Читаю одно за другим эссе Владимира Фрумкина о том, что происходит в Америке. Читаю со смешанным чувством восторга и отчаяния. Восторг - в адрес Фрумкина, который логично и последовательно описал и обьяснил трагический процесс разрушения основ этого общества. Отчаяние - перед нашим бессилием остановить эту годами налаженную разрушительную машину.
Сандро из Чегема, герой Искандера, говорил: «Взрослые - странные люди: говорят одно, думают другое, делают третье» (не отвечаю за точность цитаты). Мы все жили в мире, где это было нормой, и мы из этого мира уехали. Думал ли кто-нибудь из нас, что мы окажемся свидетелями и невольными участниками трагического разрушения этой страны?
Старшее поколение, прожившее годы в Союзе, понимает, что такое социализм. Молодые, прошедшие американскую систему образования, отошли далеко от взглядов старшего поколения. Фрумкин, работавший в этой системе, показал провалы в знаниях студентов и непонимание базовых основ этого общества.
Теперь мы все оказались свидетелями или участниками семейных конфликтов и разрывом дружеских связей, происходящих на идеологической основе. Мало кто из наших людей умеет вести диалог в вежливой форме с человеком, имеющим другую точку зрения. Нас учили, что «кто не с нами – тот против нас!» Разговоры на политические темы во многих семьях прекратились, потому что приводили к печальным последствиям. В одних случаях это был разрыв отношений. В других случаях (это случалось чаще) старшие исключили эти темы из разговоров во имя сохранения мира в семье.
Мы когда-то в школе учили наизусть стихотворение Лермонтова:
Печально я гляжу на наше поколенье...
***
Мы приземлились в Нью-Йорке в ноябре 1987 года. В аэропорту нас встречала сестра моей мамы – Белла Абрамовна Дижур. Она изестна многим как мать Эрнста Неизвестного. Но она сама – исключительно одаренная поэтесса, которую не печатали в Союзе, и она зарабатывала на жизнь научно-популярными детскими книгами. Теперь в Америке она получила пенсию и оказалась свободна в выборе занятий. Я спросила: «Тетя Люся, а теперь, когда Вам не нужно писать, что Вы делаете?» Ответ меня ошеломил: «Наслаждаюсь Бердяевым!!!»
Много ли у вас есть знакомых, которые читали Бердяева или Ницше? Я не знаю никого, кроме Фрумкина. В мои годы для того, чтобы получить разрешение в научных залах Ленинской библиотеки читать этих авторов, нужно было письмо от директора или замдиректора по науке с разьяснением, для какой темы это нужно. Мне удалось убедить начальство, что мне нужно читать Фрейда, но больше никого из запретных авторов мне так и не удалось почитать.
Таким же ошеломительными оказались для меня цитаты из текстов Бердяева и Ницще, приведенные Фрумкиным. Про нас все понятно – у нас это было недоступно, а ведь здесь все доступно, но эти авторы видимо не популярны.
А зря! Мудрость о «парадоксах сострадательности» совсем не устарела. Кому сострадать и как помогать, не всем и не всегда очевидно. Вспоминается старый анекдот советского времени: хотели как лучше, а вышло как всегда. К сожалению, это случается и в Америке. Например, когда ввели пособие одиноким матерям, не всем и не сразу было очевидно, что это приведет к разрушению семей. Современный пример: ввели пособие пострадашим от эпидемии - звучит гуманно. Но видимо, трудно было сообразить – кому, сколько и за что именно давать пособие. Теперь многим стало очевидно то, о чем предупреждали специалисты. Оплаченное ничего-не-делание мешает людям вернуться к работе. В этой ситуации происходит возврат к разночтению одних и тех же явлений, занятий ит.д. Один и тот же человек называется щпионом или разведчиком в зависимости от того, с какой стороны он оценивается. То же самое происходит с понятием террорист или защитник святых идей.
Наконец, самый коварный из всех вопросов: демократия – это власть большинства над меньшинством или, наоборот, это власть меньшинства над большинством? Дебаты продолжаются...
Добавить комментарий