Мой друг и коллега Михаил Григорьевич Бялик откликнулся на наш с Александром Эйдлиным видео-рассказ о «музыкальных оборотнях» в форме письма и дал разрешение на его публикацию.
Владимир Фрумкин
Я с большим удовольствием прослушал и просмотрел твоих «Оборотней» и полностью согласен с оценкой, которую дала им Д.Кирнарская (единственно — не очень нравится мне название фильма: оно интригует, но, мне кажется, не туда уводит).
Это то, чем мы с тобой как лекторы и педагоги занимались на протяжении многих лет — научить людей слушать музыку. Нужно запомнить тему, прочувствовать и осознать ее образный смысл и далее следить за ее видоизменениями и взаимодействием с другими темами. Но все дело в том, как это нехитрое правило выполнено. С твоей стороны — серьезно и ответственно. Текст лаконичен и весь — по существу.
Произносишь ты его спокойно, убедительно, без аффектации, красивым, густым, внушающим доверие голосом. Главное же — то, что повествование идет на музыке, что она дана большими кусками, позволющими ощутить симфоническое дыхание. Оба сочинения — в великолепном исполнении. В моей памяти живы интерпретации «Фантастической» многими выдающимися дирижерами: А.Клюитансом, Ш. Мюншем, превосходно сыграл ее в свой предпоследний приезд в Гамбург незабвенный Марис Янсонс с Венской филармонией. Он был болен, накануне упал и сильно ушибся, в концерте с трудом дошел до пульта, дирижировал, еле поднимая руки.
Но обожавший его оркестр откликался на каждое тончайшее намерение маэстро. И этот контраст его физической немощи и грандиозности романтического звукового потока потрясал. И все же самое впечатлляющее прочтение «Фантастической» — Л.Бернстайном. Между каждым оркестрантом и им всегда возникало какое-то невидимое обожание, энергия которого невероятно воодушевляла аудитороию.
В данном случае обращение к его записи хорошо еще тем, что невольно побуждает вспомнить его редкостную по эффективности деятельность лектора-толкователя музыки, а твою работу воспринять как продолжение его традиции. Слово и музыка тут идут рука об руку, слово разъясняет смысл музыки и значительно усиливает ее воздействие.
Пятая Шостаковича, конечно, в нашем представлении неразрывно связана с трактовкой ее Мравинским. Но, может быть, хорошо, что на этот раз вместо эталонного дается иное, тоже очень высококачественное, но более современное ее исполнение Гергиевым. Тут взаимодействие слова и музыки оказывается по-особому плодотворным. Дело в том, что ты ведь не просто музыковед, но, как я не раз писал, мыслитель, аналитик социальной жизни, человек, размышляющий системно. И, не давя на слушателя, ты приводишь его к осознанию глубнной сути этой музыки, пониманию того, что содержащиеся в ней обобщения делают ее и в иные времена заново актуальной.
Смыслы этой музыки, действительно, бездонны! Читал ли ты аналитический очерк о Пятой, написанный Александром Семеневичем Бендицким? Это наш с Борисом Тищенко приятель — композитор, пианист, музыковед из Нижнего Новгорода, уже давно живущий в Германии, в Ростоке (мы давно не общались — последний раз виделись два с половиной года назад, когда он с женой-скрипачкой и сыном-поэтом приезжали на мое 90-летие в Гамбург).
Его родители Б. С.Маранц и С.С.Бендицкий (С.С.Прокофьев называл их «Берта и Семен Соломоновичи»), были любимыми учениками Г.Г.Нейгауза... (После их развода отец жил и преподавал в Саратове, где я с ним и познакомился). Так вот, А. Бендицкий считает, что это симфония о любви Д.Д. Шостаковича к Ляле Константиновской (ты, наверное, помнишь ее: она заведовала кафедрой иностранных языков в консерватории).
История эта достаточно известная: на международном фестивале студентка-филолог была приставлена к нему в качестве переводчика с разных европейских языков. ДД влюбился в нее, собирался оставить жену, Ляля прождала его всю ночь, но он не пришел. Выяснилось, что, когда он сообщил жене, что уходит, она сказала ему, что беременна, и он остался. Говорили, что он пытался наложить на себя руки.
Трагическая история эта запечатлена в Виолончельной сонате, которую я воспринимаю как набросок Пятой симфонии (почему-то все, даже Н.Должанский, писали о сонате как о произведении необычайно оптимистическом — впрочем, то же писали и о симфонии). Но то, что эта личная драма стала темой и Пятой симфонии, оказалось для меня неожиданностью. Когда я рассказал об очерке Боре Тищенко, он отнесся к этой идее с большим недоверием. Когда же прочел брошюру (изданную Горьковской консерваторией), написал ее автору: «Это гениально!» Если ты не знаком с этим текстом, найди его в интернете. (http://opentextnn.ru/old/music/personalia/shostakovich/index.html@id=1307)
Самое любопытное, что его точка зрения на содержание симфонии не противоречит твоей, а отлично с нею сочетается, лишний раз подтверждая исключительную широкоохватность обобщений, заключенных в музыке Д.Д. Шостаковича.
Добавить комментарий