-что заняли у родственников, а Вилли, который стал президентом нового бизнеса, смог взять в банке ссуду под залог своего дома. Сняли помещение, что подобрал Билли, в комиссионках накупили мебелишку в викторианском стиле, оборудовали комнату с ультрафиолетовыми лампами, повесили на двери вывеску «Клиника Негатив». 

Yakov_Freydin.jpg

Вскоре удалось найти доктора-косметолога по имени Фарид — элегантного господина лет пятидесяти, говорившего по-английски с приятным лёгким акцентом. Он работал в косметическом офисе, который подтягивал кожу на лицах престарелых голливудских старлеток, но загорелся идеей о переделке белых людей в чёрных. Фарид был настоящий профессионал, поэтому первое, что он сделал, — запросил у Гарриного босса токсикологический отчёт и, когда убедился, что состав, возбуждающий в коже меланин, совершенно безвреден, дал своё согласие. 

Знакомый фотограф снял Мусю в разных ракурсах, поколдовал с Фотошопом, подобрал разные цвета, и вскоре вдоль 5-го и 101-го шоссе в небо устремились огромные щиты, где была изображена Муся в белом и буром обликах.  

Вскоре появился первый клиент. Им оказался плюгавый очкарик лет тридцати пяти в джинсах с дырами на коленях, белых кроссовках и кофте мышиного цвета. Он приоткрыл дверь, робко заглянул внутрь и, увидев сидящего за столом регистратуры Билли, слегка заикаясь спросил:

— Это з-здесь делают афроамериканскую внешность?

— Здесь, здесь, милости просим, заходите, — радостно ответил Билли. Человечек, шаркая по полу, подошёл к столу и высыпал на Билли целых ворох вопросов: «А это не больно? Как долго ждать, пока кожа почернеет? Сколько будет стоить? Долго ли держится чернота? Что делать, если кожа опять побелеет?» И так далее, и тому подобное. 

Билли разъяснил ему, что процедура лёгкая и совсем безболезненная, гарантия на полгода, а если белизна вернётся раньше, то повторят процедуру бесплатно. Сказал, что стоимость первой обработки две тысячи долларов, но при хорошей кредитной истории клиника даёт рассрочку на год. Чтобы чернота держалась постоянно, каждые полгода надо процедуру повторять за куда меньшую плату — всего за 200 долларов. Объяснив это, Билли поинтересовался, с какой целью посетитель хочет стать афроамериканцем? Тот сначала замялся, засмущался, но потом всё же объяснил:

— Меня зовут Франк, я по профессии программист. Полгода ищу работу, но куда ни сунусь, нигде не берут, даже на интервью не приглашают. Я полагаю, что если бы я не был белым, взяли бы, а так посмотрят на меня и говорят: «сожалеем, место уже занято». Сделайте меня афроамериканцем, только у меня сейчас таких денег нет. Можно в кредит? Начну работать - и выплачу всё сполна с процентами. 

Билли дал ему карточку и просил позвонить через два дня, а потом посоветовался с партнёрами и они решили, что для почина стоит рискнуть и зачернить Франка в кредит. Через несколько дней появились ещё клиенты: сначала двое, на следующей неделе — дюжина, а потом от желающих покончить с «позорной белизной» отбоя не стало. Бизнес пошёл. Фарид работал по десять часов в сутки, Гаррин босс еле успевал готовить своё дьявольское зелье, и баланс в банке на счету клиники «Негатив» впечатляюще увеличивался. Партнёры даже стали подумывать о франшизе.

Каждый клиент перед процедурой должен был заполнить специальную форму, где подтверждал, что согласился на почернение совершенно добровольно и не будет предъявлять клинике никаких претензий. Клиент также был обязан сообщить причину своего решения поменять цвет кожи. На последнем вопросе настоял Вилли. Он сказал, что для дальнейшего развития бизнеса ему нужна статистика, чтобы знать, на какую категорию клиентов ориентировать рекламу. 

Почти половине посетителей приходилось отказывать — они хотели превратиться в афроамериканцев в кредит, но поскольку никто из них не работал и работать не собирался, с такими предпочитали дел не иметь. Своё желание почернеть эта публика объясняла тем, что тяготится своей «постыдной белизной» и мечтает слиться с «угнетённым меньшинством». Когда им отказывали в кредите, они скандалили, обзывали работников клиники «расистами» и грозили, что спустят на «Негатив» свору адвокатов из Союза Гражданских Свобод.

Мусю, хотя она и получила за свои снимки солидное вознаграждение, ждало некоторое разочарование. Посетители «Синего Чулка», видевшие на шоссе плакаты с её изображением, усаживались к её столикам, искательно всматривались в Мусины голубые глаза, с ней фотографировались, удивлялись, как быстро она опять побелела, и оставляли щедрые чаевые. Про Фотошоп она, разумеется, помалкивала.

Однажды ей позвонил продюсер и пригласил на телевизионное шоу-интервью с Опрой, кумиром американских домохозяек и самой богатой чёрной дамой Америки. Для подготовки он прислал Мусе список из двадцати вопросов, которые Опра будет задавать. Среди них были такие: «В каком возрасте вы стали стыдиться своей принадлежности к белой расе?», «Когда вы почувствовали себя афроамериканкой?», «Осуждали ли ваше решение белые расисты?» и прочие благоглупости. Муся не знала как ответить и решила, что придумает что-то на месте по ходу дела. Однако, когда в назначенный час она появилась на студии во всей своей естественной красе, увидев, что она белая, её прогнали с позором.

Одним тёплым декабрьским утром, какие нередко случаются в Южной Калифорнии, в офис зашёл элегантный афроамериканец невысокого роста. На нём были очки, дорогой костюм в полоску, розовый галстук и белые кроссовки. Он подошёл к Билли и, слегка заикаясь, спросил:

— Не уз-знаёте? Это же я, Франк, помните? Мне тут делали процедуру четыре месяца назад. Как видите, я слегка посветлел, но всё ещё в норме. В феврале буду делать повторную процедуру. А пока — вот вам чек. Хочу полностью расплатиться.

Билли принял чек, радостно пожал ему руку, а поскольку время шло к полудню, пригласил на ланч в соседний ресторанчик. Там Франк рассказал, что когда после процедуры его кожа приобрела красивый шоколадный цвет, он пошёл наниматься на работу программистом. В первой же компании ему сразу предложили позицию супервайзера с хорошей зарплатой, даже не поинтересовавшись прошлым опытом и образованием. К новоявленному афроамериканцу жизнь повернулась своей светлой стороной, он даже смог побороть свою природную стеснительность и завести себе натурально чёрную подружку. Единственное, что его беспокоило, — что будет после? Оставаться чёрным навсегда он не хотел и опасался, что когда прекратит периодические процедуры и обретёт свой естественный цвет, его обвинят в обмане и выгонят с работы. Билли его успокоил, рассказав историю Майкла Джексона: 

— Наш доктор вам выдаст справочку, что у вас генетическое заболевание, от которого светлеет кожа. А там, глядишь, времена изменятся. Не будет же это чёрное безумие длиться вечно! После тёмной ночи всегда наступает светлый день.

Статистика, которую собирал Вилли, показала, что прав был Билли: клиентами клиники «Негатив» в основном становились люди с профессиями, которые из-за своей белизны потеряли работу и не могли нигде устроиться. На страну опустился мрак смутного времени, когда чёрная кожа ценится куда выше, чем талант, знания и опыт. Стоит ли удивляться, что на искусственное чернение шли журналисты, учёные, профессора университетов, балерины, и даже был один кандидат в астронавты.

Клиентом клиники стал знаменитый дирижёр Жорж З. Он долго сопротивлялся давлению со стороны совета директоров оркестра исполнять в концертах произведения африканских композиторов и упрямо держался за Бетховена, Брамса и Шостаковича, которые ныне считаются белыми расистами, а их музыка — символом рабства. В конце концов со строптивым дирижёром расторгли контракт и он остался без работы. Ни один оркестр не хотел о нём даже слышать.

После года душевных терзаний Жорж решился на отчаянный шаг: своё имя, которое прежде было на слуху у всех любителей классической музыки, он поменял на Окамбо Мамумба, а, увидев на придорожном щите почерневшую Мусю, решил изменить и внешность.

Помогло немедленно! Через какие-то две недели после процедуры маэстро Мамумба получил предложения занять посты музыкального директора сразу двух крупных оркестров: Paterson Symphony и Pennsylvania Grand Operá. О том, что это бывший Жорж З. никто даже не догадывался, а его высокое мастерство восхищало музыкальных критиков, которые видели в этом подтверждение того, насколько чёрные музыканты превосходят белых.

Уважаемый читатель, я мог бы ещё долго рассказывать про пациентов клиники «Негатив» и о том, как переход в чёрную расу развернул их жизнь к свету, но моё правдивое повествование подходит к концу. Как у Шахерезады, близится момент, когда я должен прекратить дозволенные мне речи. Пока этот момент не наступил, я хочу напомнить старую мудрость: «Всё, что поднимается, то однажды упадёт». Или как говаривали древние «латыши» (я имею в виду тех древлян, что говорили на латыни): «Omne quod habet principium et finem habet», то есть: «Всё, что имеет начало, имеет конец». Наступил конец и клиники «Негатив». Случилось это так.

Однажды утром доктор Фарид Хасани-заде не вышел на работу. Пять клиентов, переодетые в специальные голубые халаты, ждали его уже более двух часов. Все официальные бумаги были подписаны, деньги уплачены, а доктора всё не было. Билли пытался дозвониться ему в мобильник, но телефон не отвечал. Перед кандидатами на чернение пришлось извиниться, перенести процедуры на другие дни и закрыть клинику. Только к семи вечера удалось дозвониться до Фарида. По телефону он говорить не хотел, приехал к Билли домой и рассказал следующее:

— Они на меня наехали, когда я утром собрался на работу. Несколько чернокожих бандюг вытащили меня из моей Теслы, силой усадили в свой джип и увезли куда-то на окраину. Куда именно, не знаю, окна в джипе были замазаны. Привели в большую комнату, там на стенах висели портреты Джорджа Флойда, Нэнси Пелоси и Чака Шумера. На стульях и на диване сидели и курили человек десять, все в чёрных футболках с надписью «Black Lives Matter!». Судя по их реально африканским физиономиям — не наша работа, публика натуральная. Всем заправляла какая-то мулатка в цветастом тюрбане. На ней висела задница неописуемых размеров, а в ушах и на руках массивные золотые кольца. Сразу стала на меня кричать, обзывала расистом и супремасистом и чем-то ещё по нынешним временах плохим. Я сначала не мог понять, что она хочет, но потом до меня дошло, что клиника «Негатив» приносит их движению большой вред и они требуют бизнес закрыть.

Я пытался что-то сказать, но они ничего не слушали и вся эта толпа стала на меня разом орать. С трудом я смог разобрать, какая у них проблема: их злило, что мы из белых людей делаем чёрных и тем создаём для них конкуренцию. Наши ново-чёрные становятся куда более успешными и потому оттягивают на себя все блага, которые якобы причитаются натурально-чёрным. Они пригрозили, что нам придётся плохо, если мы не прикроем «Негатив». Потом толстуха что-то им крикнула, все враз замолчали, и тогда она мне говорит уже спокойным голосом: «Даю вам 24 часа, чтобы дело закрыть». Когда меня повели к выходу, один пожилой господин подошёл и прошептал мне на ухо: «Вы, мистер, поймите, мы, афроамериканцы — потомки рабов. Мы не такие, как ваши фальшивые чёрные или недавние иммигранты из Африки, которые никогда не были рабами. Мы не можем с ними состязаться, мы этого не хотим.» Меня посадили в джип, довезли до клиники и там выпустили. Что будем делать?

Билли позвонил остальным партнёрам, и после долгих и бурных дебатов они решили бизнес не закрывать, но нанять охрану. Не помогло. На третий день, когда Билли пришёл на работу, увидел, что охранника на месте не оказалось, а окна в клинике разбиты вдребезги. Из офиса было украдено всё, включая викторианскую мебель и ультрафиолетовые лампы. Билли позвонил караульному супервайзеру, но тот сказал, что они отказываются охранять этот объект. Ни одна другая охранная фирма не согласилась прислать в клинику своих стражников, а в полиции лишь составили протокол и отмахнулись — с BLM никто связываться не хотел.

Около «Негатива» бродили группы чёрных активистов. Тех белых, которые шли на приём, обрызгивали чёрной краской, некоторых избивали. Закрытые фанерными щитами окна и входную дверь они заклеили плакатами с физиономией своего нового святого Джорджа Флойда, а Теслу, на которой ездил Фарид, облили краской и прокололи у нее шины. Справиться с этой напастью партнёры не могли и, ко всеобщему сожалению, клиника «Негатив» приказала долго жить. Лишь вдоль скоростных шоссе Лос-Анджелеса ещё несколько недель сиротливо стояли рекламные щиты с белой и чёрной Мусей. 

Вебсайт автора: www.fraden.com